Чтение 100–й страницы книги ~Новая модель вселенной~

однородным. *
Из всех позднейших определений пространства самым интересным представляется
'моллюск' Эйнштейна, который предвосхищает многие будущие открытия. 'Моллюск'
способен самостоятельно двигаться, расширяться и сжиматься; он может быть не
равным самому себе, неоднородным по отношению к самому себе.
И всё же 'моллюск' - лишь аналогия, лишь очень робкий пример того, как можно и
нужно рассматривать пространство. Чтобы создать его, понадобился весь арсенал
математики, метагеометрии и новой физики наряду со 'специальным' и 'общим'
принципами относительности.
В действительности, всё было бы гораздо проще, если бы существовало понятие
разнородности пространства.
Попробуем рассмотреть пространство так же, как рассматривали время, с точки
зрения непосредственного наблюдения.
А. Пространство, занятое домом, в котором я живу, комнатой, в которой я сейчас
нахожусь, и моим телом, воспринимается мною как трёхмерное. Конечно, речь здесь
идёт не о 'чистом' восприятии, поскольку оно уже прошло сквозь призму мышления;
но так как трёхмерность дома, комнаты и моего тела не вызывает споров, его можно
принять.
В. Я гляжу из окна и вижу часть неба с несколькими звёздами на нём. Небо для
меня двухмерно. Ум знает, что небо обладает 'глубиной'; но мои непосредственные
ощущения этого не подтверждают, напротив, они отрицают истинность этого факта.
C. Я размышляю о структуре материи и о такой её единице, как молекула. Для
непосредственных ощущений одна молекула не имеет размерности; но при помощи
рассуждений я прихожу к выводу, что пространство, занимаемое молекулой,
состоящей из атомов и электронов, должно иметь шесть измерений - три
пространственных и три времени; если бы молекула не обладала тремя измерениями
времени, её три пространственных измерения не смогли бы оказать воздействия на
мои внешние чувства. Очень большое количество молекул производит на меня
впечатление материи, обладающей массой, только по причине шестимерности
пространства, занимаемого каждой молекулой.
Итак, 'пространство' для меня неоднородно. Комната трёхмерна, а небо двухмерно.
Молекула для непосредственного восприятия не имеет размерности; у атомов и
электронов размерность ещё меньше; но по причине своей шестимерности множество
молекул производит на меня впечатление материи. Если бы молекулы не имели
временных измерений, материя стала бы для меня пустотой.
К сказанному выше требуются некоторые пояснения. Во-первых, если молекулы 'не
имеют размерности', как могут атомы и электроны иметь её ещё меньше? Во-вторых,
каким образом временные измерения воздействуют на наши внешние чувства, почему
пространственные измерения сами по себе не оказывают на нас влияния?
Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо подробнее рассмотреть приведённые выше
соображения.
Звезда, которая представляется мне мерцающей точкой, в действительности состоит
из двух огромных солнц, каждое из которых окружено множеством планет; оба эти
солнца разделены колоссальным расстоянием. На самом деле мерцающая точка
занимает громадный участок трёхмерного пространства.
Здесь опять-таки может возникнуть возражение, подобное тем, которые возникали в
случае четырёх видов движения, а именно, что я беру чисто субъективные ощущения
и приписываю им реальный смысл.
И снова, как и в случае рассуждений о четырёх видах движения, я могу возразить
на это, что меня интересует не ощущения, а взаимоотношения их причин. Причины не
являются субъективными, а зависят от вполне определённых, объективных условий -
в данном случае от сравнительной величины и расстояния.
Дом и комната для меня трёхмерны в силу их соизмеримости с моим телом. 'Небо'
двухмерно, потому что оно далеко. 'Звезда' кажется точкой, потому что она мала
по сравнению с небом. 'Молекула' может быть шестимерной, но как точка, т.е. в
виде тела нулевого измерения, она не в состоянии оказать на мои внешние чувства
какого-либо воздействия. Это факты, в них нет ничего субъективного.
Но это ещё далеко не всё.
Измерения окружающего меня пространства зависят от размеров моего тела. Если бы
размеры моего тела изменились, изменились бы и измерения пространства.
'Измерение' соответствует 'размеру'. Если измерения моего мира могут меняться с
изменением моего размера, тогда и размеры моего мира тоже могут меняться.
Но в каком отношении?
Правильный ответ на этот вопрос сразу же выведет нас на верный путь.
Чем меньше будет 'тело отсчёта', или 'система отсчёта', тем меньшим окажется
мир. Пространство пропорционально размерам тела отсчёта, и все меры пространства
пропорциональны мерам 'эталона'. То же самое, однако, справедливо и по отношению
к самому пространству. Возьмём электрон на Солнце в его отношении к видимому
пространству и к Земле. Для электрона всё видимое пространство будет (конечно,
приблизительно) сферой диаметром в километр; расстояние от Солнца до Земли
составит несколько сантиметров, а сама Земля окажется почти 'материальной
точкой'. Луч света с Солнца достигает Земли (для электрона) мгновенно. Этим
объясняется, почему мы никогда не можем перехватить луч света на полпути.
Если же вместо электрона мы возьмём Землю, для Земли расстояние окажется гораздо
больше, чем для нас. Все расстояния будут больше во столько же раз, во сколько
Земля больше человеческого тела. Так обязательно бывает потому, что иначе Земля
не могла бы ощутить себя трёхмерным телом, каким мы её знаем, а была бы для себя
неким непостижимым шестимерным континуумом. Но такое самоощущение противоречило
бы верно понятому принципу единства законов. Причина здесь в том, что, если бы
Земля оказалась для себя шестимерным континуумом, тогда и нам пришлось бы стать
для себя шестимерными континуумами; а поскольку мы являемся для себя трёхмерными
телами, Земля тоже должна быть для себя трёхмерным телом. Впрочем, невозможно с
уверенностью утверждать, что понятия Земли о самой себе должны непременно
совпадать с нашими представлениями о себе.
Если мы теперь попробуем вообразить, каким должно быть пространство, занимаемое
земными объектами, с одной стороны, для электрона, а с другой - для Земли, мы
придём к очень странному и, на первый взгляд, парадоксальному выводу. Окружающие
нас предметы - столы, сиулья, вещи повседневного обихода и т.п. - не могут
существовать для Земли, ибо они для неё слишком малы. В мире планет невозможно
представить себе стул. Невозможно и помыслить об индивидуальном человеке в
отношении к Земле, потому что индивидуальный человек не может существовать по
отношению к ней. Даже всё человечество в целом не может существовать по
отношению к Земле. Оно существует только вместе со всем растительным и животным
миром и со всем, что было создано руками человека.
На это не может быть серьёзных возражений, потому что частица материи, которая
по отношению к человеческому телу такова же, как само это тело или даже как всё
человечество, - такая частица, несомненно, не может существовать для нас по
отношению к Земле. Очевидно также, что стул не может существовать в мире планет,
потому что он слишком для этого мал. Что здесь является странным и
парадоксальным, так это неизбежный вывод, что стул не может существовать и для
электрона или в мире электрона, - и тоже потому, что он слишком мал.
Это утверждение представляется бессмысленным. 'Логически' дело должно обстоять
так, что стул не может существовать для электрона потому, что по сравнению с
электроном он чересчур велик. Но так бывает только в 'логической', т.е.
трёхмерной вселенной с постоянным пространством. Шестимерная вселенная
нелогична, и пространство внутри неё может сокращаться и расширяться в
гигантских масштабах, сохраняя при этом только одно постоянное свойство, а
именно, углы. Поэтому пространство, существующее для электрона в пропорции к его
размерам, будет настолько малым, что стул практически не займёт в этом
пространстве никакого места.
Таким образом, мы пришли к пространству, которое расширяется и сжимается
сообразно размерам 'эталона', - к пространству, способному сжиматься и
расширяться. В новой физике ближе всего к этой идее 'моллюск' Эйнштейна. Но как
и большинство идей новой физики, этот 'моллюск' не столько являет собой
формулировку какого-то нового принципа, сколько попытку показать непригодность
старого. 'Старое' в этом случае - неподвижное и неизменное пространство. То же
самое можно сказать и об идее пространственно-временного континуума. Новая
физика признаёт, что пространство нельзя рассматривать отдельно от времени, а
время - отдельно от пространства; но какова сущность взаимоотношений
пространства и времени, и почему явления пространства и явления времени кажутся
непосредственному восприятию разными - этого новая физика не выясняет.
Новая модель вселенной утверждает как непреложный факт единство пространства и
времени, а также различия между ними; кроме того, она описывает принцип перехода
пространства во время, а времени - в пространство.
В старой физике пространство всегда было пространством, а время - временем. В
новой физике обе эти категории составляют одну, пространство-время. В новой же
модели вселенной явления одной категории могут переходить в явления другой
категории, и наоборот.
Когда я пишу о пространстве, о понятиях пространства и об измерениях
пространства, я имею в виду пространство для нас. Для электрона и, весьма
вероятно, даже для тел, гораздо более крупных, чем электрон, наше пространство
окажется временем.
Шестиконечная звезда, изображавшая мир в древней символике, в действительности
есть выражение пространства-времени 'периода измерений', т.е. трёх измерений
пространства и трёх измерений времени в их совершенном единстве, где каждая
точка пространства связана со всем временем, а каждый момент времени - со всем
пространством, когда всё находится повсюду и везде.
Но это состояние шестимерного пространства непостижимо и недоступно для нас,
потому что наши органы чувств и ум позволяют нам устанавливать связь только с
материальным миром, т.е. с миром определённых ограничений по отношению к высшему
пространству. Мы никогда не можем видеть шестиконечную звезду.
Что же такое материальный мир? Что значит материальность? Что такое материя?
Ранее в этой главе цитировалось определение Хвольсона:
'Объективизируя причину ощущения, т.е. перенося эту причину в определённое место
в пространстве, мы считаем, что это пространство содержит нечто, называемое нами
материей, или субстанцией.'
И далее:
'Употребление термина 'материя' было ограничено исключительно материей, которая
способна более или менее непосредственно воздействовать на наши органы
осязания.'