Чтение 100–й страницы книги ~Атаульф~

вставал и что он, Гизульф, выведет коня дяди Агигульфа.

Становилось все светлее, и я понял вдруг, что горят дома вокруг храма
Бога Единого. По улице пронесся грохот копыт и почти сразу ушел в сторо-
ну храма. Над моей головой тьму прочертили огненные полосы. Их было нес-
колько. Две или три головни попали на крышу дома, и солома стала тлеть.

Я крикнул матери, чтобы она выходила, что путь свободен, а сам побе-
жал к воротам - там оставались Сванхильда и Ильдихо. Но их там уже не
было.

Дорогу передо мной вдруг осветило ярким светом. Я обернулся и увидел,
что крыша дома уже запылала. Занялась и крыша конюшни, откуда Гизульф,
бранясь и плача, пытался вывести коня дяди Агигульфа. Конь испугался ог-
ня и ни в какую не хотел выходить.

Я закричал Гизульфу, чтобы тот бросал коня. Не знаю, слышал ли меня
Гизульф. Когда я выскочил на улицу и огляделся, я увидел, что село пыла-
ет, как лучина, зажженная с одного конца. Возле храма Бога Единого, где
стояли дома годьи Винитара, Одвульфа, Гизарны и Агигульфа-соседа, было
светло, как в полдень. Пешие и конные метались в свете пожара. Из этого
пламени доносился чудовищный рык, будто в наше село пришел волк Фенрир.

Я бросился бежать в сторону хродомерова подворья, где было темно. Со
всех сторон я слышал конский топот, крики, лязг металла, треск пламени.
Эти звуки будто преследовали меня, и я каждое мгновение ждал смерти. Над
селом то взлетал, то замолкал этот странный визг - звериный, радостный.

Когда я почти уже добежал до хродомерова подворья, то увидел, что
всадники идут на село и с этой стороны. Я прянул в сторону, на двор Ар-
гаспа, и в этот миг пришла та самая боль, которой я ждал. Что-то сильно
хлестнуло меня по ноге. Я пробежал еще несколько шагов, прежде чем боль
вдруг оглушила меня, да так, что я потерял равновесие и упал. Всадники
пронеслись мимо.

Я повалился лицом в лопухи и полежал так - не знаю, долго ли. Мне
стало жарко. Я поднял голову и увидел, что горит дом Аргаспа. Пламя ос-
ветило двор, и я увидел, что Аргасп беспомощно ползает по двору, хвата-
ясь руками за землю. В спине у него торчало длинное копье. Ноги Аргаспа
мертво волочились, как полотно, скрученное в жгут.

За домом Аргаспа была тропинка, которая вела вниз по глинистому косо-
гору к реке. Я добрался до этой тропинки и стал сползать по ней на живо-
те, придерживаясь руками за траву, чтобы не скатиться в реку. От страха
и боли я скулил, как щенок. Только бы добраться до хродомеровой норы, а
там уж меня не найдут. Разве что случайно.

Неподалеку отсюда в склоне косогора была та самая хродомерова нора,
над которой потешался дедушка Рагнарис, когда рассказывал, как село ос-
новали. Нынешний же дом Хродомера стоял на косогоре, повернувшись к
склону как бы спиной. Хродомер словно стыдился норы своей и не желал ее
видеть, когда поутру выходил из дома. Так дедушка Рагнарис говорил.

В этой-то норе я и думал отсидеться, пока наши великие воины - дядя
Агигульф, Ульф, Валамир - не истребят чужаков, всех, до последнего чело-
века. А когда последний чужак найдет свою бесславную погибель, Гизульф
догадается, где я прячусь. Он и сам бы здесь спрятался. Если только не
погиб Гизульф в горящей конюшне...

Я сполз пониже и оказался на узенькой тропке, что вела вдоль реки за-
дами села.

В этой норе мы часто прятались, когда играли и выслеживали друг дру-
га. Вход в нее находится не на самой тропинке, а на высоте двух челове-
ческих ростов над ней. С тропинки вход в нору был не виден, если только
не знать о ней заранее - весь склон густо зарос лопухами.

Я стал карабкаться по склону. Карабкаться пришлось очень осторожно,
чтобы не помять лопухи. Они были уже жухлые, и помять их легче легкого.
А я не хотел, чтобы чужаки нашли меня по этим следам.

Стрелу, торчавшую в ноге, я обломил, чтобы она не цеплялась, но обло-
мок с иссиня-черным оперением сохранил. Точнее, я только потом, когда
рассвело, разглядел его, а пока просто сунул за ворот рубахи.

Я понимал, конечно, что ранен не смертельно. Но рана, похоже, этого
не знала. Потому что болела она все сильнее и сильнее, будто взялась ме-
ня уморить.

Мне показалось, что я очень долго одолеваю знакомый путь до норы. Но
наконец я очутился там.

В норе было темно, холодно и сыро. Я свернулся калачиком, как пес,
чтобы сберечь тепло, но все равно меня трясла крупная дрожь. Раненая но-
га донимала тупой дергающей болью.

Я весь извертелся, пытаясь лечь так, чтобы не тревожить ее.

Я положил меч Тарасмунда рядом с собой. Я вдруг почувствовал, что
очень устал. До норы почти не доносилось никаких звуков - на реку откры-
валась нора, - и я понятия не имел о том, что делается в селе.

Постепенно меня сморил сон. Но тут же боль разбудила меня. Я засыпал,
а она меня будила. Так шло время. Мне по-прежнему ничего не было извест-
но. Я стал бояться, что помру в этой норе от раны, как Ахма. Только Ахма
расставался с жизнью дома, на глазах своих родичей, а я издохну, как ди-
кий зверь.

Я стал прислушиваться, жадно хватая любой звук, доносящийся извне.
Мне хотелось знать, что происходит сейчас в селе. То и дело мне чуди-
лось, что я слышу яростный боевой клич дяди Агигульфа, звон оружия,
предсмертные стоны врагов. Да иначе и быть мне могло. Мне даже стало
жаль этих глупых чужаков. Они сами не понимали, куда сунулись. Один
только дядя Агигульф стоит десятерых воинов, а Ульф - двух дюжин.

Я лежал и грезил. Думаю, у меня начинался жар, потому что временами я
переставал чувствовать холод, а временами промерзал до костей.

В селе кипел отчаянный бой. Со стороны кузницы во главе с Ульфом
примчались вандалы - могучий кузнец Визимар с боевым молотом и яростная
Арегунда. Ульф же, как встарь, был вооружен двумя мечами. И там, где
проносился Ульф, справа и слева от него валились трупы врагов. И заперли
они дорогу из села, преградив чужакам путь к спасению.

Со стороны же храма загораживал чужакам путь Лиутпранд. Широкий меч
Лиутпранда поднимался и опускался, и срывались с него капли крови. Гнев-
но ревел Лиутпранд оттого, что убитые громоздятся перед ним валом, мешая
другим чужакам подобраться поближе, дабы изведать ту же участь.

По селу, изнывая от жажды мести, носились дядя Агигульф и друг его
Валамир, Гизарна и Теодагаст, и даже угрюмый Од-пастух с копьем в руке и
с двумя свирепыми псицами - он бился с чужаками на задах села, а собаки
рвали в клочья тех, кто пытался уйти.

И пребывал дядя Агигульф в священной ярости. И Валамир пребывал в
священной ярости. И только одно удерживало их, одержимых гневом, от то-
го, чтобы порвать друг друга зубами - обилие врагов. И уничтожали они
чужаков во множестве, поливая их кровью нашу землю, которая от того бу-
дет еще тучнее...

И вознеслись уже над нашим домом на кольях многочисленные головы. И
над домом Валамира вознеслись. И кичились друг перед другом дядя Аги-
гульф и Валамир видом и числом тех голов.

И одну голову Гизульф отрубил и подарил Марде-замарашке.

Годья же Винитар в великой святости своей сперва возносил молитвы к
Богу Единому, после же вышел из храма с крестом в руке и повелел чужакам
остановиться. И тотчас те чужаки, что возле храма были, обращаются в со-
ляные столпы - как нам про то годья рассказывал еще прежде. И много на-
валилось соляных столпов возле храма. А Одвульф их собирал и в большой
ступе толок. И многих истолок в соль. И стало в селе много соли, так что
еще и в бурге мы ею торговать будем всю зиму.

Дядя же Агигульф будет брезговать той пищей, которая этой солью посо-
лена - так велико его презрение к чужакам.

А когда закончится бой и падет последний чужак, скажет мой брат Ги-
зульф: "А где Атаульф?" И найдет он меня в этой норе, ибо сам спрятался
бы здесь же. И возьмет меня за руку и выведет из норы на солнечный свет.
И скажет Гизульф: "Настало время стравы по отцу нашему Тарасмунду и Ар-
гаспу, отважному воину". И похороним мы их в кургане подле Алариха, Арб-
ра и Рагнариса.

И придут воины из бурга, чтобы возвести тын. И для каждого шеста най-
дется вражеская голова, чтобы шест тот украсить. И еще останутся лишние
головы, их Валамир с Агигульфом повесят туда же, где их охотничьи трофеи
в роще висят.

И оружия много от чужаков нам останется. У каждого в селе будет хоро-
ший меч или несколько мечей. И родится сын Гизульфа, мой племянник. И
подарю я этому племяннику меч нашего отца Тарасмунда. И назовем мы его
не Вультрогота, а Тарасмунд. А если Марда возражать вздумает, мы ей по
сопелке, чтоб знала свое место, рабыня валамирова.

Устрашенная сладостью этих грез, отступила боль. И я наконец успоко-
ился и заснул, зная, что скоро все закончится и закончится добром.

Я проснулся оттого, что возле норы послышались шаги. Я совсем уж соб-
рался было окликнуть Гизульфа - ведь это он пришел, чтобы вывести меня
из норы - но помедлил. Подобрался ко входу и стал глядеть через лопухи.
Я увидел туман над рекой и золотящееся небо. Скоро должно было встать
солнце.

Шаги стихли. Я решил подождать еще немного.

Тут над норой, выше по косогору, я услышал чужую речь. Стало быть,
чужаки еще истреблены не все. Я сразу отпрянул от входа и затаился.

Потом что-то непонятно зашуршало. Может быть, сюда кто-то полз. Вско-
ре и эти звуки прекратились.

Я долго еще оставался недвижим. Когда я снова решился пошевелиться и
подобраться ближе ко входу, солнце уже показалось.

Хотя солнечные лучи и не проникали в хродомерову нору и здесь
по-прежнему было холодно, от этого золотого света, разлитого над рекой,
мне будто становилось немного теплее.

Я слышал плеск воды. И еще мне все время казалось, что я различаю ка-