и лица у них неподвижные, замкнутые, и они обмениваются такими взглядами...
чувствительным местам, каждый нерв - как струна, в мозгу дикая пляска
эротических картин и ощущений, жгуче сладостных и уже по одному этому
ненавистных. Он шагнул вперед, готовый пойти вслед за Дженни. Новобрачные
увидели его и мигом разомкнули объятия, молодая жена тихо взяла мужа под
руку, и они чопорно прошествовали дальше.
игру воображения, похоть, которая пробуждается от любой эротической сценки
или музыки, от услышанного или прочитанного слова, от танцев и похабных
анекдотов, презирал любителей подглядывать и подслушивать, давать волю
рукам, пожимать под столом ножки, искать прикосновений в тесноте, в
публичных местах, завсегдатаев стриптиза и просто мечтателей, которые могут
довести себя до высшего экстаза, попросту сидя на месте и глядя в одну
точку. Сам он, по крайней мере, издавна привык действовать напрямик. Если уж
приспичило, шел и находил какую-нибудь юбку. Когда работал на руднике, раза
два решался на рискованную затею - завести себе постоянную девчонку. Но это
сразу же становилось невыносимо: женщин понять невозможно. Он готов ручаться
головой - нет на свете такой шлюхи, которая не уверена, что найдется рано
или поздно чудак, влюбится в нее, и уведет за собою, и устроит ей жизнь
роскошную или хотя бы праздную. Иные мечтают даже о законном браке - ведь и
такое иногда случалось... Дэвида потянуло в ту пору к чумазой девчонке,
наполовину индианке, у нее под ногтями был вечный траур, а в чудесных
блестящих густых волосах - вши. Он вымочил ей волосы в керосине (девчонка не
доверяла этой жидкости и не умела с ней обращаться), разогрел у себя в
тесном патио, обнесенном высокой стеной, прорву воды в котле и среди дня, на
солнышке долго отмывал и оттирал ее всю, с головы до пят, включая волосы и
ногти. А под конец облил ее вест-индской лавровишневой водой. Но когда
лакомство было столь тщательно приготовлено, оказалось - всякий аппетит
пропал. Кончилось тем, что он дал ей пять песо и, к ее изумлению, велел
убираться на все четыре стороны. А она, надевая бесчисленные юбки, спросила
деловито:
в себе, однако по лицу ее, по всей повадке видно было, она приняла его за
какого-то евнуха либо за очередного чужеземца со странностями, - и, уходя,
она сказала:
дал новобрачным пройти и поплелся в хвосте процессии. Поневоле заметил, что
Дженни теперь идет вместе с Фрейтагом и миссис Тредуэл, и почувствовал себя
оскорбленным, когда она вдруг радостно подпрыгнула и в восторге показала на
что-то впереди. Все остановились, завертели головами. Дэвид тоже посмотрел в
ту сторону - да, это было странно, и ново, и прекрасно; никогда больше ему
такого не видать - и не забыть никогда.
из-под тесного и коротенького черного платья мелькают голые смуглые ножки,
голову окутал квадратный черный платок, и низко на лоб надвинута крохотная,
совсем кукольная шапочка, видимо как-то укрепленная под платком, под тяжелым
узлом волос; перебежала им дорогу, метнулась вверх по скалистому откосу,
круто свернула влево, на тропинку поуже, - легконогая и стремительная, точно
дикая лань. На голове у нее огромный плоский поднос, уставленный помятыми
бидонами с водой, - и с этой ношей она почти бегом взлетает в гору в своих
изношенных тапочках, прямая, стройная, высоко вскинута голова, круто
покачиваются бедра, руки распахнуты, словно крылья.
тот день пассажиры "Веры", всюду и везде на острове сновали вверх и вниз
водоноши, юные красивые девушки - точеные носы, нежная линия губ, цвет лица
точно слоновая кость, такой увидишь только у испанок. Изредка встречались и
женщины постарше, лет тридцати, все еще прекрасные изяществом и стройностью
тренированных гимнасток.
уставая пробегают по откосам.
- Просто не может быть, чтобы они подолгу это выдерживали.
секрет. А могли бы сообразить, что нет тут ничего загадочного. Сообща
подозвали первого же местного жителя, который проходил мимо, - босоногого,
всклокоченного, в закатанных до колен холщовых штанах, с бесформенным тюком
за плечами, - и профессор Гуттен стал его расспрашивать о непонятном
явлении. Местный житель постоянно встречал подходящие к острову корабли и
туристов давно изучил, а потому начал, как всегда, совсем просто: все
девушки, которые носят воду, - очень порядочные девушки и зарабатывают свой
хлеб честным трудом. Он знал, у туристов - и не только у мужчин -
престранные понятия о том, как ведут себя молодые женщины в чужих странах.
И, несмотря на свой долгий опыт, не мог одолеть изумления: почему, сколько
ни приходит сюда кораблей, никак приезжие люди не возьмут в толк, что для
молодых девушек носить воду - самое обыкновенное, простое и естественное
занятие. Кому же еще носить воду? Спокон веку это обычная домашняя женская
работа. Таков строгий порядок в каждой семье, и девушки должны
повиноваться... Их нанимает компания, которая ведает доставкой воды, и,
ясное дело, они носят форму. Тут рассказчика перебили, как всегда, вечно
волнующим туристов вопросом: для чего эта черная игрушечная шапочка, для
чего каждая девушка надвигает ее на лоб под своим подносом? Островитянин не
знал: никто этого не знает, никто на острове сроду про это не спрашивал.
Таков обычай, и все тут. Это часть их форменной одежды. Если девушка не
наденет такую шапочку, ее не допустят носить воду. Проще простого, а вот
туристы никак не поймут! Потом Фрейтаг задал еще один неизбежный вопрос:
всегда: - Нам тут, на острове, выбирать не приходится. Что Бог даст, на том
и спасибо. У нас тут все девушки красивые и все добродетельные.
Дженни, Гуттены, которые тоже их догнали, и Глокен в красном галстуке - вся
компания сгрудилась теперь вокруг островитянина. Туристы - значит, сплошь
варвары, дело известное, - и он предлагает показать им здешние
достопримечательности и обо всем, как положено, рассказать, если ему
заплатят по столько-то с человека. Вот уж этого никто не желал - и компания
рассеялась, все пошли врозь, поодаль друг от друга, но в одном направлении,
так что рано или поздно не миновать было снова сойтись в одних и тех же
уголках и примерно за теми же занятиями. Глокен прежде плелся далеко позади
всех, но за время этой остановки наверстал упущенное. Проходя мимо Дэвида,
он приветливо помахал рукой, улыбнулся своей страдальческой улыбкой.
догнать. И с удовлетворением думал - до чего они все нелепы и неуместны
здесь, несуразно одетые и уж вовсе не для такого похода обутые. Ну и
разношерстное сборище; Дженни и та кажется нескладной в мешковатом балахоне
из рогожки, вечно она его надевает не к месту и не ко времени, потому что
он, мол, ручной работы. Поглядела бы на себя со стороны! Да, беспощадны к
ним ко всем здешний чистейший, прозрачнейший воздух, тени пальм и солнечные
зайчики на кривых, узких старинных улочках (они уже подошли к городку), -
бросается в глаза, до чего эти люди ужасающе тусклые и скучные, в том числе
и Дженни... Мимо Дэвида пронеслись святые отцы Гарса и Карильо в
раздувающихся пузырями сутанах и старушечьих башмаках с резинками; от
жестких, точно деревянных шляп с плоской тульей и загнутыми с боков полями
падала тень на жесткие, сумрачные лица; вышагивая, точно страусы, они
догнали и опередили неторопливых зевак с "Веры".
безнадежно... а впрочем, было ли когда-нибудь иначе? Куда бы его ни занесло,
всегда тянет прочь, так и с жильем, и с работой: где ни случится осесть,
только и думаешь, как бы оттуда вырваться. И никогда он не встречал женщины,
которой мог бы довериться. Дженни - последняя соломинка, за которую он
уцепился. Нет, он не в силах ее ненавидеть - пока еще нет, разве что
порывами, приступами. Как бы ни изменились их чувства друг к другу, все же
еще и сейчас можно считать это своего рода любовью... но обоим было бы лучше
без этой любви... Много ли лучше и в каком смысле - этого он и сам не
понимает. Да и что за важность... Настроение у него стало вполне приемлемое,
и он торопливо пустился догонять Дженни, взял ее под руку, на ходу
поздоровался с Фрейтагом, миссис Тредуэл и еще кое с кем и изложил свой план
действий:
здешнего вина с говяжьими колбасками, ладно? Я зверски проголодался,
закусим, а потом походим и поглядим, что и как.
маленькую площадь, окруженную лавками и винными погребками. Все эти
заведеньица на вид и на запах были одинаковы, и Дэвид с Дженни мешкали, не
зная, которое выбрать, пока не заметили над одной дверью вывеску "Еl Quita
Penas" {Забвенье всех забот (исп.).}.
все наши заботы.
окошка увидели, что с другой стороны на площадь вступают бродячие танцоры с
"Веры". Вся труппа устремилась в лавку, дверь которой обрамляли живописно
развешанные цветастые шелковые шали и обшитое кружевами белье, и набросилась
на выставленные товары, а Рик и Рэк принялись шарить на прилавке снаружи у