Чтение 99–й страницы книги ~Место покоя Моего~

объединились. Что это, как не наказанье Божье?..

- Бог - не человек и ни в чем не может быть сравним е нами, - сказал
Иешуа. - А значит, умом Его понять невозможно и, главное, не нужно. В этом -
великий смысл Веры. Как бесконечен мир Бога, так бесконечен Он сам. Но так же
бесконечна Вера в Него, которая - уверен! - никогда не перейдет в знание о
Нем... Что-то во мне происходит, Кифа, что-то странное и прекрасное. Я делаюсь
каким-то другим...

- Ты что-то решил для себя? - осторожно спросил Петр.

- Что-то решил, - отпарировал Иешуа недавним вариантом Петра. - Мне
катастрофически не хватает знаний, вот что я решил, Я должен знать все об этих
двух тысячах лет Земли. Понимаешь, Кифа, все!

- Это невозможно, Иешуа. Все - это миллионы книг, которые придется
собирать по всему миру. Если их привезти сюда, они займут тысячу помещений,
равных по величине Храму в Иершалаиме. Как быть? Да и ты же видел капсулу в
подвале моего дома? Больше -у нас нет. А как на такой перевезти все книги? И
сколько это займет времени? Ручаюсь - больше сорока дней.

Насчет тысячи храмов - это Петр взял с потолка. Он не ведал, какое
существует в его мире количество книг, могущее дать полное представление об
истории человеческой цивилизации, хотя бы только с момента рождения
христианства. Может, все они и не нужны Иешуа. Может, ему достаточно было бы
метнуть сюда триста сорок томов "Британики". Тоже вес изрядный, но возможный...
Однако Дэнис такой финт точно не поймет! Или - наоборот! - все, к несчастью,
поймет верно...

- Неужели за две тысячи лет, - удивленно начал Иешуа, - вы до сих пор
храните информацию на листах... как ты вчера сказал... бумаги? Это же
неэкономично и попросту неудобно! Вы поняли, что время вечно, каждое его
мгновение существует постоянно и бесконечно, вы изобрели способ перемещаться во
времени. И что, этот способ вы тоже храните на бумаге? А если она сгорит,
намокнет, состарится?

Прав Екклесиаст: знания умножают печали. Вот и человек первого века
вплотную подошел в идее сжатия информации. Еще немного - и в Галилее появятся
компьютеры. Пусть даже не ламповые, не полупроводниковые, а какие-нибудь... ну,
какие?.. алмазные, например. Кстати, а из чего делаются кристаллы памяти для
современных компов?.. Петр понятия не имел. Он работал с компами как
пользователь и при любой поломке или любом сбое звал молодцов из Технической
Службы. Но знал, что на крохотном кристаллическом диске размером в местную
мельчайшую монетку лепту легко умещается и полная "Британика", и древние
"Брокгауз и Ефрон", и еще половина запасов хорошей университетской библиотеки.

- Есть способы, - ответил он. - Только они требуют некоего оборудования,
чтобы считать информацию.

- Большого?

- Для определенных работ - большого, а для твоих целей можно и малым
обойтись.

- Сколь малым?

Петр показал ладонь:

- Вот таким. Только много читать - глаза устанут. Болеть будут. Иешуа
засмеялся:

- Глаза - это не проблема. Я попрошу тебя - ты вылечишь. Но сначала я
попросил бы у тебя такое устройство. Можно?

Вообще-то можно. Хотя и абсолютно преступно со стороны Петра. Понятиям
Службы противоречит - напрочь!

- Я подумаю, - сказал Петр.

ДЕЙСТВИЕ - 5, ЭПИЗОД - 6

ЕВРОПА, ДОВИЛЬ, 2157 год от Р.Х., месяц июль

Когда Петр уходил во Время, в Иерусалиме была глубокая ночь. Иешуа остался
в Вифании, в доме Лазаря. Иешуа не захотел вместе с Петром вернуться в
Иерусалим, поскольку делать ему там было нечего: присланные Петру книги он
прочел, а обыкновенные приличия требовали его присутствия на первой поминальной
трапезе по Иуде. Тем более что он сам объявил траур по убившему себя брату.
Нельзя сказать, что это объявление вызвало чье-то явное недовольство, но и
общего энтузиазма тоже не наблюдалось. Закон - это Машиах, формула была
выведена самим Иешуа и принята все-. ми. Но привыкнуть к ней - на это, как уже
говорено, требовалось время. Поэтому Иешуа сиднем сидел в темной обеденной
комнате в доме Лазаря, подавал другим пример.

Петра сей пример устраивал. В эту ночь ему не нужен был спутник и тем
более свидетель. Он всегда уходил во Время в одиночку, даже Иоанн ни разу не
присутствовал при тайном процессе, хотя знал, как теперь и Иешуа, о
существовании тайм-капсулы. Приглашение Иешуа Петром было лишь данью
вежливости: Петр с высокой степенью точности знал, что его не примут.

Так, значит, и вышло.

Петр вышел из капсулы в приемном блоке Технического отдела, сооруженном на
нижнем этаже здания Службы, а точнее - на двенадцатом ниже уровня земли. Над
уровнем тоже имелось двенадцать красивых этажей, а выше в Довиле дома и не
строили: городок по-прежнему был невелик и оставался дорогим курортом на севере
Франции. "Тайм-билдинг", как его называли в Службе, реально торчал уже за
пределами городка, в десяти примерно километрах от него - в местечке
Блонвиль-сюр-Мер, которое теперь стало пригородным районом Довиля.

Времени у Петра было навалом - здесь, в двадцать втором веке, но в первый
он собирался вернуться максимум пятью минутами позже своего отбытия.
Стационарно обустроенный, давно рассчитанный и многажды обкатанный маршрут
позволял такую сумас" шедшую для бросков точность.

Следовало помыться от души, вылить на себя тонну чистой и теплой воды, а
то и полежать в ванне, лениво погоняв на экране ти-ви новости родного мира.
Следовало поесть от пуза, забраться в густые дебри любимой французской кухни,
вынести из этих дебрей приятное послевкусие удивительно нежной рыбки Сен-Пьер,
то есть Святого, извините, Петра, насыщенное к тому же каким-нибудь славным
"Шато 0-Брион" урожая удачного тридцать девятого или еще более славным "Шато
Леовиль-лас-Кас" урожая фантастического тридцать четвертого, - никаких
сравнений с "добрым галилейским"! Но вот странность: следовало, но не тянуло.
Не хотелось.

Поймал себя на машинально скользнувшей мысли: ты же ел недавно, соседи
Лазаря приготовили хорошую рыбу, сыр был свеж и малосолен, а перед тем все
ритуально обмылись в просторном бассейне хозяина...

Усмехнулся этой мысли: ты где живешь, Мастер, ты откуда взялся?

И всерьез себе ответил: оттуда, из потерявшейся во времени Бейт-Ханании,
из исчезнувшего с лица земли великого Иершалаи-ма, из сонной Галили, и живу
там, живу, живу...

Короче, даже не переодевался. Как прибыл - в потной тунике с платком на
плечах, в крепких еще сандалиях, при бороде, естественно, - так и отправился на
обязательный доклад к Главному инспектору Службы Майклу Дэнису, втайне надеясь,
что тот накануне отбыл по делам в Нью-Йорк или Буэнос-Айрес, кабинет пуст, и
можно будет лишь отметить свое прибытие-убытие в компе Техников. Других
начальников над Мастерами, кроме Дэниса, не имелось.

Но не пофартило: Дэнис был у себя в кабинете и будто ждал именно Петра.

Он сидел, развалясь в гигантском кресле, за гигантским же письменным
столом, на коем ничего не лежало, не стояло, не валялось - кроме старинного
перьевого "Монблана" в каменном поставце и старинного золотого наручного
"брегета", который Дэнис носил почему-то в кармане, а в помещении выкладывал на
стол. Сзади инспектора на тоже гигантский настенный монитор была выведена карта
Палестинских земель времен Иешуа. Или --так почему-то было приятнее Петру! -
времен Петра. Еще одно подтверждение того, что прибытие Петра засекли и
мгновенно настучали о нем шефу Службы. А тот подготовился к визиту.

- С прибытием, - сказал Дэнис, не вставая. - От тебя попахивает.

- Мне выйти? - любезно поинтересовался Петр.

- Оставайся. Почему не привел себя в порядок?

- Я в порядке, - уже не очень любезно сказал Петр. - И к тому же я здесь
ненадолго.

- Торопишься куда? - Дэнис любил поиграть в дурачка с подчиненными,
нравилось ему это милое занятие, потому что разные подчиненные по-разному вели
себя в подобной ситуации, а инспектор считался неплохим психологом. Так он,
стало быть, полировал свои знания людских моделей поведения.

- Тороплюсь. Домой. - Петр знал эту манеру шефа вдоль и поперек, держал ее
раньше за милую и невинную, подыгрывал вовсю - жалко, что ли! - а сейчас
почему-то ощутил непонятное раздражение. Но не подавил его, а принялся холить и
лелеять.

Он сел в куда более скромное по размерам кресло, стоявшее по гостевую
сторону стола-прилавка, почувствовал запахи дорогой кожи, тонкого модного
одеколона "Дофин-Картье", коньяка "Дэлямэн" тридцатилетней выдержки, навсегда
въевшегося в воздух кабинета сладкого дыма кубинских сигар "Коиба". Атрибуты
власти, знакомые и даже привычные...

Опять странно: они сегодня не нравились Петру.

Он еще держал в себе горький запах дворового очага, душный аромат трав,
тяжеловатый, но нераздражающий дух животных, детенышей, которых даже по весне
хозяева предпочитали держать по ночам в доме.

- Плохо, - сказал Дэнис, доставая из подстольных глубин бутылку
означенного "Дэлямэна" и пару тонких "риделевских" коньячных рюмок. - У тебя,
дорогой Петр, развился типичный тайм-синдром, ты себя ощущаешь древним евреем
со всеми положенными комплексами, лечиться тебе надо, но некогда. Примешь
двадцать граммов?

- Отвык, - отказался Петр.

Он и сам понимал, что тайм-синдром имеет место. Так называется
специфическая для работников Службы, а точнее - для Мастеров профессиональная
болезнь, суть которой - в предельном привыкании к обстановке и атмосфере (в
прямом и переносном смыслах) броска и отторжении всего иного. Запаха сигар,
например, или вкуса-коньяка, или даже ванны с пенными наполнителями. Но это
лечится.

- Как хочешь, - равнодушно заметил Дэнис, налил себе двадцать граммов,