публику, в дверь стучались.
разгадали мою загадку, а я никак не могу разгадать вашу.
полицейские, и что он, хозяин цирка, желая доказать вам свою дружбу,
предлагает купить у вас за пятьдесят фунтов стерлингов наличными ваш
фургон "Зеленый ящик", обеих лошадей, трубы вместе с дующими в них
женщинами, вашу пьесу вместе со слепой, которая в ней играет, и вашего
волка с вами в придачу.
Гуинплен вернется.
обе руки и держа в одной плащ, в другой кожаный нагрудник, войлочную шляпу
и рабочую куртку.
не произнеся ни слова, и передал мне вот это.
4. MOENIBUS SURDIS, CAMPANA MUTA - СТЕНЫ ГЛУХИ, КОЛОКОЛ НЕМ
никаких сомнений быть не могло; коротким повелительным жестом, не
произнеся больше ни слова, он показал хозяину на дверь гостиницы.
позволяли ему ноги, в том направлении, в каком утром вели Гуинплена.
Четверть часа спустя запыхавшийся Урсус был уже в том переулке, куда
выходила калитка Саутворкской тюрьмы и где он провел столько часов на
своем наблюдательном посту.
тоску, то ночью внушал тревогу. Никто не отваживался появляться в нем
позже определенного часа. Казалось, каждый боялся, как бы тюрьма и
кладбище не сдвинулись со своих мест и, приди им только фантазия обняться,
не раздавили его в этом объятии. Все это - ночные страхи. В Париже
подстриженные ивы на улице Вовер тоже пользовались дурной славой.
Поговаривали, будто по ночам эти обрубки деревьев превращаются в громадные
руки и хватают прохожих.
переулка между тюрьмой и кладбищем. В прежнее время поперек него
протягивали на ночь железную цепь. Излишняя предосторожность, ибо самой
лучшей цепью, преграждавшей вход в переулок, был внушаемый им ужас.
постучаться в тюремную дверь? Конечно, нет. Это страшное и бесполезное
средство ему и в голову не приходило. Попытаться проникнуть в тюрьму,
чтобы расспросить о Гуинплене? Какое безумие! Тюремные двери так же трудно
отворяются для тех, кто хочет войти в них, как и для тех, кто хочет выйти.
Их можно отпереть только именем закона. Урсус это понимал. Зачем же он
пришел сюда? Чтобы увидать. Что именно? Он и сам не знал. Что удастся.
Очутиться против калитки, за которой скрылся Гуинплен, - и то уже хорошо.
Иногда самая мрачная и угрюмая стена приобретает дар речи, и из щелей
между ее камнями вырывается наружу сноп лучей. Порою из наглухо запертого
темного здания пробивается тусклый свет. Внимательно рассмотреть оболочку
таинственного - значит потерять время - не напрасно. Мы все инстинктивно
стараемся быть поближе к тому, что нас интересует. Вот почему Урсус
вернулся в переулок, куда выходила задняя дверь тюрьмы.
потом второй.
Шесть, семь".
Пребывание в тюрьме нагоняет тоску даже на часы. - Десять. - Да, здесь и
кладбище рядом. Этот колокол отмеряет живым время, а мертвым - вечность. -
Одиннадцать. - Увы! Тем, кто лишен свободы, он тоже отмеряет вечность. -
Двенадцать".
медленно бьет полночь. Это не бой часов, а звон церковного колокола. Что
же предвещает этот унылый звон?"
называемый колокол mutus, отмечавший печальные события. Этот "немой
колокол" бил очень тихо, словно стараясь, чтобы его не услыхали.
провел большую часть дня, не сводя глаз с тюремной калитки.
один за другим.
восклицания. На развернутом свитке наших повседневных забот каждый удар
колокола словно мрачно отмечает красную строку. Похоронный звон похож на
предсмертное хрипение человека. Он гласит о смертных муках. Если в домах,
куда доносится этот звон, кто-нибудь предается мечтательному ожиданию,
удары колокола резко обрывают его. Неясные мечты представляются как бы
убежищем; человеку, объятому тоскою, они подают какую-то надежду; угрюмый
звук колокола отнимает ее своей определенностью. Он рассеивает туманную
пелену, за которой стремится укрыться наше беспокойство. Он вызывает в
нашей душе горестную тревогу. Похоронный звон напоминает каждому о
человеческих страданиях, о чем-то страшном. Эти печальные звуки обращены к
каждому из нас. Они предостерегают. Нет ничего более мрачного, чем этот
размеренный монолог. Удары, отделенные друг от друга равными промежутками,
преследуют какую-то цель. Что кует молот колокола на наковальне нашей
мысли?
никакого смысла. Чувствуя, что он на краю бездны, он старался не строить
никаких догадок. Догадки - наклонная плоскость, по которой можно скатиться
очень глубоко. И все-таки - что означал этот звон?