будь я математиком и не приговори меня к ней создатель, я бы...
протянуть их Николаю Николаевичу, он, как истый камневед, потер их рукавом
пиджака.
поочередно поднес поближе к глазам.
- И он увлек Лота и Джина за собой в кабинет.
которых, как птенцы в гнездах, лежали агаты, сердолики, фернанпиксы самых
разнообразных форм и расцветок.
по математике, физике и биологии. Одна полка отдана русской классике. Много
словарей - немецких, французских, английских. У окна стоял огромный стол из
красного дерева; казалось, он состоял из сплошных ящиков, не только впереди
и сзади, но и с боков. Над столом возвышалась старинная лампа с
куполообразным абажуром. На стене висел портрет молодого Эйнштейна,
играющего на скрипке.
Лот, разглядывая у окна продолговатый и прозрачный как слезинка сердолик.
кабинете друзья стараются тоже не курить.
небольшой паузы спросил Николай Николаевич. - Обтачивание камней... Как это
интересно, пытаться каждому камню найти свойственную только его сущности
форму! Эта работа близка к искусству... Не так ли?
враждует с себе подобным. У меня был друг детства, почти двойник. - Лот
отошел от окна. - Но нас развела судьба. Я стал антифашистом, он -
гитлеровским офицером-десантником. Я живу и работаю в ГДР, он участвовал в
корейской войне на стороне американцев, а сейчас, кажется, работает у них в
разведке, - Лот повернулся к Джину. - Я тебе рассказывал, Марк, про этого
человека...
на вершине, он легко передвигался по комнате, вел, вроде бы непринужденный,
но тонко нацеленный разговор.
Японском море, - пояснил он. - Поглядите. - Лот вынул зажигалку и, взяв у
Николая Николаевича камень, начал коптить его. - Теперь он заиграет! -
воскликнул Лот и принялся энергично тереть камень о рукав пиджака.
пожалуйста, суконку или кусочек шерсти. У вас будут пятна на рукаве пиджака.
научной литературы на русском языке.
смеялись.
Николаевич, растроганный, театрально жал руку смущенному "судовому врачу".
новый вызов опять связан с таинственным Евгением Чердынцевым.
шпион и теперь уже, по-видимому, пойман".
самоуверенного блондина, ерзающие пальцы опущенных рук, сломленную складку
рта. И вдруг...
помощнику - совсем молодому парню, почти ровеснику Марка.
экран, выдвинул киноаппарат и доложил:
постоял у двери, закурил и направился в сторону метро. У автоматных будок
встретился с изящно одетым господином с черным чешским портфелем в руке.
"Жека" и господин сразу же узнали друг друга, хотя встреча их проходила
довольно сдержанно. Человек достал из портфеля сверток. "Жека" развернул
его. На дне небольшой коробочки, в вате, лежали три камешка. "Жека" качнул
головой, положил сверток в карман, расплатился с изящно одетым господином и
пошел к "Метрополю".
правой руке, будьте, пожалуйста, внимательным.
крупный план левой руки с телефонной трубкой. Снова "стоп-кадр".
большим и указательным пальцем... Сейчас ее почему-то нет...
свою фамилию, Он все же не удержался и крикнул:
портативный киноаппарат, раздвинулись шторы, а потрясенный Марк все еще си
дел молча.
- Постарайтесь не делиться своими впечатлениями ни с кем.
было ни одного москвича, который бы, встретившись с ним, не обернулся.
Группы туристов из провинции при виде господина застывали в изумлении.
Иностранцы пшикали ему вслед.
мускулами. Широченные плечи распирали ярчайшую гавайскую рубаху. На бритой
голове красовалась кокетливо сбитая набок немыслимо экзотическая шляпа.
соответствовать взятому образу чудака миллионера из немецкой Швейцарии,
путешествующего по классу "люкс", а во-вторых, для того, чтобы немного
подразнить "этих русских".
"партефлекса" и "экзакты" Царь-пушку, Царь-колокол, Ивана Великого, церковь
Ризоположения; кинокамерой "кэннон" снимал живописную толпу, покрикивал
"фриден-фройндшафт"; "филипс", висящий на его груди, дико барабанил
музыкальную программу из Цюриха. Его несколько удивляло, что у каждого
второго русского тоже были транзисторные приемники и почти у каждого -
фотоаппараты и кинокамеры, что русские были вполне сносно одеты и не
испытывали никакого страха перед иностранцами. Глядя с кремлевского холма на
огромный бескрайний город, он думал:
Москву в сорок первом. Все-таки странный человек был наш Ади".
беспокойство. Ему показалось, что в этой толпе или вообще в этой обстановке
появилось нечто, представляющее для него чрезвычайный интерес. Это была не
слежка, слежку его интуиция разведчика угадывала безошибочно, это было
что-то другое. Он несколько раз пересек площадь, внимательно вглядываясь в
лица, и вдруг увидел ЭТО лицо, которое заставило его насторожиться. Должно
быть, вначале это лицо промелькнуло среди сотен других, не задержавшись в
мозгу, а только лишь слегка задев центр тревоги. Теперь он видел его ясно.
девушки-гида, стоял "контейнер", квадратный дядюшка Тео Костецкий-Брудерак.
Выпучив рачьи глазки, он с вечным своим выражением идиотического
остекленелого любопытства смотрел на девушку, на ее руку, на купола соборов.
воротам, Лот пошел сзади. Видно было, что дядя Тео не подозревает о том, что