Чтение 100–й страницы книги ~Офицеры и джентельмены~

- А у вас закурить случайно не найдется, сэр?

Фидо вытащил из кармана портсигар, открыл его и пересчитал сигареты.

- Я смог бы выделить пару, - ответил он.

- Давайте четыре, тогда возьмете мое мясо. У меня с животом не все в
порядке.

- Мясо и две галеты.

- Нет, галеты я могу есть и сам. А вот мясные консервы никогда мне не
нравились.

- Одну галету.

- Пять сигарет.

Сделка состоялась. Фидо получил на руки цену своего позора - небольшой
кусочек волокнистого жирного мяса и единственную галету. Не глядя на Гая,
он отошел в сторону и скрылся за кустами, чтобы съесть добытое. Для этого
потребовалась всего одна минута. Потом он возвратился в центр расположения
своих групп и молча уселся с картой и своей запроданной душой.

"Тактическое рассредоточение" штаба оперативной группы Хука,
претерпевшее изменения, вызванные дезертирством команды, отправленной за
продовольствием, и нашествием различных посторонних элементов, выглядело
как случайное скопление людей. Так называемую круговую оборону составляли
четыре связиста с винтовками, выдвинутые в направлении четырех главных
румбов компаса. Под их охраной среди кустарника и валунов расположились
небольшие группы солдат. Начальник штаба в одиночестве сидел в центре. Гай
- несколько поодаль. Тепло, распространяемое лучами утреннего солнца,
действовало на всех успокаивающе.

К Гаю подошел его денщик с оловянной тарелкой в руках, на которой
лежали холодные затвердевшие бобы, галеты и джем.

- Вот, сэр, это все, что удалось раздобыть, - сказал он.

- Великолепно. Откуда это взялось?

- Наше отделение, сэр. Мы пошарили на причале прошлой ночью.

Гай присоединился к своим солдатам, которые ели осторожно, таясь от
взглядов непредусмотрительных писарей и связистов. Солдаты весело
приветствовали его. Это был их пикник, а Гай был их гостем. Распоряжаться
личной добычей солдат в официальные обязанности Гая, разумеется, не
входило.

- На ближайшее время я не предвижу никаких разведывательных заданий, -
сказал он. - Самое разумное сейчас - это произвести рекогносцировку
источников воды для питья. Вон там, в одной из лощин, по-моему, должен
быть родник.

Сержант раздал всем по сигарете.

- Расходуйте их поаккуратнее, - посоветовал Гай. - Они могут
пригодиться нам для обмена.

- Я достал у моряков десять жестянок, сэр, - успокоил его сержант.

Гай отправил двух солдат на поиски воды. Развернув свою карту, он
поставил на ней условный значок, а в блокноте записал: "28.6.41 05:00
передовой эшелон штаба бригады развернут на тропе к западу от шоссе в
квадрате 346208. 06:10 - самолет-разведчик противника". Неожиданно ему
пришла и голову мысль: в это утро неопределенности и смятения он ведет
себя почти так, как полагается настоящему алебардисту. Гаю вдруг
захотелось, чтобы здесь появился и увидел его полковник Тиккеридж. И хотя
Гай понимал, что это только мечта, именно в этот момент он действительно
увидел полковника Тиккериджа. Вначале неразличимый - простое пятнышко на
пустынной дороге, затем, по мере приближения, - два пятнышка. Как
говорится в "Наставлении по применению стрелкового оружия": "В шестистах
ярдах голова кажется точкой, туловище - конусом; в трехстах ярдах лица
неразличимы; в двухстах ярдах все части тела видны отчетливо". Большие усы
своего прежнего командира Гай распознал безошибочно.

- Эй! - громко крикнул Гай, побежав вниз к дороге. - Полковник
Тиккеридж! Сэр! Эй!

Оба алебардиста остановились. Они были выбриты так же чисто, как и
Фидо. Все их снаряжение пригнано и на месте. Словом, все было так, как на
ученье в Пенкирке.

- Дядюшка! Вот это да, будь я проклят! Что вы здесь делаете? Не
состоите ли вы по счастливой случайности в штабе войск гарнизона Крита?

Времени для пространных разговоров не было. Они обменялись кое-какой
важной информацией по обстановке. Второй батальон алебардистов выбыл из
Греции, не произведя там ни одного выстрела, и в ожидании дальнейших
приказов расположился на постой между Ретиной и Судой. Наконец полковника
вызвали в штаб. Что касается хода боевых действий, то Тиккеридж был в
полном неведении. Не слышал он и об исчезновении Бена Ритчи-Хука.

Майор Хаунд еще не настолько погряз в бесчестье, чтобы спокойно
наблюдать, как младший офицер разговаривает со старшим, и не вмешаться в
этот разговор. Он торопливо подошел и отдал честь.

- Вы ищете штаб войск гарнизона, сэр? Он должен находиться на обратном
склоне. Я сам должен явиться туда в восемь часов.

- Меня тоже вызвали на восемь, но я иду сейчас, пока еще тихо. Ровно в
восемь немцы начнут воевать. После перерыва на завтрак они будут
действовать до захода солнца. Никогда не отклоняются от заведенного
порядка. А что же делает генерал здесь в ближнем тылу? Кто такие эти
разболтанные молодцы, которые встречаются буквально на каждом шагу? Что
здесь вообще происходит?

- Говорят, теперь это называется sauve qui peut [спасайся кто может
(фр.)], - ответил майор Хаунд.

- Не знаю такого выражения, - сурово проговорил полковник Тиккеридж.

Часы показывали двадцать минут восьмого.

- Ну, я спешу. Они, правда, никогда ни в кого не попадают своими
проклятыми бомбами, но бомбежка действует мне на нервы.

- Мы тоже пойдем, - сказал Фидо.

На дороге, кроме них, никого не было. Люди, которые брели по ней всю
ночь напролет, залегли теперь среди кустов, греясь на солнышке, борясь с
надоедливыми колючками, вдыхая ароматный воздух, голодные, страдающие от
жажды и грязные, ожидающие, когда долгий, полный опасностей день сменится
новой утомительной ночью.

Точно в восемь в небе появились самолеты. Совещание у командующего
только начиналось. В шалаше из одеял, веток и камуфляжных сеток вокруг
генерала сидели на корточках более десятка офицеров. Те, кто побывал за
последнее время под сильными бомбежками, сидели, вобрав голову в плечи, и
при каждом приближении самолета становились глухими ко всем другим звукам,
хотя ни пули, ни бомбы вблизи шалаша не свистели.

- Джентльмены, к сожалению, я должен сообщить вам, - начал командующий
войсками гарнизона Крита, - что принято решение оставить остров. - Он
кратко ознакомил офицеров с выводами по обстановке. - Такая-то и такая-то
бригады вынесли на себе основную тяжесть боев и серьезно потрепаны... В
связи с этим я вывел их из боя и приказал отойти в пункты посадки на южном
берегу.

"Это, наверное, как раз тот сброд, который мы видели прошлой ночью, -
подумал Гай, - те солдаты со стертыми ногами, что дремлют сейчас в
кустах..."

Далее генерал перешел к разъяснению подробностей действий арьергарда.
Оперативная группа Хука и второй батальон алебардистов в данный момент
были, по-видимому, единственными частями, способными вести боевые
действия. Генерал указал рубежи, которые надлежало удерживать.

- Это оборона до последнего солдата и последнего патрона? - бодро
спросил полковник Тиккеридж.

- Нет, нет. Запланированное отступление... Такая-то и такая-то части
должны отходить в таком-то и таком-то направлениях... Такой-то и такой-то
мосты должны быть взорваны после отхода последнего подразделения.

- Мне представляется, что на моих флангах не очень-то много войск, -
заметил полковник Тиккеридж, когда генерал сказал последнее слово своего
последнего распоряжения.

- О флангах нет нужды беспокоиться. Немцы никогда не ведут боевых
действий в стороне от дорог.

В заключение генерал сказал:

- Следует признать, что тыловое обеспечение у нас в какой-то мере
нарушено... В различных пунктах вдоль дороги будут созданы склады
боеприпасов и продовольствия... Есть надежда, что авиация доставит сегодня
вечером дополнительные запасы... Возможно, потребуется некоторая
импровизация... Свой штаб я переведу сегодня вечером в Имброс... Движение
в районе настоящего расположения штаба должно быть сведено к минимуму.
Расходиться отсюда поодиночке, дабы не оставить после себя легко
обнаруживаемой протоптанной дороги...

К девяти часам Гай и Фидо возвратились туда, откуда выбыли на
совещание. На обратном пути им дважды пришлось укрываться в тот момент,
когда самолет пролетал над самой головой. Один или два раза, когда они
открыто шли по дороге, из кустов по обочинам до них донеслись укоряющие
голоса: "Эй вы, пригнуться не можете, что ли?" Однако на большей части
пути казалось, что на прилегающей к дороге местности нет ни души. Прибыв к
себе в штаб, Фидо занялся переписыванием распоряжений генерала. Затем он
поинтересовался:

- Гай, как ты думаешь, командиры подразделений явятся на совещание,
которое я назначил?

- Нет.

- Если не явятся, сами будут виноваты. - Фидо безнадежно осмотрелся
вокруг ищущим взглядом. - Никого не видно. Возьми-ка ты лучше грузовик и
развези эти распоряжения лично.

- Куда?

- Вот сюда, - сказал начальник штаба бригады, указывая на пометки мелом
на своей карте, - и сюда, и сюда. Или еще куда-нибудь, - добавил он с
явным отчаянием.

- Старшина, где наш водитель?

Водителя нигде не оказалось. Никто не помнил, видели ли его в это утро.