read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



но такой, у кого касталийская суть не превратилась в маску и
броню, человек, способный понять другого!" Ты не мог не
заметить, как я обрадовался и как много я от тебя ждал, и ты в
самом деле пошел мне навстречу с изысканной учтивостью. Ты еще
помнил меня, я еще для тебя что-то значил, тебе доставило
радость вновь увидеть мое лицо. И ты не ограничился этим
кратким радостным приветствием во дворе, а пригласил меня к
себе, посвятил, пожертвовал мне вечер. Но что это был за вечер,
дорогой Кнехт! Как мы оба мучительно тщились казаться
оживленными, разговаривать друг с другом вежливо, почти
по-товарищески, и как тяжко было нам при этом тянуть вялый
разговор от одной темы к другой. Хотя твои коллеги были ко Яне
равнодушны, но с тобою мне было куда горше, эти мучительные и
бесплодные потуги склеить былую дружбу причиняли куда более
острую обиду. Тот вечер навсегда положил конец моим иллюзиям,
мне с беспощадной ясностью дали понять, что я не товарищ и не
единомышленник, не касталиец, не равный по рангу, а докучливый,
навязчивый болван, невежественный чужак и то, что разочарование
и нетерпение были так безупречно замаскированы, ранило меня
сильнее всего. Если бы ты меня бранил или упрекал, если бы ты
осуждал меня: "Во что ты превратился, дружище, как ты мог столь
низко пасть?" -- я был бы счастлив, и лед был бы сломан. Но
ничего подобного! Я увидел, что не принадлежу больше к
Касталии, что пришел конец моей любви к вам, моим занятиям
Игрой, нашей дружбе с тобой. Репетитор Кнехт принял в Вальдцеле
надоедливого визитера, промучился и проскучал с ним целый
вечер, а потом с самой безукоризненной вежливостью выставил его
за дверь.
Дезиньори, пытаясь побороть волнение, прервал свой рассказ
и с искаженным мукой лицом взглянул на Магистра. Тот сидел,
весь превратившись в слух, но сам нимало не взволнованный, и
смотрел на старого друга с улыбкой теплого участия. Плинио не
прерывал молчания, и Кнехт не спускал с него взора, полного
доброжелательства, с выражением удовлетворенности, даже радости
на лице, и друг с минуту или дольше выдерживал этот взор,
мрачно глядя перед собой.
-- Тебе смешно? -- воскликнул Плинио горячо, но без гнева.
-- Тебе смешно? Ты считаешь все это в порядке вещей?
-- Должен признаться, -- улыбнулся Кнехт, -- что ты
великолепно изобразил эту сцену, просто великолепно, все
происходило именно так, как ты описал; и может быть, остатки
обиды и осуждения в твоем голосе были необходимы, чтобы
показать и с таким совершенством вновь оживить ее в моей
памяти. К тому же, хотя ты, к сожалению, еще смотришь на все
прежними глазами и кое-чего еще не успел забыть, ты объективно
и правильно изобразил положение двух молодых людей в несколько
томительной ситуации: оба они вынуждены были притворяться, и
один из них, а именно ты, совершил вдобавок ошибку, силясь
скрыть подлинные страдания под показной развязностью, вместо
того чтобы сбросить с себя маску. Создается даже впечатление,
что ты еще и ныне больше винишь меня в безрезультатности той
встречи, нежели себя, хотя как раз от тебя зависело повернуть
все по-иному. Неужели ты в самом деле этого не замечал? Но
изобразил ты все, надо сказать, превосходно. Я действительно
вновь ощутил подавленность и смущение, владевшие мною в тот
странный вечер, минутами казалось, что мне опять трудно
сохранять самообладание и что мне немного стыдно за нас обоих.
Да, твой рассказ точен вполне. Чистое удовольствие услышать
такое.
-- Что ж, -- ответил Плинио, несколько удивленный, и в
голосе его еще звучали отголоски обиды и недоверия, -- отрадно,
что мой рассказ позабавил хоть одного из нас. Мне, да будет
тебе известно, было тогда отнюдь не до шуток.
-- Но теперь, -- возразил Кнехт, -- теперь-то ты видишь,
какой забавной должна нам показаться эта история, не принесшая
лавров ни одному из нас? Нам остается только посмеяться над
пей. -- Посмеяться? Но почему?
-- Потому, что эта история об экс-касталийце Плинио,
который добивается участия в Игре и признания со стороны своих
бывших товарищей, давно исчерпана и основательно забыта, точно
так же, как история о вежливом репетиторе Кнехте, который,
вопреки всем касталийским Правилам, не сумел скрыть своего
смущения перед свалившимся ему как снег на голову Плинио,
настолько, что еще сегодня, через много лет, он видит себя как
в зеркале. Повторяю, Плинио, у тебя хорошая память, и ты
Прекрасно все рассказал, я бы так не смог. Счастье, что история
эта исчерпана и мы можем над ней посмеяться.
Дезиньори был озадачен. Он чувствовал, что в хорошем
расположении духа Магистра есть нечто для него, Плинио,
приятное и сердечное, что нет в нем и следа издевки; он
чувствовал также, что веселость эта скрывает нечто глубоко
серьезное, но, рассказывая, он вновь пережил всю горечь былого,
к тому же рассказ его настолько напоминал исповедь, что он был
не в силах резко изменить тон.
-- Ты, должно быть, забываешь, -- начал он нерешительно,
хотя наполовину уже убежденный, -- что для меня и для тебя все
рассказанное мною имело неодинаковое значение. Для тебя это
было, самое большее, неприятностью, для меня же -- поражением,
провалом и, кстати сказать, началом важного перелома в моей
жизни. Когда я, не закончив курса, покинул Вальдцель, я решил
никогда сюда не возвращаться и был близок к тому, чтобы
возненавидеть Касталию и всех вас. Я растерял свои иллюзии,
убедился, что не имею больше ничего общего с вами, да и прежде,
по-видимому, был к вам совсем не так близок, как воображал, и
не хватало очень немногого, чтобы я превратился в ренегата и
вашего смертельного врага.
Друг смотрел на него весело и в то же время проницательно.
-- Разумеется, -- сказал он, -- и обо всем этом, надеюсь,
ты мне еще скоро расскажешь. Но на сегодняшний день положение
наше, как мне кажется, таково. В ранней юности мы дружили,
потом расстались и пошли разными путями, потом опять
встретились, это было во время тех злополучных каникулярных
курсов; ты наполовину, а может быть, и совсем стал мирянином, я
же -- несколько самонадеянным жителем Вальдцеля, озабоченным
исключительно касталийскими канонами, и вот об этой
разочаровавшей нас встрече, которой мы оба стыдимся, мы сегодня
вспомнили. Мы вновь увидели себя и свое тогдашнее
замешательство, и мы вынесли это зрелище и теперь можем
посмеяться над собой, ибо сегодня все обстоит совершенно иначе.
Не скрою также, что впечатление, произведенное на меня тогда
твоей особой, и в самом деле привело меня в большое
замешательство, это было, безусловно, неприятное, отрицательное
впечатление, я просто не знал, о чем с тобой разговаривать, ты
показался мне поразительно, неожиданно и раздражающе незрелым,
грубым, мирским. Я был молодым касталийцем, не знавшим, да,
собственно, и не желавшим знать мирской жизни, а ты -- что ж,
ты был молодым чужаком, и я не мог, в сущности, понять, для
чего ты явился, зачем участвовал в курсе Игры, ибо, судя по
всему, в тебе не сохранилось ничего от ученика элитарной школы.
Ты действовал мне тогда на нервы, точно так же, как я тебе. Я,
конечно, показался тебе высокомерным жителем Вальдцеля, не
имеющим никаких заслуг, но силившимся сохранить дистанцию между
собой и некасталийцем, дилетантом Игры. Ты же был для меня
варваром, недоучкой, питавшим вдобавок, без достаточного на то
основания, досадные, сентиментальные притязания на интерес и
дружбу с моей стороны. Мы оборонялись друг от друга, мы почти
возненавидели один другого. Нам ничего не оставалось, как
разойтись, ни один из нас не мог ничего дать другому. И ни один
не был способен признать правоту другого.
Но сегодня, Плинио, мы наконец вправе извлечь из глубины
памяти со стыдом погребенное воспоминание о той встрече, мы
вправе посмеяться над этой сценой и над собой, ибо сегодня мы
пришли друг к другу совсем с иными намерениями и возможностями,
без сентиментального умиления, но и без подавленного чувства
ревности и ненависти, без самомнения -- ведь мы давно уже стали
оба мужчинами.
Дезиньори улыбнулся с облегчением. Но тут же опять
спросил:
-- А мы уверены в этом? Ведь добрая воля была у нас и
тогда.
-- Согласен, -- улыбнулся в ответ Кнехт. -- И, несмотря на
эту добрую волю, мы невыносимо терзали и утомляли и
инстинктивно не выносили друг друга, один казался другому
далеким, назойливым, чужим и отвратительным, и только
воображаемый долг и общность заставляли нас целый час играть
эту мучительную комедию. Я понял все это очень ясно сразу же
после твоего отъезда. В то время мы еще не изжили до конца ни
былой дружбы, ни былого соперничества. Вместо того чтобы дать
им умереть, мы сочли себя обязанными откопать и продлить их
любыми средствами. Мы чувствовали себя должниками и не знали,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 [ 99 ] 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.