утвердительные ответы. Тогда, указав на тюки, монах сказал:
там. Но не совсем уж и мало.
есть. Я ж по-арабски лишь говорю, да и то плохо.
интерес к разговору.
библиотекарем. Монахи, умевшие и желавшие читать, убывали, или так
казалось старику, жизнь которого уже явственно замыкалась. Впрочем, отцу
Марку было все равно, он пребывал среди своих книг, не видя греховного
даже в грубых словах Плавта, Аристофана, Апулея. Игумены не замечали
светских книг. А вот последний, нынешний, приказал: все светские писанья
собрать, запереть. Даже отцу Марку было запрещено к ним прикасаться. Все
обрекли тлению, все, все... А потом пришел русский с разрешеньем самого
патриарха отбирать и покупать в монастырях ненужное, по мнению игуменов. И
вот совершилось - все светские писания уходят на Русь. "Пусть, пусть, -
утешал себя отец Марк. - Только бы жило державное слово". Великое, дивное
чудо даровано людям через воплощение деятельной мысли в слово. Богу все
едино, писал христианин либо язычник. По воле бога пишущий обращается ко
всем народам. Чтение книг есть благо. Иные книги вызывают желание
опровергнуть написанное, даже гнев против писавшего. Другие умиляют,
возвышают душу, сообщая новые познанья, разъясняют бывшее темным. И те и
другие хороши, ибо и в гневе отрицания, и в радости согласия с пишущим
одинаково трепещет живая мысль. От бога и Сенека, и Тацит, и Апулей, как
святой Августин и апостольские послания. От дьявола - льстивое слово,
угодническое, ползучее. От дьявола идет слово, усыпляющее мысль и душу в
ложном покое, в бездеятельной самонадеянности. Бог сказал: "Изблюю тебя из
уст моих за то, что ты не холоден и не горяч, а только тепел. О, если бы
ты был холоден или горяч!.."
монастыре читать светские книги, пусть просвещаются русские.
давних лет базилевсы отводили места для постоянного пребывания иноземных
купцов, следуя не какой-либо выдумке, но общему и старинному порядку,
следствия. Эта мудрость, подобно каждой подлинной истине, предупреждая о
сложности жизни, не может быть применена ко всем случаям. Ничуть не
сговариваясь с прибосфорскими властями, власти древнего Новгорода на
Волхове с не запомнившегося летописцами времени отводили особые места для
жительства иноземцев: в Новгороде гости германские, шведские и другие
имели собственные подворья. В Киеве такие подворья назывались улицами, как
и в Чернигове.
собственным подворьем, по-гречески - кварталом, где порядком ведал русский
староста, консул - по-гречески. Отношения с городскими властями
определялись писаными договорами. На одну из статей договора и сослался
Шимон, не желая выдавать на жестокую казнь неудачливого вора.
нападения столицу империи, русский квартал был защищен особой стеной, и
русские, заперев ворота, могли какое-то время и отсиживаться, и оборонять
себя, свое добро. Ни городская стража, ни греческое войско не смели
произвольно входить в иноземные кварталы. Сам городской епарх,
называвшийся в римские времена префектом, или его помощники в случае
надобности навещали иноземный квартал по предварительному условию.
себя дома, когда сплошные тележные колеса покатили по мостовым плитам
своей русской улицы.
выдавали вкус владельцев: есть лучше, есть и хуже, а такого нигде нет.
Правда, не каждый, но многие дома глядели узкими окнами в резных
деревянных наличниках собственного, русского дела, в котором нехитрый
будто бы рисунок, сложенный кружками, крестиками, треугольниками да
квадратами, радуя глаз, был в обманчивой своей простоте единствен и не
повторен ни одним народом. Резная доска на коньке крыши, не тесовой, а
местной крупной черепицы, не обходясь без петуха, делала крышу русской,
своей - как знакомое лицо в чуждом уборе побеждает чужое обличье, и,
забывая покрой и узоры иноземного платья, смотришь только в милые глаза -
они ведь окна души.
подпрыгнув, въехала, во двор. Из дома выбежали двое подростков. Шимон,
скинув плащ на руки одному, велел другому открыть клеть и живо разгрузил
телегу. В монастыре тюки таскал богатырь-привратник, а Шимон стоял с видом
знатного человека, который не испачкает руки. Так здесь полагалось, как
видно.
- русские, отправленные родителями из Переяславля в науку к Шимону, им
подобало учиться. Андрей пользовался греческой речью с удовольствием
русского человека, легко осваивающего чужое. Шестым сотрапезником был
человек в поношенной монашеской ряске, смуглый дочерна, с черными
волосами, битыми проседью, как шерсть на спине серебристого лисовина.
Знаток книг, Афанасиос гостил у Шимона, отдыхая после путешествия по Азии.
"Шествуя пешком, мы любой путь одолеваем", - шутил Афанасиос. Теперь он
собирался на Русь, и время отъезда его зависело от срока, в который
подготовят к отправке очередные покупки книг. Он должен был доставить
переяславльскому князю Владимиру Мономаху отобранные для него Шимоном
книги, а остальные распродать русским любителям. Шимон почти двадцать лет
занимался этим делом, получал достаточный доход, принимал заказы и брал
учеников.
философ, по-русски - мудролюбитель или мудропоклонник. При Афонском
монастыре лепилась кучка подобных людей. Одни из таких, приняв постриг,
вели хронограф - погодные записи, другие оставались до старости
послушниками, то есть, нося рясу, были обязаны лишь трудиться, а трудом
были также и добровольные путешествия, о которых затем составлялись
записи. Для Афанасиоса монастырь был домом, ибо некогда он дал туда вклад
- хоть и весьма малое, как говорил он, зато все свое достояние.
раз меньше, чем эти книги некогда стоили бывшим владельцам их.
есть товар особенный, ни с чем не сравнимый. Возьми так. В купленном мною
есть много испорченных книг, с гнилыми листами, наполовину и более
истраченные. Что они стоят? Кто назовет цену? Коль говорить о монастырях,
то многие игумены не хотят держать светских книг. И даже старых духовных
книг избегают, ибо в них могут быть изложены еретические воззренья, а
разобрать некому. А вот погодные записи, по-нашему - летописи, не отдадут.
Могут согласиться переписать для заказчика. Такая работа стоит дорого, да
и как ей быть дешевой! Чтоб написать книгу размером две четверти на
полторы листов сотен в восемь, переписчику придется работать полгода.
Сообрази, что стоит хотя бы только содержать писца. Но монастырская работа
обходится дешевле, игумен всегда рассудит, что все равно монаха кормить
нужно. Да и труд переписчика справедливо почитают богоугодным.
Как у тех развивается некое чувство, чутье, которое помогает им выбирать
место для ловли, так и у книголюба бывает.
Шимона, - набегают. Его знают в столице у нас. И на дом к нему приходят с
книгами.
взялся за кусок пемзы, чтоб подчистить клей, выступивший из швов.
Издалека возьму. В 1056 году умерла от старости базилисса Феодора,
последняя племянница базилевса Василия Второго Болгаробойцы и младшая
дочка Константина Восьмого. Никого из родных своих она не сочла достойным,
старуха была сурова до жестокости, ибо свои родные угнетали ее без пощады,
хотя бы старшая сестра, базилисса Зоя Распутная. И передала старуха
престол немногим ее младшему военачальнику Михаилу Стратиотику. Стал он
шестым базилевсом этого имени, которое, как тогда же заметили ученые люди,
добра империи не приносило.
истины и обижаешь ученых людей. Мало ли что твердят лжефилософы с
историками, хиромантами, астрологами, гадателями на зернах, камнях,
внутренностях! Наука и сущее-то, нынешнее едва может испытать, а будущее -
нет, и при чем же тут наука? Коль будущее может чему-то открыться, то лишь
вдохновенью!
усмехнулся Шимон. - Так вот, года не прошло, как Михаил Вурца, Никифор
Вотаниат, Исаак Комнин и другие командующие в Азии избрали своей волей
базилевсом Исаака Комнина. Мятежники с такой силой вышли на тот берег
Босфора, что Михаил Шестой добром ушел с престола. Через два года базилевс
Исаак, тоже человек старый, заболел, решил принять схиму и отдал престол
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Куликов Роман
Березин Федор