окне первого этажа. Элистэ постояла в нерешительности минуту-другую. Так
называемый приют выглядел особенно непривлекательно: закопченный фасад в
лохмотьях шелушащейся краски, ржавые водосточные трубы, пыльные, в
трещинах окна; впрочем, все это, возможно, и к лучшему - в таком доме
комнаты наверняка стоят дешево. Она вошла в низенькую полутемную прихожую
и узрела самого Прилька - тот сидел за конторкой, совмещая в одном лице
владельца и портье. Это был мужчина не молодой и не старый, немытый,
вонючий, лысеющий и совершенно заурядный, если не считать необычно
широких, пухлых, мягких розовых губ, неизменно влажных и надутых, словно у
девушки. Он уставился на Элистэ, и к его сочным губам прилила кровь.
бикенов за ночь, причем тем, кто был готов и способен уплатить за неделю
вперед - редкость по нынешним временам, - еще давалась скидка. Элистэ не
раздумывая так и сделала, чем очень удивила хозяина - такого в этом
заведении уже давно не случалось. Заплатив деньги, она тем самым
обеспечила себя ночлегом на ближайшие семь суток. На душе у нее стало чуть
легче.
выговор.
удивила его, и позабавила. - Сейчас, увы, комната пока не готова к приему
гостей. Мои постояльцы, как правило, не приходят так рано. Извольте
вернуться через пару часов, будет в самый раз.
сейчас. Голод снова давало себе знать; удивительно, с какой настойчивостью
он напоминал о себе! Элистэ нырнула в жалкую харчевню по соседству, где
весьма скудно поужинала. Если она все время будет так экономить, можно
растянуть деньги недель на пять, а то и больше. А зачем? Придется как-то
себя содержать; значит, нужно устроиться на работу. Мысль поистине
фантастическая: ей, дочери маркиза, - и пойти работать?
изысканных манер, модной образованности светской дамы и даже от блестящего
искусства верховой езды? Люди часто восхищались тем, как она танцует, -
может, ей стать учительницей танцев? Гувернанткой? Помощницей у модистки?
На улице совсем стемнело. Оранжевый свет горящих мусорных куч, отражаясь
от густых клубов желтоватого тумана, превращал улицу Винкулийского моста в
жуткое огненное царство. Черные силуэты людей, изуродованные напяленным в
несколько слоев тряпьем, сновали туда и сюда, напоминая обитателей
преисподней. Из мрака в адрес Элистэ летели хриплые предложения интимного
свойства, и она прибавила шагу; но теперь, имея крышу над головой, она
боялась куда меньше.
ключ. Прильк удивленно и весело надул губы. Ключа, сообщил он, не
положено. Он не предложил ей ни помощи, ни свечи и направил в комнату на
самый верхний, пятый этаж.
думала. На центральную площадку каждого этажа выходило по четыре двери. До
четвертого этажа путь освещали свечи, горевшие в прикрепленных к стенам
подсвечниках, затем пришлось двигаться ощупью в зябком мраке. Цепляясь за
перила, она пробиралась в кромешной тьме, прислушиваясь к шорохам,
скрипам, стукам, звуку шагов над головой, приглушенным голосам, редкому
смеху за закрытыми дверями. На пятом этаже оказалась всего одна дверь,
из-под которой пробивался свет. Ее комната? Открывшаяся ей картина
оставила далеко позади светопреставление на улице Винкулийского моста.
помещение. В слабом свете единственного фонаря проступали голые половицы,
голые стены, голые балки низкого потолка. На стоящей в углу бадье для
нечистот не было крышки. Вдоль всей комнаты примерно в двух футах от пола
тянулись выступающие из стены сплошные деревянные нары. Это и была
постель. Подушкой служил деревянный выступ толщиной около двух дюймов в
изголовье. На нарах валялись набитые соломой парусиновые мешки - никаких
матрацев, простынь и покрывал. Вместо постельного белья имелись четыре
засаленных дырявых одеяла и кусок просмоленной парусины - и это на две
дюжины женщин, теснившихся в комнате, словно в трюме шхуны работорговца.
семидесяти пяти, так же как и их промысел: потерявшие работу швеи и
прачки, оставшиеся без содержания несчастные вдовы, обычные бродяжки.
Нищая братия, вернее нищие сестры, тоже были изрядно представлены; видимо,
от зимних холодов нищенки укрывались в логовах вроде этого приюта. При
всем разнообразии типов все женщины выглядели почти на одно лицо: жалкое
прозябание их уравняло, наделило одной и той же сероватой бледностью. Они
лежали под одеялами одетые с головы до ног - даже ботинок, и тех не
снимали, чтобы не украли соседки по несчастью. Тут и там под ровной
поверхностью вздымались наросты и холмики: удачливые владелицы вещей
улеглись спать поверх своих сумок и свертков.
тошнотворный запах. Имелось всего два окна, да и те последние тридцать с
лишним лет простояли заклеенными. Эти стены десятилетиями впитывали
мерзкие запахи застоялого воздуха, пота, фонарного масла, грязи и крови;
дешевой выпивки, дыма и табака; рвоты и поноса - чудовищная смесь старого
и нового зловония. Элистэ едва сдержала подступившую тошноту. На миг она
застыла в дверях, подумывая сбежать вниз и жаловаться, протестовать,
спорить, грозить, требовать. Но что толку? Если у губошлепа Прилька,
хозяина "Приюта", и нашлась бы для нее комната, то за цену, которую она
все равно не сможет себе позволить. Или ей спать в этом гнусном притоне,
или идти на улицу, о чем она не смела даже помыслить.
свободного места. Преодолев отвращение, она вползла на деревянное ложе и
примостилась так, чтобы не касаться костлявой, как смерть, соседки.
Натянув на себя угол парусинового полотнища, Элистэ замерла и крепко
зажмурилась. В комнате было довольно тихо; несколько спящих женщин
сотрясали своим храпом смрадный воздух, да где-то посреди нар не смолкало
бессвязное бормотание то ли пьяной, то ли бредящей, то ли безумной
женщины. Других звуков не было слышно. Из двадцати с лишним ночных
постоялиц спали, разумеется, не все, однако никто не разговаривал: либо
чтобы не беспокоить соседок, либо потому, что жизнь их, надежды и силы
были уже на исходе и не имело смысла растрачивать последние их крохи на
болтовню. Тряпье под Элистэ давно свалялось, превратившись в твердые узлы
и складки. К тому же оно явно отсырело и чудовищно воняло. Она беспокойно
вертелась и прилаживалась, пытаясь устроиться поудобнее. Нет, в таком
гнусном месте ей ни за что не уснуть, ни за что...
погрузилась в беспокойный сон, от которого ее пробудило непонятное жжение
кожи. Она резко села, и крохотные черные точки разбежались от нее во все
стороны. Нары кишели насекомыми - блохами, клопами или как там еще они
назывались. Для них тут было раздолье. Элистэ непроизвольно вскрикнула и
принялась лихорадочно стряхивать их с себя и давить. Соседка, напоминающая
покойницу, перекатилась на другой бок и вполголоса выругалась. Элистэ
притихла. Насекомых она разогнала, но они скоро непременно вернутся. Нет,
ей не выдержать долго в этой кошмарной ночлежке, нужно немедленно
бежать...
улеглась, крепко зажмурилась и постаралась забыть о насекомых, о грязи и
вони, об опасностях, нужде и одиночестве; прежде всего не думать о
Цераленн, Аврелии, Кэрт, Мерее, Байеле и семействе Кенублей; вообще ни о
чем не думать. Но сон к ней уже не шел. Порой она погружалась в легкую
дрему, пробуждалась и снова начинала дремать; бодрствование и забытье
незаметно сменяли друг друга. Так прошла для нее эта долгая ужасная ночь.
привыкшие, видимо, к подобному обращению, слишком измученные и
отчаявшиеся, чтобы протестовать, тупо повиновались. Шаркая ногами, они
молча спустились по бесконечным лестницам и равнодушно выползли на улицу,
словно заводные куклы. Элистэ вышла последней. Как обнаружилось, в
ночлежке не было ни умывальника, ни холодной воды, чтобы смочить зудящие
укусы, которые точками усеивали ее ноги. Зуд и возмущение придали ей
смелости, и она обрушилась на хозяина с жалобами.
предоставлены за весьма скромную дополнительную плату, спокойно сообщил
он. Что до самой комнаты, то днем она требуется для других надобностей,
каких именно - он не стал уточнять, поэтому постоялицам рекомендуется
пораньше освобождать помещение.
весь день, - сказал он, смачно чмокнув влажными губами и наградив ее
липким взглядом.
грязью. Не заплати она за неделю вперед, она поискала бы другой ночлег. Но
деньги уже перешли в его руки, ни одного бикена он не вернет, а она не
могла позволить себе выбросить такую сумму - если, конечно, ей не удастся
как-нибудь заработать.
совестью пожелает этому губошлепу с его гнусным приютом провалиться сквозь
землю. Но где искать? И как?
мере сил В сточных канавах тлели отбросы, плотный удушливый дым висел над
Белоусов Валерий
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Никитин Юрий
Емилина Ника
Березин Федор