без звука. Я услышал шаги. Может быть, Пейпер?
Пейпер! Едва он вступил на крыльцо, я схватил его за руку и потянул в дом.
останавливаться здесь и проехал дальше.
стул, вытянул длинные ноги и признался:
Он положил на стол три письма, лист бумаги, сложенный вчетверо, и спросил: -
Это вам было нужно?
признание Земельбауэра. Потом быстро пробежал глазами письма. Да, это! Ура!
Победа! Какая победа!
ума, получить разрыв сердца. А тут вдруг...
Цвейг?
поведению в решительные минуты" Только опасность выявляет скрытые силы и
способности человека: все эти потаенные свойства, при средней температуре
лежащие ниже уровня измеримости, обретают пластическую форму лишь в
критическую минуту.
произойдет? Вы только послушайте! Когда я переступил порог гестапо, у меня
так ослабли ноги, что с трудом держали меня. Это правда. И голос пропал. А
вахтер идет навстречу, вскидывает руку, щелкает каблуками и докладывает:
"Если вы оберштурмбаннфюрер Панцигер, то у подъезда вас ждет автомобиль". Вы
понимаете? Только взявшись за дверцу "оппеля", я сообразил, что вы уже
позвонили и машина закрутилась. Панцигер уже есть, живет, дышит, его ждут,
ему подали машину. Он - реальность... Что-то изнутри сломало страх,
сковывающий меня. Я вернулся, открыл дверь и бросил вахтеру: "Предупредите
штурмбаннфюрера, что я выехал". А потом все разворачивалось, как вы и
предполагали. Я сразил этого уродца первой же фразой. Он плакал, валялся у
моих ног, лобызал мои руки. Он умолял меня заступиться за него, замолвить
словечко перед рейхсфюрером. Я великодушно обещал. Он пытался сунуть мне при
расставании небольшую шкатулку. Я едва не ударил его. Да, это так... Даже
занес руку, но вовремя удержал ее. Какой же негодяй! Какое ничтожество! А
помимо всего прочего... Да пусть он провалится ко всем чертям, - закончил
Пейпер и стал разоблачаться.
На каждой странице стояла дата и подпись Земельбауэра, подтверждающие, что
именно сегодня документы изъяты из его сейфа. Потом спросил Пейпера:
фотокопии, а в полдень покинет Энск.
Наступление на орловском плацдарме обернулось нежелательным для немцев
образом. Лучшие немецкие части попали в наши глубокие артиллерийские мешки и
были перемолоты, словно жерновами. Наступление немцев захлебнулось. Сломив
врага, советские войска стали теснить его на запад. Ожесточенные бои шли на
подступах к Орлу и Белгороду.
Он не питал надежд на возвращение в Энск и, прощаясь со мной, сказал, что
события на фронте говорят о том, что мы встретимся, скорее всего, в
Германии.
и беседа с начальником гестапо. Я ликовал, предвкушая удовольствие.
Начинался второй этап задуманного нами предприятия. Первый провел Пейпер,
второй ложился на меня. Я держал под прицелом самого штурмбаннфюрера СС.
Гизела сообщила мне, что за последние дни Земельбауэр изменился. Осунулся,
помрачнел, перестал улыбаться и показывать свои лошадиные зубы, чем раньше
явно злоупотреблял. Высказывается какими-то притчами, двусмыслицами,
поговорками. Оно и понятно: Земельбауэр оказался в положении паука,
попавшего в банку с притертой пробкой.
Земельбауэра?
улыбнуться.
готовый дать генеральное сражение начальнику гестапо. Никогда еще при
встрече с врагом я не был так вооружен и так уверен в себе, как сегодня.
Если у Пейпера были основания опасаться за свою безопасность, то у меня их
совершенно не было. Не то чтобы я не видел этих оснований, а просто их
действительно не было.
никто не подходил. Наконец в десять с минутами в трубке послышался знакомый
голос гестаповца. Я произнес:
непослушные вихры и покинул управу. Пропуск для меня лежал у вахтера
гестапо.
зад от кресла и приподнялся.
подтверждало как раз обратное.
У меня для этого неподходящее настроение.
настроение!
тихому нраву, деликатным манерам и, естественно, никак не мог увязать
прежнего Сухорукова с настоящим. Пористая, стареющая кожа на его маленьком
личике покрылась нездоровым румянцем.
вас. Скажите, вы уверены" что господин Линднер Макс находится сейчас не
где-нибудь, а именно в Берлине, на Принц-Альбрехтштрассе?
вопрос, то я последую его примеру и задам новый вопрос.
Панцигер?
начинал что-то соображать, но я помещал:
важные обстоятельства. Очень важные. Вы не удосужились проверить, есть ли на
аэродроме дежурный по фамилии Бартельс. Вас не заинтересовало, куда исчез
ваш родственник Линднер. Вы до того растерялись, что не спросили у Панцигера
документы, удостоверяющие его личность.
не в ваших интересах. Не делайте ничего такого, о чем бы вам пришлось
сожалеть через несколько минут. Сядьте! Я не люблю, когда меня слушают стоя.
с кем имеет дело. Мой уверенный и требовательный тон сразил его. Земельбауэр
не сел, а плюхнулся в кресло, откинулся на спинку и замер, приоткрыв рот.
Они имели размер нормальной игральной карты.
пистолет. Выбросив руку вперед, скомандовал негромко и требовательно:
Сертаков Виталий
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Орлов Алекс
Белов Вольф