Чтение 100–й страницы книги ~Стоунхендж~

начало успокаиваться.

В полной темноте он услышал свой сиплый голос:

-- Похоже, нас выбросило на камни... Еще повезло!

-- Если следующая волна не смоет... -- донесся едва слышный голос от
его груди.

-- Не дадимся, -- заверил он, но с чувством полнейшей беспомощности
понимал, что от него ничего не зависит. Тьма, хоть глаза выколи, не видно,
что рядом.

В небе блеснул просвет, затем тучи снова сомкнулись, но просветлело
сразу в двух местах, наконец блеснули мелкие холодные звезды. Небо начало
очищаться.

-- Смотри! -- вскрикнула Яра.

Край тучи озарился ярким светом, выглянула луна. У Томаса перехватило
дыхание. Они на обломке корабля висели высоко над бушующим морем. Волны
перекатывались далеко внизу, а корабль висел, зажатый между двумя темными
скалами. Вдали виднелась темная масса берега.

-- Не шевелись, -- предупредил Томас, -- и даже не дыши!

Яра была прижата к его груди щекой, он не видел ее глаз, только
ощутил едва заметное движение, словно она хотела кивнуть.

Когда наступил слабый рассвет, Томас спустил на веревке Яру, затем
слез сам. Вода здесь доходила до пояса. Волны прибоя били с силой, он сам
дважды падал, но в доспехах сшибить труднее, а Яру отнес к берегу на
руках. Она попробовала высвободиться, он пригрозил:

-- Брошу!.. Не понимаешь, что так я устойчивее?

Он вышел, преодолевая волны, упал месте с нею на камни. Задубевшее
тело не слушалось, он чувствовал, что душа расстается с телом.

Яра потрясла его за плечи.

-- Смотри!

Ближе чем в полумиле горел огонек в окнах рыбацкого домика.
Поддерживая друг друга, они потащились, едва передвигая ноги.

Томас был в глубоких царапинах, что саднили от морской воды, половину
лица занимал кровоподтек. Из разбитой о камни губы сочилась кровь. Но
голос его был полон злой силы:

-- И все-таки... Все-таки мы добрались до Британии!

Яра смотрела жалостью и сочувствием.

-- Да, ты сделал больше, чем дано человеку. Ты не просто сумел
вернуться целым... гм... живым из Святой Земли, но ты добыл Святой Грааль,
ты пронес его через весь огромный белый свет и вручил Иосифу, когда через
пролив уже видны были скалы твоей родины!

Томас прислушался к свисту ветра -- на лице появилась волчья улыбка.
Вид у рыцаря был упрямый и злой.

-- Я сделал больше, чем дано человеку. Я кое-что взял и сам! Калика
говорил, что звезды указывают дорогу слабым, а сильные сами двигают
звездами. Пророчества -- для слабых, нищих и трусливых!

Она смотрела непонимающе. Оскал на разбитом лице рыцаря стал шире:

-- Дело в том, что чаша в моем мешке на поясе. Хочешь посмотреть?

Она ахнула:

-- А что... а что в мешке у Иосифа?

-- Ну... я спер старую чашу на постоялом дворе. Ей грош цена, на ней
видны зубы всякой дряни, что пьянствует там дни и ночи, но я, не
беспокойся, оставил за нее серебряную монету.

Он остановился, с трудом развязал тугую веревку. Святой Грааль
заблистал в его мощно вскинутой руке. Яра не могла оторвать от нее
зачарованных глаз. От чаши исходила неведомая мощь, более сильная, чем
магия, колдовство или волшба.

-- Зачем... зачем ты это сделал?

Его улыбка была жестокой.

-- Не знаю. Показалось, что так лучше. Не люблю, когда мне указывают,
как жить, куда идти, что делать. Только и всего.

Их отогрели, напоили горячим, высушили одежду. Но и накормленные, они
дрожали и лязгали зубами. Ужас пережитого, войдя в самые кости, выходил
медленно, по капле. Лицо Яры было совсем бледным, под глазами повисли
темные мешки, острые плечи зябко вздрагивали.

Хозяин, низкорослый неопрятный человек, весь пропахший рыбой, смотрел
вытаращенными глазами, дети прятались, как испуганные зверьки. Только жена
хозяина хлопотала вовсю, отхаживала спасенных, отпаивала целебными
отварами из рыбьей печени, от которой Томаса и Яру едва не вывернуло, но
сил, правда, прибавилось сразу.

Томас, жадно глотая горячий грог, втолковывал хозяину:

-- Как называется этот край?.. Далеко ли до Лондона?

-- Лондона?

-- Да. Какая дорога ведет к Лондону?

Хозяин медленно покачал головой.

-- В мире нет никакого Лон... дона.

Сердце Томаса превратилось в лед. И от этой льдинки пошел холод по
всему телу, сковал руки и ноги. Замерзающими губами прошептал:

-- Как... нет?

-- Просто нет. Я знаю весь мир. Лондона в нем нет...

Томас уронил голову на руки. Услышал напряженный голос Яры:

-- Ты уверен... Нет, что ты называешь миром? Как можно знать весь
мир? Ты маг?

И хриплый голос рыбака:

-- Мир -- это мир. Вокруг него вода. В мире три поселка. В каждом по
пять-восемь домов. Все мы живем рыбной ловлей.

Наступила тишина. Томас медленно поднял голову. В глазах был ужас.

-- Нас выбросило! выбросило на островок! Откуда нет выхода.

Еще больший ужас был в глазах Яры. Она неотрывно смотрела на мешочек
на поясе Томаса. Ей показалось, что там издевательски блеснуло.

-- Значит, чаша так и не попадет в Британию, -- прошептал Томас
раздавленно. -- С Богом драться -- зубы не соберешь...

Яра судорожно перевела дыхание. Щеки были еще бледные, как старый
пергамент:

-- Они ловят рыбу, -- указала она. -- Но, похоже, лодок не знают.

Хозяин сказал:

-- Я не знаю, о чем вы говорите... Но к нам иногда выбрасывают на
камни остатки больших плавающих домов. И трупы.

-- Значит, какой-то выход в настоящий мир есть, -- прошептал Томас,
он так и не мог заговорить в полный голос. -- Или... только вход сюда. Как
в царство мертвых, откуда нет возврата?

Хозяин повторил тупо:

-- Не знаю, о чем вы говорите. Но за миром живут только демоны.

Глава 3

Жена рыбака сказала, застенчиво улыбаясь:

-- Рубашка ваша уже подсохла... Я еще заштопаю дыру, если вы не
против.

Томас спросил безразлично:

-- А велика ли дыра?

-- Ну, воротник уцелел...

После скудного ужина оба без сил повалились в углу на тряпки, что для
них постелили бедные рыбаки. Томас провалился в сон сразу, а Яра лежала
рядом, чувствовала его жар, все еще несломленное упрямство.

Она изо всех сил отводила глаза от изнуренного лица рыцаря, но они
как заколдованные снова поворачивались к нему, куда бы она ни поворачивала
голову. Он держался из последних сил, это видно было по запавшим глазам,
желтой коже. Нос заострился, как у покойника, глаза запали, сухо блестели.
Губы были плотно сжаты даже во сне, словно рыцарь по-прежнему был нацелен
на трудный, хоть и безнадежный бой.

Утром он без слов поднялся, вышел из хижины. Берег был обрывист, а
внизу волны разбивались об острые, как зубы, камни. Здесь корабли явно
приставать не могли. Томас двинулся по кромке, зубы сцепил, будто держал
их на горле злейшего врага. Глаза у него были такие отчаянные, что Яра
ощутила боль в сердце.

По дороге они поднялись на холм, и Томас в бессилии опустился на
землю. Отсюда остров был виден весь. Три крохотные деревушки на всем
острове. Одна на восточной стороне, две -- на западной, а вокруг этого
мира бедных рыбаков серое, как свинец, грозное море.

-- Берег обрывист всюду, -- сказала Яра, -- корабли сюда просто не
могут приставать... Но могли бы лодки. Если бы нашелся смельчак, чтобы
проскочить между торчащими из воды скалами.

-- А с кой стати он сюда приплывет?

-- Ну, мало ли сумасшедших на свете? Я знала даже такого, что ездил в
дальние страны отвоевывать гроб!

Томас вытащил меч и воткнул перед собой в землю. Взгляд его не
отрывался от блистающего лезвия. Глаза странно блестели на
смертельно-бледном исхудавшем лице.

-- Что ты задумал? -- спросила Яра напряженно.

-- Я не хочу умереть, как рыба, выброшенная на берег. Я человек.

-- Никто не хочет...

Она умолкла, взгляд ее был прикован к двум темным точкам на
грязно-сером небе. Они двигались, росли. Томас, не замечая их, проговорил
изменившимся голосом:

-- Только зверь стремится сохранить жизнь любой целой. Но у человека
есть еще гордость, честь, достоинство. А если он еще и рыцарь...

-- То у него эту жизнь попытаются отнять, -- закончила Яра угрюмо. В
ее руках появился лук. Она торопливо накинула петлю тетивы на угол, уперла
в землю и, согнув с усилием, набросила петлю на другой конец. Туго