который следовало использовать для рассуждений, я услышала впервые. В нем
все было для меня ново, и я не сразу поняла, как подступиться к работе. Но
потом я обложилась книгами, набралась оттуда фактов, кропотливо собрала
скелет из их сухих костей, а потом уж одела их плотью и постаралась вдохнуть
жизнь в образовавшееся тело и в этой последней задаче нашла удовлетворение.
Выискивая, отбирая и сочленяя факты, я совсем измучилась. Я не находила
отдыха, пока не убедилась в правильности этой анатомии. Отвращение мое к
подтасовкам и натяжкам уберегло меня от грубых огрехов; но знания мои не
были прочными, заботливо собранными и сохраняемыми - лишь к случаю
схваченные сведения. Господа Буассек и Рошморт этого не раскусили. И приняли
мою работу за труд зрелого ученого.
них. Дрожащей рукой я обмакнула перо в чернильницу и взглянула на
расплывающийся перед глазами белый лист, а один из судий принялся лицемерно
извиняться.
blesser*, - сказал он.
вызывала в уме моем никаких идей, а рядом стоял мосье Эманюель, печальный,
как Саул, и неумолимый, как Иоав{392}, и гонители его торжествовали.
говорить, ни писать на такую тему я не стану, что тема мне не подходит, а
присутствие их меня не вдохновляет, что, однако, всякий, кто усомнится в
чести мосье Эманюеля, оскорбляет ту самую истину, поборниками которой они
оба только что назвались. Я собиралась все это им выложить, как вдруг
внезапное воспоминание меня осенило.
лица, холодных и наглых, сомнительных и самонадеянных, - были те самые лица,
которые в смутном свете газовых фонарей чуть не до смерти меня напугали в
ночь моего невеселого прибытия в Виллет. Я готова была поклясться, что эти
самые два героя прогнали тогда через целый квартал несчастную бездомную
иностранку.
подлинная "Человеческая справедливость" распорядилась вами, вряд ли вам
удалось бы занять нынешние ваши места и пользоваться доверием сограждан".
справедливость" предстала предо мной краснорожей, подбоченившейся каргою. Я
увидела ее у нее в доме, пристанище беспорядка: слуги ждали ее указаний или
помощи, она же молчала; нищие стояли при дверях, она их не замечала;
множество детей, больных и плачущих, ползали у ее ног и просили накормить
их, обогреть и утешить. Добрая женщина не замечала ничего. Она уютно сидела
у камелька, с удовольствием потягивала трубочку и живительную влагу из
бутылки. Пила, курила и пребывала в раю. А если кто-нибудь из несчастных уж
очень назойливо надсаживался в крике, милая дама хваталась за кочергу. Если
оплошавший проситель оказывался слабым, больным, убогим, она быстро с ним
управлялась. Если же он был сильный, дерзкий, настойчивый, она только
грозила кочергой, а потом запускала руку в карман и щедро осыпала невежд
леденцами.
отдала на суд мосье Буассека и мосье Рошморта. Мосье Эманюель прочел
сочинение из-за моего плеча. Не ожидая отзывов, я поклонилась всем троим и
вышла за дверь.
не из приятных, пришлось выяснять отношения, не очень-то легко сразу
выбросить из головы такой насильственный экзамен. Перепалка кончилась тем,
что он назвал меня "une petite moqueuse et sans-coeur"* и удалился.
почувствовал, что происшествия, подобные сегодняшнему, не вызывают во мне
живой благодарности, а потому я обрадовалась, увидев, как он возится в саду.
Вот он подошел к стеклянной двери. Я тоже подошла. Поговорили о растущих
вблизи цветах. Наконец, мосье отложил лопату. Потом возобновил беседу,
поговорил о том о сем и перешел к вещам, для меня интересным.
чуть ли не извинялся. Он чуть ли не раскаивался во всегдашней своей
вспыльчивости, но намекнул на то, что заслуживает снисхождения.
Вы не знаете ни меня, ни положения моего, ни моей истории.
идею.
ни истории вашей, ни ваших жертв, ни ваших печалей, испытаний и
привязанностей. Ах нет! Я ничего о вас не знаю. Вы для меня совершенный
незнакомец.
требовательным, придирчивым, повелительным. В городе я слышу о вас, как о
человеке решительном и своевольном, скором на выдумку, склонном руководить,
недоступном убежденью. Вы ничем не связаны, значит, и душа ваша свободна. На
шее у вас нет никакой обузы, стало быть, и обязанности вас не тяготят. Мы
все, с кем вы сталкиваетесь, для вас лишь машины, и вы швыряете нас
туда-сюда, не спрашивая наших пожеланий. Отдыхать вы любите на людях, в
ярком свете свечей. Эта школа и тот колледж - фабрика для вас, где вы
обрабатываете сырье, называемое учениками. Я не знаю даже, где вы живете.
Можно легко предположить, что у вас вовсе нет дома и вы в нем не нуждаетесь.
христианин и не мужчина. Вы полагаете меня лишенным религии и
привязанностей, свободным от семьи и от друзей, не руководимым ни верой, ни
правилами. Что ж, хорошо, мадемуазель. Такова наша награда на земле.
сюртучок, и он тотчас принялся отряхивать ветхий рукав), ибо презираете
слабости человечества, особенно стремление к роскоши, и обходитесь без ее
утех.
affreusement insensible, par-dessus le marche*.
тому же (фр.).
живете? И какой содержите вы штат прислуги?
вопросу, он выпалил:
носика своего не сунете. Однажды, позорно постыдясь истины, я говорил вам о
каком-то своем "кабинете". Так знайте же, у меня нет иного обиталища, кроме
этого кабинета. Там и гостиная моя и спальня. Что же касаемо до "штата
прислуги" (подражая моему голосу), слуг у меня числом десять. Les voila**.
пятерни.
сюртук...
я. - Это слишком очевидно.
мой сам о себе печется; дни мои полны трудов и не согреты любовью, длинны и
одиноки мои ночи. Я свиреп, бородат, я монах. И ни одна живая душа на всем
белом свете не любит меня, разве старые сердца, усталые, подобно моему
собственному, да еще несколько существ, бедных, страждущих, нищих и духом и
кошельком, не принадлежащих миру сему, но которым, не будем спорить с
Писанием, завещано царствие небесное{395}.
старого сквера - отчего вам там не жить?
позади деревья - настоящие, не кустики какие-то - темные, высокие, старые.
Будуар один чего стоит! Эту комнату вам следует сделать своим кабинетом. Там
так торжественно и покойно.
Конан-Дойль Артур
Корнев Павел
Гуревич Георгий
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Мороз Александра