Чтение 98–й страницы книги ~По следам дикого зубра~

жителей станицы Баговской: там видели двух зубров за пределами заповедника.

К таким заявлениям мы относимся с недоверием. Записываем только тех
зверей, которых видели сами. Общее количество зубров в заповеднике, таким
образом, определяется в 40 - 50 голов. Горько признаваться, но их продолжают
бить. Братья Никотины нашли на Большой Лабе четыре зубровых скелета, потом в
другом месте - еще два.

После того как армейские части потрепали бело-зеленых в трех боях
кряду, отряды Козликина и еще одного полковника, Орлова, избрали новую
тактику ведения войны: разошлись мелкими группами по глухим урочищам и
тревожили станицы, хутора и дороги кровавыми набегами. Продовольствие они
пополняли охотой на всякого зверя.

Надежды на сохранение последних пятидесяти зубров кавказского подвида
связаны с окончанием войны в горах".

Вот так. К 1922 году кавказский ареал зубров уменьшился до площади в
пятьсот - семьсот квадратных верст. Но и в этом когда-то недоступном месте
гремели выстрелы. Умный, понятливый зверь окончательно потерял покой, а
вместе с покоем и способность к размножению. Зубры не были в безопасности
даже зимой, в самых глухих ущельях, куда уходили, опасаясь человека с
винтовкой. Потеряв обжитые пастбища, звери выходили за пределы заповедника.
И там нарывались на пули браконьеров. Привыкшие к постоянному местообитанию
зубры сделались бродягами. Рассыпались стада. Все меньше оставалось зубрят.
Все более неспокойными стали взрослые.

Ни Шапошников, ни Зарецкий еще не знали, что в Беловежской пуще зубров
уже нет. Последний был застрелен бывшим егерем пущи Бартоломеусом Шпаковичем
2 февраля 1921 года.

Вряд ли этот человек знал, что убитая им зубрица была последней во всей
пуще, которая к тому времени отошла от РСФСР к Польше.

Правда, на юге Польского государства в это время жили в неволе, в
имении Пилявино, четыре полуручных зубра, когда-то купленные в Беловежском
заказнике князем Плесе, владельцем имения. Перед войной там было семьдесят
четыре зубра.

В том же 1921 году очень тяжелое время переживала наша славная
Аскания-Нова, уже получившая по решению Украинского Совнаркома статут
Государственного заповедника.

Почти два десятилетия в Аскании-Нова на Украине занимались
гибридизацией американских бизонов с местным серым украинским скотом и с
зубрами. Ценнейшие межвидовые гибриды зубробизонов и зубро-бизоно-коров
удалось сохранить только частично, и в помещениях под охраной, а не в степи.
Стадо в десять голов... Эти гибриды имели очень небольшую долю зубриной
крови. Ученые понимали, что надо как можно скорее прилить свежую кровь зубра
уцелевшим гибридам, но в обстановке разрухи, всеобщей нехватки самого
насущного трудно было надеяться получить откуда-нибудь новых животных. К
чести ученых Аскании-Нова, они не теряли этой надежды и сохраняли гибриды до
лучших времен.

В Крыму до 1917 года была царская охота. И зубры. Их не осталось.

В Гатчинской охоте зубров истребили в начале 1918 года.

А что с теми зубрами, которых немцы вывезли из Беловежской пущи в 1915
году? Жив ли единственный горный зубр Кавказ, который до войны оказался в
Гамбургском зверинце Гагенбека?

Беловежские зубры, отправленные в Восточную Пруссию, прожили до 1919
года. После этого и для них настали тяжелые времена. К 1921 году из
семидесяти голов здесь оставалось менее десяти.

Семь зубров из Берлина вывезли в Ганновер. Они сохранились.

Около десятка зубров приобрела и выходила ни с кем не воевавшая Швеция.
Она первая из стран Европы создала у себя зубровый национальный парк.

Несколько одиночных зубров находилось в зоопарках Лондона, Вены,
Амстердама, Мюнхена, Стокгольма, Будапешта.

В 1921 году "крестник" Алексея Власовича Телеусова - бык Кавказ - уже
имел в зверинце Гагенбека трех сыновей и двух дочерей. Владельцы зоопарка
удержали "золотого зубра" до конца года. Далее он оказался в Бойценбурге у
графа Арнима, с помощью которого покойный Карл Гагенбек приобрел Кавказа в
России. Кавказ вместе с зубрицей Гарде прибыл в лесной парк Арнима, где
проживали три или четыре зубра-беловежца. Здесь у Кавказа родился еще сын
Гаген - последний из его потомства.

Таким образом, кровь кавказского зубра сохранилась в помесях с
беловежскими зубрами. Факт обнадеживающий. Он давал основание полагать, что
и в случае гибели последних зубров на Кавказе признаки подвида не пропадут
на Земле.

После этого отступления мы снова возвращаемся к записям Зарецкого.

"3"

Домой, теперь уже в Майкоп, я попал по первому снегу. Данута и
Мишанька, истосковавшиеся, похудевшие, такие родные, со слезами на глазах
встретили меня у порога.

Они прожили трудное лето. Вдвоем обрабатывали огород, содержали Куницу,
корову, которые требовали много труда, но много и давали.

Данута работала в школе через три дома от нас, а сын учился в той же
школе.

Когда я вымылся в бане и в первый раз прошелся по комнатам, половицы
подо мной заскрипели.

- Не привыкли к тяжелому шагу мужчины, - это произнесла Данута, не
спускавшая с меня озабоченного любящего взгляда.

Она подвела меня к зеркалу. Я смотрел на себя и видел худощавого,
несколько сурового человека с какой-то печалью во взгляде, с большими
руками, которые не знал куда девать - так они привыкли к работе, к
винтовке... И жену видел рядом как бы немного осевшую, но с лицом девически
свежим и румяным, на котором светились милые голубые глаза. Она держала меня
под руку и горько улыбалась; протянув руку, дотронулась до моих висков. До
белых висков. Ничего я не сказал по этому поводу. Слишком много пришлось бы
говорить.

Зато в Мишаньке мы оба видели приметы своей молодости. Он вытянулся,
похудел, но сколько же энергии, живости и разумения было в его глазах,
пробивалось в порывистых жестах, скором шаге, в нескончаемой речи с мягким,
по-детски произносимом "эр"!..

В тот вечер к нам пришли Катя и Саша.

Вот с кем время обошлось особенно беспощадно!

Сашин рост подчеркивал его теперешнюю худобу, он выглядел тощим как
палка. "Жердь", - говорил он сам про себя. Лицо его временами странно
дергалось, а острые глаза быстро увлажнялись, едва мы затрагивали
чувствительные темы. Катя пожелтела, осунулась, хотя и не утратила ничего от
прежней быстроты движений и внутренней силы. Годы и события взвалили на них
непомерный груз.

- Идет время, идет, - глуховато сказал Саша и притянул к себе Мишаньку.
Достал из кармана леденцы-ландрин, сущую редкость по нашим временам, и
вручил ему.

Женщины пошли готовить чай. Саша тем же глуховатым, непривычным для
меня голосом потребовал:

- Рассказывай еще раз, как и что там произошло. Письмо твое было
сумбурным.

Снова, уже с деталями, я поведал о пленении Чебурнова, описал последние
часы Улагая. Саша сжал пальцы, похрустел ими, сказал:

- Он того заслужил.

Помолчав, спросил:

- Сколько у тебя зубров?

- Сорок - пятьдесят голов. И все в опасности.

- Нужны бойцы, чтобы одолеть упорных, фанатичных бело-зеленых. Нет у
нас бойцов, - сказал он. - Колчак и Врангель исчезли, но контрреволюция
действует не только на Кавказе. А тут еще ведомственные неполадки.

Оказывается, есть центральные учреждения, которые не признали декрета о
Кавказском заповеднике. Местная инициатива, не более. Ну что такое Кубанский
ревком? Вот если бы декрет из Москвы... И учреждения эти разрешают охоту,
заготовку пушнины на Кавказе. Пушнина на экспорт. Очень важно для молодой
Республики!.. Так открываются границы заповедника для охотников.

- Они и до зубра доберутся, - сказал я. - Мало нам бандитов...

- Уже есть факты. Трех оленей убил охотник Шевченко, еще одного некто
Логвин. На караулке у Немецкой дачи устроили картыжку* ремней, ну и все в
таком духе. На поляне Алоус есть зубры? Ну вот. Там же пасется домашний
скот. Тоже по разрешению свыше. Межведомственная неразбериха.

______________

* Картыжка (местн.) - процесс изготовления ремней из шкуры убитого
зверя.

Наверное, я выглядел очень расстроенным, потому что Саша умолк и,
похлопав меня по колену, добавил:

- Сейчас положением заинтересовалась рабоче-крестьянская инспекция. Я
побывал в Краснодаре, внес предложение запретить всякую охоту, ввести
крупный штраф за отстрел оленей, зубров. Соображения эти посланы в Москву.
Оповестили ученых - друзей заповедника.

И, помолчав, добавил:

- Но как можно выкурить из горных убежищ белые банды, остатки
контрреволюции?..

- Только силой, Саша.

- То-то и оно. Облавы в горах теми силами, которые у нас имеются, не
приносят успеха. Ваши с Суреном операции - самые удачные. Но и они не решили
проблему.

- Много их? - Я имел в виду белых.

- Трудно сказать. От Теберды до Лабенка - как сурепки в пшеничном поле.
У них связь с Турцией, оттуда оружие, снаряжение, там командование, все на