бронетранспортеров, горели дома, зажженные беспорядочной стрельбой, и
голосили скорбные чеченские женщины в черном.
Становилось ясно, что аргунских "зайцев" в городе нет, иначе бы дали о себе
знать, вышли бы к своим, заметив их на улице, или связались по радио. И
среди убитых никого не было. Взять в плен группу в пятнадцать человек никто
бы не смог по одной причине - офицеры "Молнии" живыми не сдавались, даже
если бы кончились боеприпасы. На этот случай в спецподразделении
существовал обычай, доставшийся по наследству от древних варваров-славян,
как вид ритуального рукопашного боя. Офицеры сбрасывали бронежилеты и
каски-сферы, обнажались до пояса и шли в атаку с десантными ножами. Так
погибла одна "тройка" в Карабахе...
Ветер сделал свое дело: с севера, из России, потянуло низкие, дождевые
тучи, накрыло горы на горизонте и начался долгий моросящий дождь. Генерал
увел подразделение из города вниз по реке Аргун на несколько километров,
нашел удобное место и стал, чтобы дать бойцам передышку, - двое суток без
сна и в постоянном напряжении уже начинали сказываться, мужики нервничали,
плохо соображали и заметно суетились, намереваясь сейчас же прочесать все
дороги с выходом в Дагестан.
Первые четыре часа стояли без разведки, только с боевым охранением,
выдвинутым в три стороны, затем дед Мазай послал "тройку" Шутова, хорошо
уже знавшего эти места, проверить состояние базы, подготовленной им еще
летом, с прицелом на несостоявшуюся операцию "Дэла". После отдыха следовало
перебраться в более надежное место и оттуда вести поиск. На ходу Шутов
передавал, что национальная гвардия пришла в себя и небольшими группами,
численностью до взвода, движется в сторону Аргуна и Грозного, что он уже
дважды сталкивался с чеченской разведкой, невероятно обозленной и умеющей
весьма достойно вести бой.
Ничего иного генерал и не ожидал. Этот странный штурм и взятие Грозного
были отличной школой для вооруженных сил режима. Сейчас в них восстанет
воинский дух, появятся способность "держать удар" и нормальная злоба к
противнику - две составляющие боевых качеств войск. И еще будет грызть
сознание их командиров самый беспощадный червь - пережитый позор.
Шли разоружать незаконные вооруженные формирования, а научили воевать...
Сыч не выполнил своей задачи, не сумел блокировать Москву от всякой
информации из Чечни, не отследил, не просчитал все возможные каналы связи.
Двуликая оппозиция вела свои игры и держала прочные контакты с Кремлем,
скорее всего, через министерство, которое перекачивало оружие оппозиции и
решало вопросы жизни и смерти целых народов.
Впервые в жизни верный товарищ Коля Сыч не сдержал слова. И если он однажды
вернулся с того света, чтобы не подвести соратников, значит, нынче были у
него причины куда более веские, чем жизнь.
Генерал не хотел сейчас устраивать "разбора полетов", даже с самим собой, -
после драки кулаками не машут, не позволял зажатой, затаенной обиде
вырываться наружу и захватывать воображение. И не стремился никого осудить,
ибо перед ним стояла задача куда важнее, чем все эти дрязги: надо было
выручать "зайцев", оставшихся где-то на островках среди дурного половодья
войны.
Вечером генерал выслал разведку в Аргун и сразу же получил информацию, что
в Грозный вновь вошли войска режима, что сейчас на площади кипит огромный
восторженный и стреляющий митинг и что, по некоторым сведениям, Диктатор
вылетел в Москву, вероятно, учинять разборки - кто и по какому праву его
выгонял из столицы и хотел лишить президентского дворца...
И почти следом за этим сообщением генерал получил другое, от "тройки"
Шутова, и вначале ушам своим не поверил, отнес все к злой шутке, на что был
мастак суперснайпер и сиделец Бутырки, который не доверял кодированной
радиосвязи и вел переговоры на эзоповом языке.
- Говори по-русски! - прикрикнул дед Мазай, хотя кричать в микрофон было
бессмысленно - чувств он не передавал.
Шутов доложил по-русски, используя в длинной речи всего два слова, однако
сразу же стало понятно...
8
По опыту Глеб знал, что, когда из засады бьют колонну на шоссе, в первые
мгновения совладать с собой и оказать сопротивление может и в состоянии
только профессионал высочайшего класса, либо летчик, по которому все время
бьют неожиданно и на размышления остаются доли секунды - ответить огнем или
рвануть ручку катапульты.
После первого гранатометного выстрела из всех дыр БТРа ударил огонь, в один
миг обратив боевую машину в братский гроб. Головеров вскинул на плечо
вторую трубу, чтобы засадить в "Мерседес", как из БРДМ ударил
крупнокалиберный пулемет, причем довольно прицельно, так что на голову
посыпался тальник, остриженный пулями.
- Здесь! - радостно выкрикнул он и, сменив позицию, разнес вдребезги
ЗИЛ-кормовоз, замыкавший колонну.
Теперь БРДМ и "Мерседес" были заперты на дороге. Вырваться можно было, лишь
съехав с полотна в грязный, глинистый кювет: дождь уже сделал свое дело.
Поливая огнем кусты, броневичок попытался это проделать и тотчас же прочно
увяз, сел на брюхо, тем самым лишившись и сектора обстрела, заслоненный
высокой дорожной насыпью. Наконец, в "Мерседесе" "проснулись", ударило враз
несколько автоматов. Глеб еще раз незаметно сменил позицию и гранатой из
подствольника заткнул все лающие пасти в роскошном лимузине.
А броневик в кювете бессильно выл двигателем, словно попавший в капкан
одинокий волк. И даже лапу отгрызть было невозможно...
Уже не спеша, будто смакуя исторический миг, Глеб потянул из-за спины
последнюю трубу гранатомета и, не скрываясь, поднялся на дорожное полотно
возле коптящего черным дымом БТРа, чтобы в любой момент уйти за его броню.
БРДМ еще дергался, елозил в раскисшем суглинке и лишь глубже погружался в
трясину.
Головеров встал на колено и выцелил зеленый борт машины...
И сквозь рамку прицела увидел, как откинулся командирский люк и из недр
брони не спеша выбрался человек, встал на башне, отшвырнул танковый шлем и
аккуратно водрузил на голову армейскую пилотку. Глеб отнял глаз от прицела:
на расстоянии полусотни метров, да еще в утренних сумерках невозможно было
рассмотреть лица, однако он точно знал, что перед ним - Диктатор.
Выбрав место, он легко спрыгнул с увязшего броневика и, размеренно шагая,
поднялся на насыпь. Встал на асфальте посередине проезжей части, на фоне
горящего "Мерседеса" и по военной привычке заложил руки за спину.
Он хотел умереть достойно, повернулся лицом к смерти и теперь ждал ее, стоя
"смирно". Лишь эти заложенные не по-уставному руки подчеркивали его
панибратское отношение к последнему мигу; он бросал вызов, готовился
умереть гордо, как подобает профессиональному воину, генералу и Диктатору.
Он не искал красивой смерти, ибо вокруг не было ни единого зрителя.
Водитель из БРДМа видеть его не мог...
Не опуская гранатомета, Глеб подошел к нему на расстояние в двадцать метров
и встал. Сильный ветер размахивал над головами дымной дубиной, ворочал
клубами огня впереди и сзади, доносил запах жженой резины и горелого мяса.
Прошла минута, вторая...
Диктатор не моргнул глазом и лишь единожды поправил пилотку, когда порывом
ветра ее приплюснуло сбоку. Испытывать его нервы не имело смысла...
Гранатомет был приведен в боевое положение, взведен курок, и палец лежал на
спусковом крючке. Глеб уже не хотел что-либо изменять сейчас, заниматься
обезвреживанием, делать "мягкий" спуск, да и гранатомет больше был не
нужен. Он развернулся вполоборота, поймал в прицел БРДМ и выстрелил.
Реактивный выхлоп гранаты смел листву с кустарника, но ветер подхватил ее,
развернул и вымел на дорогу. Глеб отбросил враз полегчавшую трубу, сделал
несколько шагов вперед.
- Оружие на землю, генерал! Тонкий нос Диктатора слегка вздулся, разжались
стиснутые губы.
- Я безоружен. С кем имею честь...
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Посняков Андрей
Глуховский Дмитрий
Шилова Юлия
Андреев Николай