злобные, надеются лишь на военную силу и очень жестоки к детям, женщинам и
животным. Вместо театров у них громадные цирки, где убивают животных и
друг друга на потеху ревущей толпе.
уподобляя своих богов хищным зверям, - Элладу, Рим, Карфаген ждет скорая
гибель, разрушение всего созданного и полное исчезновение этих народов.
Мусее?
послал быстроходный корабль.
ты решил сделать из него простого моряка, а не наследника, наместника или
другого владыку. Он похож на меня и не подходит для этой роли.
хочешь для Иренион?
чьи имена высечены кипрскими письменами на памятниках острова. Я хочу
сделать из нее хорошую жену. У нее есть твой здравый смысл, осторожность в
делах и, кажется мне, дальновидность. Раздел империи Александра и выбор
Египта до сих пор служат мне образцом твоей государственной мудрости!
мне народов и создаю новое государство по своему усмотрению, выбирая
наиболее подходящих для власти людей. Во время бедствий всегда будут мне
защитой те, чье благоденствие связано с моим царствованием. Не повторятся
кромешная зависть, клевета, драки и соперничество сильных, но
невежественных людей из древних родов, которые не позволили Элладе
расцвести, как она могла бы, имея такой великий народ. Ее лучшие люди
всегда подвергались клевете и позору. Благодарность знати самым выдающимся
людям выражалась в казни, изгнании, предательстве и тюрьме. Вспомни
Перикла, Фидия, Сократа, Платона, Фемистокла, Демосфена!.. Еще чашу,
теперь мою, прощальную! - Птолемей поднял хрустальную чашу, поднял и
внезапно остановился. - Мне не в чем упрекнуть тебя за все эти годы, кроме
одного. Хочешь знать?
Разве не знала ты, как я люблю тебя, и красоту женщины, и все, что с тобой
связано?
предназначил статую Александру, но сначала царю не было времени, а вскоре
он ушел. Тогда тебе было не до скульптур. Но я рада, что Анадиомена ушла в
Индию. Там совсем особенное отношение к женской красоте, а при теперешнем
состоянии Эллады я не уверена в целости статуи из серебра, даже если бы ее
поставили в храм.
когда спасался у меня, говорил о планах похода на Индию. Я посоветовал ему
отказаться и уступить свою часть Индии Чандрагупте. И он сказал, что
уступит, если тот даст пятьсот слонов!
подвижная, лучше фаланги и тяжелой конницы. Селевк не зря собирает слонов
для своей армии. Мы с ним друзья, но будет ли дружен со мной и моими
наследниками его наследник?.. Чтобы противостоять его слонам, мне придется
заводить своих. Индия мне недоступна, поэтому я буду добывать слонов из
Либии. И тут поистине неоценимы собранные тобою сведения о путях на юг,
особенно о плаваниях в Пунт. Я уже приказал снарядить корабли, они
поплывут по Эритрейскому морю к мысу Благоуханий и дальше, откуда египтяне
привозили всяких зверей. Слоны в Либии другие, чем в Индии, они с большими
ушами, громадными бивнями и покатыми спинами, более дикие и труднее
приручаются. Однако для сражения они даже лучше индийских, ибо более
злобны и отважны. Разве не забавны изломы судьбы? Ты помогла Селевку
добыть слонов своей статуей, а мне того больше - узнать места, где их
добывают. Еще раз благодарю тебя!
истерзалась, и мне тоже пора.
как брат с сестрой. Афинянка разбудила Эрис, уснувшую под плеск фонтана.
Они пошли пешком к своему дому, вызывая тот же восторг прохожих, как и
много лет назад. Никто не смог бы дать сороколетней Таис и
тридцатипятилетней черной жрице больше пятидесяти на двоих.
нужно следить за своими жестами, словами, выражением лица, чтобы не
смутить подданных. Теперь у меня нет подданных и никому я не обязана! Я
могу петь, хоть и не пела так давно, что, может, потеряла голос.
льстивый азиатский манер.
брови.
не додумала.
купания и крепкого ионийского массажа. Она проспала весь день до темноты,
а половину ночи просидела на террасе, обдумывая встречу с сыном. Леонтиску
теперь около пятнадцати лет, близок возраст эфеба. Таис решила совместить
свидание с сыном и встречу с морем. Они поедут на Фарос, туда, где Неарх
показывал ей критские развалины среди кустов и песка. Там она ныряла под
плеск волн и крики чаек на безлюдном берегу... Теперь она возьмет с собой
Эрис. Еще неясно отношение подруги к морю. Было бы горько, если бы она
приняла его иначе, чем сама Таис. Мало ли людей, которых морс
настораживает, укачивает, просто пугает...
празднеством. Лебедино-белая лодка разрезала синие волны, мягко и ласково
качавшие суденышко. Леонтиск был строен, как мать, с такими же серыми
глазами и медным загаром, как у Таис, уже с пушком над верхней губой; сын
не сводил с нее восторженных глаз наг всем пути до северного берега
Фароса. Часть побережья уже обстроили тщательно притесанными камнями,
уложенными на гигантских глыбах прежней критской гавани. Оставив лодку у
западного причала, Таис с Леонтиском и Эрис пошли к удаленному краю
набережной. Глубокая вода темнела под крутой стенкой. Невольно повторяя
Александра, она вылила в море смесь вина и душистого масла и велела
Леонтиску далеко зашвырнуть золотой лекитион.
она.
нырнул. Размеренно катящиеся валы вблизи острова дробились на мелкие,
быстроплещущие волны.
волны шли медленнее и грознее, вспучиваясь тяжелыми громадами. Стая
дельфинов показала угластые плавники и черные спины, приближаясь к
купальщикам. Затаив дыхание, Таис скользнула в плотную, упругую воду.
Наконец-то! На несколько мгновений она даже забыла об Эрис.
молниеносной быстроте, с какой кинулась в море черная жрица. Афинянка
знала, что Эрис плавает как бы с неохотой, без подстегивающей радости,
обуревавшей в воде Таис. А здесь Эрис с ее боевым воплем: "Эриале! Эриале
и Эрис!", плыла, догоняя Леонтиска, нисколько не страшась глухого,
угрожающего шума, с каким вздымались и опускались валы в открытом море.
нет темноты болота, как в реке или озере. Море держит тебя, лаская, -
радостно делилась Эрис с подругой.
придавил заостренные верхушки, и Таис показалось, будто невидимые нереиды
окружили их, награждая шлепками шею и плечи, задорно плеская в лицо,
оглаживая тело ласковыми руками. Она сказала об этом Леонтиску, и вновь ее
удивил взгляд мальчика, пристально следивший за нею.
Таис и Леонтиск без конца ныряли, уходя в глубину, плавали и кувыркались,
подражая дельфинам, носившимся бок о бок с ними, косясь маленькими
дружелюбными глазками и выставляя улыбчивые бело-черные пасти.
подругу пресной водой, смыла соль и помогла расчесать черные косы.
Леонтиск, обсыхавший поодаль, застенчиво приблизился к матери и склонился
к ее ногам, обняв сильные колени.
головой.
моему отцу. Я слышал, об этом шептались слуги во дворце. Не отвергай моей
просьбы, мама, скажи! Я только хочу знать!
колени матери. Горячая вера мальчика заставила сердце Таис Дрогнуть. Она
вспомнила об Александре. Один намек его матери дал ему необходимую веру в
себя. И одновременно всегдашняя правдивость восставала против обмана.
не простая смертная, но она и не богиня.