ударил Майкла под ребра ногой в сапоге, а другие затолкали его в адскую
конуру и с треском захлопнули дверцу. Железная задвижка со скрипом встала
на место.
пока грубый голос из дальнего угла камеры не остановил его, сказав:
стонали во сне, Майкл почувствовал, как на него надвигалась тоска, подобно
шелковистому покрову.
ненавидящих? Он подумал про черный дым, изрыгаемый трубами и оскверняющий
воздух запахом горелой плоти. Он подумал про ящики из сосновых досок,
полные волос, и что когда-то кто-то - мать, отец - в более добром мире
расчесывал эти волосы, гладил их и целовал лоб, на который они ниспадали.
Теперь они отправлялись к изготовителям париков, а тела - наверх с дымом.
Здесь уничтожалось нечто большее, чем люди; целые миры превращались в
белый пепел. И для чего? "Лебенштраум", хваленое "жизненное пространство"
Гитлера, и Железные Кресты? Он подумал о Мышонке, лежавшем мертвым в
кустах, шея маленького человечка сломана быстрым и милосердным поворотом.
Сердце у него заныло: может быть, убийство - в его натуре, но ему оно само
по себе вовсе не доставляло удовольствия. Мышонок был хорошим другом.
Какая эпитафия может быть лучше этой? Оплакивать одну человеческую жизнь в
этой терзаемой смертями стране - все равно что находиться в горящем доме и
погасить одну свечку. Он отвел свои мысли прочь от воспоминания о Бутце,
раздавившем руку мертвого и вынувшем из нее медаль. Глаза его увлажнились
и он понял, что может потерять контроль над своими чувствами в этой адской
дыре.
Майкл, отключаясь от кровавой сцены. Блок говорил что-то про крепость. Да,
именно так. Слова Блока: "Никто не знает, где эта крепость, кроме меня
самого, Гильдебранда и еще нескольких..."
так не думал; для Чесны не составило труда узнать, что у Гильдебранда на
Скарпе дом и мастерская. Этот факт не был так строго оберегаемой тайной.
Тогда какую другую крепость имел в виду Блок и что она могла иметь общего
с тем, как планировалось применить Стальной Кулак?
Майкл. Выкрашенный в оливково-зеленый цвет металл. Почему именно такой
оттенок?
подскочил от неожиданности и схватил узкое запястье сгорбившейся фигуры,
силуэт которой слабо светился голубым. Послышалось приглушенное сдавленное
дыхание; фигура забилась, пытаясь освободиться, но Майкл держал крепко.
видении Майкла, появилась из тьмы справа от него. Ударила рука. Кулак
треснул Майкла по голове, и в ушах у него зазвенело. Второй удар достался
ему в лоб, когда он пытался поднырнуть под него, прижимаясь к коленям. Они
пытаются меня убить, подумалось ему. Внутри него вспух шаром страх.
Неужели они настолько оголодали, что хотят сырого человеческого мяса? Он
выпустил первую фигуру, которая торопливо убралась в безопасный дальний
угол, и сосредоточился на большей и более сильной. Сбоку наметился третий
удар, Майкл рубанул в развернутый локоть и с удовлетворением услышал
рычание от боли. Он разглядел очертание головы и нечеткие контуры лица.
Кулаком он нанес удар по этому лицу, попал в нос большого размера.
силу легких.
был немецкий, но с сильным датским акцентом. - Весь воздух израсходуешь!
и затылком врезался в лицо человека. Руки ослабли. Но большая фигура с
разбитым носом все еще жаждала драки. В раненое плечо Майкла ударил кулак,
что вызвало у него крик боли. На горле его оказались пальцы, и его
придавило чье-то тело. Ребром ладони Майкл нанес короткий резкий удар по
кончику подбородка, покрытого бородой, и услышал хруст зубов, лязгнувших
друг о друга, возможно, прикусивших кончик языка. Человек зарычал, но
продолжал сжимать горло Майкла, пальцы нащупывали гортань.
девушка, ее визг поднялся до истерического крещендо.
бронзовый наконечник пожарного шланга.
отбросила Майкла и его противника друг от друга. Майкла прижало к стене,
вода с силой била по его телу. Визг молодой девушки перешел в
захлебывавшийся кашель. Вопиющий смолк, по его хрупкому телу бил мощный
поток. Еще через несколько секунд вода остановилась, пожарный шланг
убрали, а дверная задвижка на глазке встала на место. Все прекратилось,
слышались только стоны.
который говорил Метцеру заткнуться, за исключением того, что теперь язык у
этого человека был опухшим от прикуса. Он говорил на вульгарном русском. -
Еще раз полезешь эту девчушку лапать - шею сверну. Понял?
Я решил, что на меня нападают.
кто-то еще пытался его успокоить. Вода стекала по стенам и собиралась на
полу в лужу, а воздух был пропитан потом и испарениями.
около четырнадцати. Трудно сказать, сколько раз ее насиловали. А с самого
начала кто-то раскаленным железом выжег ей глаза.
высморкал кровь из ноздрей сломанного носа. - Уе..л ты мне здорово, сукин
сын. Как тебя звать-то?
летчиком-истребителем. А ты кто?
Молодчина! Ну, наши очень скоро будут маршировать по Берлину. Они сожгут
весь этот бл..ский город и выпьют за кости Гитлера. Надеюсь, этого выродка
поймают. Ты можешь представить его болтающимся на крючке для туш на
Красной площади?
Ты голодный?
дыру.
железными пальцами и положил что-то в ладонь. Майкл обнюхал это: небольшой
ломоть черствого хлеба, горько пахнущий плесенью. В месте, подобном этому,
быть разборчивым не приходилось. Он стал есть хлеб, медленно разжевывая.
один год, отец его был "техником-мастером" в Советской авиации - что по
сути означало, что отец его был бригадиром механиков. Лазарев рассказал
про свою жену и трех сыновей - все они в безопасности в Москве - и как он
совершил больше сорока вылетов на своем истребителе "Як-1" и сбил
двенадцать самолетов "Люфтваффе".
когда из облаков вынырнули еще два, прямо надо мной. Они раздолбали
беднягу "Задиру" на куски, а я выбросился с парашютом. Приземлился всего
лишь в ста метрах от вражеских позиций. - В темноте Майкл не мог
разглядеть лицо человека, но увидел, как светящееся очертание его фигуры
пожало плечами. - В небе я храбр. Но не на земле. И вот я тут.
фюзеляже. И еще по звездочке за каждый сбитый самолет. А он был хороший,
красавец-зверь. - Он вздохнул. - Знаешь, я так и не видел, как он падал.
Может, это и к лучшему. Иногда мне хочется верить, что он все еще летает
там, делая круги над Россией. Все летчики в моей эскадрилье давали своим
самолетам названия. Думаешь, это ребячество?
бы ты их самолеты! Разукрашенные, как волжские шлюхи, - особенно
бомбардировщики дальнего действия, - но воюют как казаки. Вот нашим бы
орлам подобные машины - так бы надрали фашистам задницы!
Фалькенхаузене он провел, как ему кажется, около шести или семи месяцев. В
эту конуру его бросили недавно, может быть, недели две назад, по его
Шилова Юлия
Грабб Джеф
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Шилова Юлия