паре-другой лягушиных задниц!
свободные части со всех фронтов и со всех ног бросился к Аустерлицу, -
успеть раздавить нашу армию до того, как русские медведи отоспятся, да
наберут прежний вес на долгожданных харчах. Все это происходило в обстановке
строжайшей секретности. Бонапарт даже запретил своим генералам огрызаться на
провокации, - лишь бы русские не заподозрили, что на них сейчас катится --
самый цимес...
офицеры, получив жалованье, все - запили по-черному, и в армии начался
форменный бардак. Нет, солдатам - выдали удвоенные рационы со шмотками и
наши мужички тут же приободрились, а "генеральное сражение" стало делом
решенным. Даже рядовые солдаты в один голос говорили о том, что Бонапарт
столько раз обманывал нас, оставляя вместо себя слабенькие заслоны, что...
треуголками - мягкими, с огромными лопушистыми полями. А кидать ими было -
одно заглядение.
нашего корпуса только сели пить чай, когда на западе все аж загрохотало от
залпов. Мы вскочили было со своих мест, но тут к нам прилетел вестовой,
который сообщил, что "лягушам уж знатно надрали задницу" и наша помощь не
надобна. Ну, мы и сели допивать чай. Было досадно, что нас не дождались,
но... Генералам виднее.
толпа офицеров, кои думали, что здесь еще расположен штаб князя Толстого.
Все они были здорово навеселе и с трудом держались на ногах. По их словам
лягушатники отступали по всему фронту и особенные успехи отмечались в районе
Праценских высот. Я был настолько потрясен видом пьяных посреди решительного
сражения, что холодея всем сердцем, спросил их, откуда их-то несет нелегкая?
Да еще - в таком виде?
продвижения Второй армии, а она ушла уже так далеко, что связь с ней два
часа уже прервана. Вот нас и распустили!"
выгнали в три шеи, объяснив, куда надо ехать, если хочется добраться до
князя Толстого. Когда эти горе-штабисты уехали, я только молча посмотрел на
Дибича. Не знаю, какой у меня самого был вид, но лицо Дибича было просто
серым от ужаса. Он только поднял вверх руку, призывая к молчанию и мы добрых
десять минут слушали, как зловеще бухают пушки, - там куда по словам гостей
ушла несчастная армия. Вторая армия была почти сплошь - пехотной и у нее не
могло быть - столько пушек. Боюсь, не надо пояснять, что означают звуки
пушечной канонады на полосе наступления пехотных каре...
что он сейчас собирает французских орлов!
помогут ему кавалерией?" - а я устало махнул рукою в ответ:
французские штыки будут видны из штабных квартир, тогда и бросят кавалерию
на каре, чтобы хоть как-то их задержать".
грудки, прохрипел:
кавалерию на каре. А в конце, когда у них останутся только пушки, ими они
прикроют отход от сабель противника. Сие - Русь!"
пошел готовить кавалеристов. На другой день Дибич признался мне, что не
поверил ни одному моему слову и чуть ли в обморок не упал, когда узнал, что
и вправду - полки Буксгевдена угодили под прямую наводку французов, зато
когда они все полегли, туда прискакал цвет русской кавалергардии, коий не
придумал ничего лучшего, чем кинуться на каре "Гвардии" самого Бонапарта!
резервов, сам Государь приказал отступать, а отступление прикрывали
тихоходные пушки против мамлюков Мюрата и от них никого не осталось. Я уже
рассказывал, как пытался найти среди отступающих хоть одного живого офицера
из смоленского гарнизона. А Бонапарт из их пушек отлил колонну - Вандомскую.
отучил нашу армию от раздолбайства и бонвиванства. Это на моей памяти
единственный раз, когда кавалерия лезла голой пяткою на каре, иль -
артиллерия прикрывала отход. (Правда под пушки пехота еще угодила - при
Фридлянде. В последний раз.)
гонец с безумным взором и прохрипел:
тряся меня за грудки, заорал мне прямо в ухо:
именно на меня ползет! Давай, Саша, давай - сейчас начинается!"
латышей, обученных в конно-егерском полку, прочие же были грузинами и
армянами, а у горцев это в крови, так что полк мой вылетел, - только ветер в
ушах.
обнял шею лошади и молился, чтоб она не занесла меня к мамелюкам. В такой
тьме, я был слеп, как щенок. Новорожденный. К счастию, снег немножко давал
подобие света, так что я хотя б видел тени и лица...
французский отряд. Лягушатники думать не думали, что на этом, совершенно
разбитом ими фланге еще бродит целая тысяча сабель!
десяток пушек, которые не давали нашей пехоте выйти из окружения. Вы не
поверите, - какие жуткие сцены разыгрывались на сей ночной, зимней дороге.
Здоровые, израненные мужики бежали пробитую нами дыру, обливаясь горючими
слезами и все благодарили Господа за то, что он в последнюю миг сжалился,
послав мой жалкий отряд на подмогу.
ходячие раненые, потом телеги с лежачими, потом чокнутые, потом... черт с
котом, а на нас выкатились арабские мамлюки Мюрада.
сполохи от взблескивающих в кромешной тьме сабель, да багряные вспышки
вражьих пушек, бьющих через наши головы по бегущим русским частям.
желто-оливковым цветам ионической армии, принимая их в темноте за
светло-серые цвета мамелюков, тем более что мои грузины с армянами были
сходны с арабами и египтянами, да и переговаривались в темноте на птичьем
для врага языке.
до уха, а те не знали, что думать. Только возле полуночи, когда мы уже
кокнули свыше полусотни французских расчетов, до их штаба дошло, что на
направлении их главного удара творится какой-то бардак и они срочно вывели
мамелюков из рубки, приказав всем стрелять в черноволосых, да кудрявых
кавалеристов - без лишних слов. Но дело сделалось, - французская артиллерия
пришла в расстройство и остатки отрезанной группы стали откатываться по
вскрытой нами дороге к Пруссии - на восток.
подъехал к посту и спросил, почему отводят мамлюков?
ногой и объяснил:
нации и все их путают с мамелюками. Пришел приказ вывести мусульман из боя и
стрелять по всем подозрительным, а также остановить наступление до рассвета,
- пока не выяснится, кто - чьей части. Кстати, а вы -- кто по Нации? Я не
узнаю ваш мундир!?"
французском:
раз оттаскивали с дороги трупы прочих солдат французского патруля. Но тем не
менее, мы поспешили убраться из вражьих тылов.
мосты через Литтаву, стали проясняться подробности. Большая часть нашей
армии была отсечена противником южнее Праценских высот и теперь в полном
беспорядке откатывалась на восток по южному берегу Литтавы. Мосты через реку
были разрушены на всем ее протяжении и теперь ни мы не могли перебраться
через нее на соединение с сохранившей свои порядки северной группой, ни
французы - охватить нас с севера. К счастью, выяснилось, что корпус Мюрата
(самая боевитая кавалерия) целиком остался на том берегу и теперь не
представлял для нас серьезной угрозы.
пытались добраться до нас, рассказывали, что с наступлением темноты отряды
Багратиона еще удерживали жесткую оборону на линии Раусниц-Аустерлиц, но что
с ними стало после сего, - одному Богу ведомо. Как бы там ни было, - логично
было предположить, что сейчас северная группа уже на всех парах отходит к
Конан-Дойль Артур
Василенко Иван
Шилова Юлия
Куликов Роман
Распопов Дмитрий
Акунин Борис