Чтение 6–й страницы книги ~Смертельный удар~

Едва рассвело, как финикийцы заметили позади эскадру. Присмотревшись, Федор насчитал не меньше двух десятков корпусов, а нелепые возвышения в носовой части не оставляли сомнений в их принадлежности.

— Римляне, — не особенно удивившись, констатировал наварх, — наверняка идут за нами со вчерашнего вечера. Не зря они мне примерещились еще на закате.

— Квинкеремы, — предположил Могадор, который рассматривал противника, приложив ладонь ко лбу, — все с абордажными мостиками

— Ну да, — протянул в задумчивости Федор, — и доверху набиты морскими пехотинцами.

— У нас солдат не меньше, — осмелился перечить Могадор, — думаю, мы справимся.

— Конечно, справимся, — усмехнулся Федор. — У нас просто нет другого выхода. Они нам его отрезали. Но не для того мы сюда пришли, чтобы сразу отступать. Так что передай приказ готовиться к бою. Пусть наши корабли развернут строй в линию.

Но не успел Могадор подозвать офицера, который служил при штабе наварха для подобных поручений, как раздался вопль впередсмотрящего.

— Римляне впереди!

Резко развернувшись, Чайка вперил свирепый взгляд в море прямо перед кораблем и заметил примерно в километре еще одно соединение римлян, шедшее им наперерез.

— Обложили, сволочи! — сплюнул Федор, пересчитывая глазами неприятельские корабли.

Это было соединение примерно из дюжины триер, которые стремительно неслись вперед.

— Идем, как шли, не меняя строя! — процедил он сквозь зубы и, поймав удивленный взгляд капитана, добавил: — Будем пробиваться сквозь эти триеры, а если квинкеремы нас догонят, то довоюем и с ними. Сначала надо разделаться с триерами. Они более быстроходны и опасны. Но их меньше и… — Федор помолчал немного, присматриваясь к кораблям неприятеля, и закончил мысль: — И на них нет абордажных мостиков. Выполнять!

Могадор невольно вздрогнул, подозвал офицера и транслировал приказ наварха. Заиграли трубы, мачты с парусами исчезли на глазах, словно их и не было. Вместо этого открылись порты, из которых в воду вошли весла. По палубе забегали матросы, накрывая шкурами бортовые ограждения и часть самой палубы. Затем появились солдаты с ведрами на веревках. Зачерпнув забортной воды, они быстро окатили палубу, смочив ее для защиты от зажигательных снарядов. Отовсюду раздавались окрики командиров, под которые морпехи выстраивались вдоль бортов. Бряцая оружием, они быстро занимали заранее отработанные позиции.

Видя все эти приготовления, Федор понимал их необходимость. «Драка будет хорошая, — подумал он, глядя, как разворачиваются веером римские триеры для атаки, — жестокая драка, ну да ничего, пора и делом заняться. Вчерашнее сражение было так, для разминки».

— Пора и делом заняться, — повторил он уже вслух, бросив взгляд на капитана, управлявшего его кораблем.

— Пора, — согласился Могадор, поглубже надевая шлем на голову, — сегодня мы не останемся просто наблюдателями.

— Не останемся, — подтвердил Чайка, проводя рукой по золотым насечкам ножен фалькаты, — может быть, придется и самим клинком помахать.

Триеры действительно приближались значительно быстрее, чем конвой настигали квинкеремы. Командовавший этим соединением командир отчетливо понимал, что прежде чем ему на помощь придут квинкеремы, ему придется принять на себя всю мощь удара финикийского флота, где даже шедшие в авангарде триеры превосходили его количеством.Чтобы общие силы сравнялись, капитану римлян нужно было пожертвовать собой и остановить продвижение карфагенян, навязав им длительный бой.

Федор отдал приказ собственным триерам нанести первый удар. На его глазах началась ожесточенная перестрелка зажигательными снарядами из баллист, которая быстро закончилась, перейдя в серию молниеносных таранных ударов.

— Три-два, — пробормотал Федор себе поднос, увидев, как его корабли протаранили на одно судно больше. Но тут же римляне взяли реванш, насадив на таран еще две триеры. К его удивлению, даже после тарана римские корабли не стремились расцепиться с финикийскими. Напротив, с римских судов в небо летели абордажные крюки и на палубу карабкались морпехи. Буквально за пятнадцать минут прямо по курсу следования каравана образовалось несколько заграждений из связанных между собой кораблей, что вынудило оставшиеся финикийские триеры раздвинуть строй, чтобы обойти их. В образовавшиеся бреши тут же проскользнуло несколько римских триер и бесстрашно атаковали шедшие вторым эшелоном квинкеремы.

— Открыть стрельбу из всех баллист! — рявкнул Чайка. — Остановить их!

И проворчал себе под нос: «А этот римский капитан далеко не трус и воевать умеет».

Но римляне и в артиллерийской дуэли проявили недюжинное умение. Лавируя бешеными зигзагами, две триеры смогли избежать точных попаданий финикийцев и направились прямиком к «Ликсу», опознав в нем флагмана.

— Да они сюда плывут, — с неподдельным удивлением проговорил Федор и выругался по-русски, несказанно удивив капитана. — Твою мать! Как у себя дома, словно мои артиллеристы ослепли.

Баллисты «Ликса» не умолкали ни на мгновение, и канонирам удалось всадить несколько ядер в борта римлян, но казалось, что слова Федора только придали им уверенности. Обе триеры были уже возле флагманского судна и вознамерились таранить его. Спасло лишь мастерство капитана корабля и гребцов. Могадор успел повернуть «Ликc» так, что таран одной из римских триер лишь скользнул по металлической обшивке, а сама она со страшным скрежетом притерлась бортом. «Боже, храни наших корабелов!» — вознес благодарственную молитву богам Чайка, лишний раз вспомнив предусмотрительность финикийских конструкторов, защитивших корабль от таранных ударов металлическими плитами, что крепились у самой воды вдоль всего корпуса.

Однако, чтобы избежать другого тарана, пришлось пожертвовать половиной весел.

Поняв, что они промахнулись, римляне в ярости пошли на абордаж. Такого Федор давно не видел. Со всех сторон в небо взметнулись крюки с острыми концами и две триеры намертво «повисли» на обездвиженной квинкереме. На глазах Чайки несколько крюков угодили прямо в строй морпехов, и окровавленные тела солдат подтащило к борту, словно загарпуненную рыбу.

— Держать строй! — разнеслась команда по всей палубе, и наварх увидел, как откуда-то снизу вдоль всего борта, словно тараканы из щелей, полезли римские легионеры. Палубы триер были гораздо ниже, но римляне находились в такой ярости, что их это не останавливало. Но и морпехи финикийского корабля не собирались отдавать своего преимущества в рукопашном бою. Сомкнув щиты, они с наслаждением рубили руки и головы римских легионеров, пытавшихся взобраться на борт. Так продолжалось довольно долго. Однако вскоре Федор, вокруг которого по приказу Могадора сгрудилось человек двадцать морпехов, заметил, что в стройных рядах его солдат то и дело образуются бреши, словно римляне до сих пор использовали баллисты. Приглядевшись, Федор понял, в чем дело.

На палубе триер, у того места, где должна была стоять мачта, было установлено сразу два стреломета. Хорошо знакомые Чайке по службе у римлян «скорпионы» через головы своих солдат «работали» по морпехам Карфагена. А когда наконец они пробили пару брешей, то в них немедленно вклинились легионеры, развивая наступление.

«Хорошая вещь, эти „скорпионы“, — как-то отстраненно подумал Федор, глядя, как римляне пробивают себе дорогу по палубе его корабля сразу с двух сторон, — надо бы взять их на вооружение».

Но прилетевшая вдруг стрела из одного такого «скорпиона» едва не лишила Федора головы, отчего он тут же прекратил любоваться римской техникой. Длинная и массивнаястрела вонзилась в грудь стоявшему слева бойцу, пронзив панцирь словно тряпку, и отбросила его метра на три. Это мгновенно отрезвило наварха, приведя в ярость. Он выхватил фалысату и бросился в гущу сражения, кипевшего уже по всей палубе, позабыв о том, что должен еще командовать и морской битвой.

— Останься здесь и следи за водой, — бросил он метнувшемуся было за ним Могадору, у которого при виде римлян тоже руки зачесались срубить несколько голов. — Если что, выдернешь меня!

Могадор нехотя остался. А Федор, забрав десяток морпехов, вместе с ними направился к левому борту, где римляне отвоевали себе уже довольно внушительный плацдарм. Там они оттеснили финикийцев метров на пять от ограждения и, отбивая все контратаки, стояли насмерть, давая возможность остальным легионерам взобраться на верхнюю палубу.

«Этак они смогут и захватить корабль, — смекнул Федор, поднимая круглый шит повыше, — у них же в два раза больше чем у меня солдат. Надо это исправить».

Он появился вовремя. Римляне, накопив уже достаточно бойцов на этом пятачке, перешли в контрнаступление. Не имея возможности вытянуться в линию, они сгрудились клином, на острие которого находился вездесущий центурион, и выдавили морпехов Карфагена почти на середину палубы.

— А ну осади назад, уроды римские! — заорал Федор и, вскинув тяжелую фалькату, с яростью обрушил ее на шлем центуриона.

Римский предводитель, напрягшись, еле успел поднять вверх массивный скутум, на металлическое ребро которого и пришелся удар фалькаты. Удар был силен. Федор вложил в него всю ненависть к Риму и его солдатам, вторгшимся на его корабль. Скутум треснул, но не развалился. Фальката разрубила металлический кант, однако щит остался в целости. Зато центурион покачнулся и упал бы назад, если бы его не поддержали, подставив плечо, собственные солдаты. Но, откинувшись назад, он невольно раскрылся, обнажив панцирь. Этого Федору было достаточно. Без зашиты скутума центурион был для него словно голый, хотя его живот и облегал кожаный панцирь с ламбрекенами, а сердце защищала медная пластина.

— Получи, — сплюнул он, делая короткий выпад острием фалькаты, и тут же услышал чавкающий звук. Испанский клинок прошел сквозь панцирь не хуже стрелы из «скорпиона».

Римлянин выронил щит, схватившись освободившейся рукой за живот, словно пытался остановить ручеек крови, что, пульсируя, выливалась на палубу из огромной раны. А Федор рубанул его еще раз по плечу и, оттолкнув мертвое тело ногой, крикнул ему вслед:

— Передай своим богам, чтобы всем центурионам выдавали кирасы. Без них вы слабее навозных мух!

Увидев быструю смерть своего центуриона, легионеры набросились на Федора с двух сторон, желая изрубить его на куски, но у них ничего не вышло. Отбив несколько ударов подряд, одного из нападавших он изящным движением насадил на изогнутый клинок фалькаты, а другого убил стоявший рядом морпех.

— За мной, воины! — заорал Федор, внезапно ощутив себя вновь командиром наступающей хилиархии. — За Ганнибала! Сбросим этих ублюдков в море!

И, увлекая за собой морпехов, первым бросился в самую гущу сражения. Приметив легионера, который держал щит чуть ниже, чем следовало, Федор отбил его встречный удар и сам нанес мощный по плечу. Удар достиг цели. Наплечник просто срезало с плеча легионера, на котором появилась кровь. Римлянин покачнулся, но устоял, даже поднял щитповыше. Новый удар пришелся строго по шлему и оглушил его. В это время Чайка заметил, что позади бойца образовалась небольшая брешь — сразу двое римлян упали там замертво. Не теряя драгоценных секунд, Федор толкнул ногой его шит, и легионер, споткнувшись о тело одного из убитых, рухнул навзничь. Чайка вонзил фалькату ему в живот и, перепрыгнув через поверженного противника, схватился со следующим уже у самого борта.

После этой атаки, римляне были отброшены назад и почти рассеяны. А их прорыв у этого борта ликвидирован. Некоторые легионеры, спасаясь, даже сигали обратно на палубу своей триеры, откуда на них орали собственные офицеры, требуя вернуться назад. Федор увидел, как на его глазах римский опцион в ярости зарезал своего солдата, посмевшего спрыгнуть с палубы квинкеремы.

— Не отступать! — донесся до Чайки его крик по-латыни. — Мы должны захватить этот корабль!

— Ну уж хрен вам! — сплюнул Федор, отбивая слева удар гладия щитом и одновременно справа рассекая хлестким ударом панцирь римского легионера. — Не дождетесь! Этоя сейчас приду к вам в гости.

Расправившись с одним из нападавших, Федор саданул по ребрам второго, а когда тот согнулся от боли, нанес удар ребром щита, заставив легионера перелететь через ограждение и рухнуть под ноги тому самому опциону. Римлянин поднял глаза, а когда заметил Чайку, они стали желтыми от злобы. Он замахал руками и стал кому-то указывать на него.

— Подожди, — проскрипел зубами Чайка, — скоро буду.

Федор огляделся по сторонам — его морпехи уже «разобрались» почти со всеми легионерами, — и он решил сам атаковать римскую триеру чтобы добить всех, кто там находился. Однако ему пришлось задержаться на минуту. Едва он успел взяться за ограждение, чтобы перепрыгнуть его как ощутил толчок, от которого вся палуба задрожала и послышался мощный скрежет. Вслед за этим прикрепленная с другого борта канатами вражеская триера вдруг пришла в движение и стала медленно отдаляться. Канаты трещали и лопались, а многие из них были уже перерублены морпехами Карфагена. Наварх заметил, что проходившая мимо финикийская квинкеремана полном ходу зацепила металлическим багром римский корабль и потащила его за собой, избавляя команду «Ликса» от одной проблемы.

— Отлично! — воскликнул Федор, снова хватаясь за борт. — А с остальными мы как-нибудь управимся. Солдаты, за мной! Захватить триеру! Никого не жалеть!

В этот момент последний канат, сцеплявший его корабль с римской триерой, с треском лопнул, и палуба качнулась под ногами. Федор дернулся, чуть отклонившись в сторону. Это спасло ему жизнь. Мощная стрела просвистела буквально перед его лицом и унеслась в небо. Он повернул голову, заметив своих обидчиков, — у «скорпиона» прыгал от досады тот самый опцион, ругаясь и честя на чем свет стоит своих стрелков, не сумевших попасть в финикийского военачальника.

— Не дергайся! — крикнул ему Федор по-русски. — Я уже иду!

И, ухватившись за абордажную веревку, первым соскользнул на палубу римского корабля. За ним последовало несколько морпехов. Едва его кожаные башмаки коснулись палубы, Чайка метнулся к «скорпиону», но путь ему преградили сразу трое легионеров. Он смело врубился в стену красных щитов, что выросла перед ним, но, прежде чем пробился куда хотел, пришлось повозиться минут пять. Пока он наступал в одиночку, количество римлян утроилось. Но вскоре на помощь ему подоспели морпехи и силы сравнялись.Во время драки Федор бегло осмотрел палубу триеры — римляне потеряли много солдат, и сейчас здесь оставалось не больше трети легионеров.

— Это хорошо, — рассуждал сам с собою вслух Федор, приглаживая фалькатой чей-то шлем, — надолго мы здесь не задержимся.

— Ну, иди сюда! — крикнул он, переходя на латынь, когда все легионеры уже лежали мертвыми на палубе и между ним и тем опционом, что командовал артиллерией корабля, никого не осталось. — Теперь можем поговорить.

— Ты римлянин? — с удивлением заметил опцион, бросаясь к нему навстречу. — Предатель!

— В чем-то ты прав, — философски заметил на это Чайка, отбивая его удар и делая знак остальным морпехам с «Ликса» не вмешиваться в поединок, — но это уже неважно. Зря ты попался на моем пути.

Опцион нанес резкий удар в грудь, который Федор отразил уже изрядно измочаленным шитом. Затем римлянин нанес еще три удара подряд, в ярости молотя по щиту Чайки. И вдруг щит рассыпался на части в руках наварха.

— А! Вот тебе и конец! — обрадовался опцион, перехватывая меч покрепче и нанося новый удар в бок. — Сейчас я пушу тебе кровь!

— Это еще бабушка надвое сказала, — обескуражил его Чайка, вновь переходя на русский.

Он легко отразил этот удар, и затем, когда опцион вновь ринулся вперед очертя голову, схватил фалькату обеими руками и нанес разящий удар по ребрам. Римлянин едва успел прикрыться щитом, но фальката, скользнув по нему, вспорола рукав куртки. От боли опцион выронил скутум, который грохнулся на палубу.

— Ну и кто кому пустил кровь? — продолжал издеваться Федор, видевший, что его подопечные уже уничтожили все сопротивление на корабле и теперь посматривали на ход поединка. — Неужели у вас в Риме перестали делать настоящих солдат, и не нашлось никого, сильнее тебя?

Опцион пыхтел, пытаясь зажать рану, из которой ручьем текла кровь. Она стекала по распоротому рукаву кожаной куртки и капала на грязные доски палубы. Ремешок шлема опциона был разорван, отчего тот съехал на сторону.

— Как поживает Марцелл? — поинтересовался Федор и, взмахнув фалькатой, сшиб шлем с головы перепутанного римлянина точным движением.

Со всех сторон послышался издевательский хохот финикийских морпехов. Опцион в страхе и ярости отступил на несколько шагов к месту, где стоял «скорпион». Его обслуга была уже давно мертва.

— Куда же ты? — громко рассмеялся Чайка, медленно направляясь за ним. — Я еще не закончил с тобой разговор. Или ты способен убивать только издалека? Какие же вы римляне стали трусы.

Доведенный насмешками до полного отчаяния опцион издал дикий крик и, размахивая мечом, бросился на своего противника. Но Федор, не сделав ни одного лишнего движения, встретил его отточенным ударом в грудь. Опцион налетел на острие испанского клинка, пару раз дернулся и затих, опустившись на окровавленную палубу.

— Слабак, — сплюнул Чайка, с презрением посмотрев на мертвое тело опциона и словно призывая в свидетели стоявших рядом солдат, заметил: — Мельчают римляне.

Проходившая на большой скорости мимо квинкерема привлекла его внимание и вывела из секундной задумчивости. Федор вспомнил, что он еще и наварх, а потому должен следить за всей морской битвой. А битва уже разгорелась нешуточная. Римские квинкеремы догнали его арьергард и там сейчас в небо взлетали огненные шары, а в нескольких местах валил дым от подожженных кораблей. Нужно было срочно понять, что происходит,

— Возвращаемся на корабль, — приказал Чайка стоявшему рядом офицеру. — Захватить эти «скорпионы» с собой. Пригодятся. А саму триеру сжечь.

Офицер кивнул и немедленно отрядил солдат для выполнения команды наварха. А Федор, больше не желая оставаться здесь, вскарабкался по ближайшей свисавшей с борта веревке обратно на палубу собственной квинкеремы. Проходя по ней в сторону кормы, наварх отметил, что во время сражения римлянам удалось вывести из строя две баллисты. «Зато мы вывели из строя два корабля, — усмехнулся про себя Федор, быстрым шагом проходя сквозь морпехов. которые осматривали раненых и убитых, — конечно, „скорпионы“ это не баллисты, но хоть отчасти они возместят мне эти потери».

Подумав так, он оглянулся назад. Там его морпехи, обвязав веревками стрелометы, уже втаскивали их на палубу. А команда из десятка бойцов с факелами бегала по палубе римского корабля, стараясь запалить его как можно быстрее.

Глава двенадцатая

Кровавый закат

Ларин решил, что греки немедленно обратятся в бегство, однако по мере приближения морпехов и конницы скифов давление на цитадель только усиливалось. Гоплиты рвались из последних сил выбить оставшихся скифов из цитадели, чтобы занять их место. Последнее наступление было таким мощным, что бойцы греческих полисов — а здесь, судя по щитам, был сводный отряд гоплитов из Истра и Том — лезли на стены, не обращая внимания на стрельбу лучников. Их можно было понять: башню и прилегавшие к ней строения защищало едва ли три десятка бойцов во главе с адмиралом. Баллисты давно молчали. Греки практически уже отбили назад свою крепость, и если не дать морпехам прийти на помощь осажденным, то у них будет шанс продержаться до того момента, когда и к ним придет помощь. Откуда именно она могла прийти, Леха не знал, но могла. Дельта большая, как идут дела у Арсака на втором фронте известий еще не было, да и протока пока была заблокирована лишь со стороны реки. Если греки додумались послать в Истр гонца и там имелись какие-нибудь силы в резерве, то они могли прибыть в любую минуту, и тогда результат сражения никто не смог бы предсказать заранее. Оно и так, на взгляд Ларина, слишком затянулось.

— Хочешь поменяться со мной местами? — рявкнул он, подскакивая к ограждению башни, куда по веревке с крюком вскарабкался один гоплит. — Не торопись!

И хлестким ударом меча отправил грека в обратный полет к выложенной камнями улочке, что примыкала снизу к башне. Сорвавшись, грек пролетел положенные метры, рухнулна головы своим собратьям. Но не успел Леха разделаться с одним, как увидел другого, что карабкался чуть правее, закинув шит за спину. Не дожидаясь, пока падут более низкие укрепления, гоплиты предприняли штурм самой башни, не считаясь с потерями.

— Как меня достали эти альпинисты, — пробормотал Ларин, перехватывая клинок покрепче.

Однако второго гоплита «снял» лучник, но не стрелой, а своим топориком. Дождавшись, пока тот вскарабкается на самый верх.

В этот момент со стороны главных ворот раздались новые крики, и ворота закачались. Морпехи снаружи продолжали наседать, но скифы в цитадели не могли впустить помощь, поскольку между ними и воротам и находилось еще человек пятьдесят гоплитов. Ларин понял, что им может не хватить совсем немного времени, чтобы дожить до встречи на Эльбе. Слишком уж яростно атаковали греки.

— Токсар, отзывай всех, кто выжил, сюда, на башню! — крикнул Леха своему помощнику, который только что зарубил очередного противника и ударом ноги сбросил его вниз. — Даже от ворот. Будем держаться здесь.

Обернувшись на крик командира, бородач кивнул. А затем сбежал по лестнице вниз, откуда вскоре вернулся с пополнением из семи человек. Среди них был насмерть перепуганный Каранадис, которого совсем не прельщала перспектива повстречаться с разъяренными соплеменниками. Пощады в случае победы греков можно было не ждать.

— Это все? — уточнил Леха, обводя взглядом остатки своих сил. На Каранадиса он даже не глянул.

— Все, — угрюмо кивнул бородач, — дверь внизу мы закрыли, сломать не смогут.

— Значит, будем ждать гостей здесь, — усмехнулся адмирал, чьи изорванные доспехи были измазаны кровью врагов, — подтащите баллисты к самому краю стены, пусть служат дополнительным прикрытием. Если что, приготовьтесь сбросить их вниз.

Был ли он сам ранен, Леха в пылу боя не чувствовал, руки-ноги целы и то ладно. Если выживем, разберемся. Пока часть солдат выполняла его приказание, оставшиеся уже отбивались от греков, которые, захватив близлежащие постройки и крыши, налезли вверх с утроенной энергией. Башня оставалась последним островком в море вражеских солдат, затопившем все остальные постройки крепости.

Когда над головами стали свистеть копья, которые гоплиты метали в них снизу в надежде поразить наугад, и двое солдат рухнуло замертво, убитые в спину, Леха приказалсбросить одну из баллист вниз.

— Навались! — скомандовал адмирал, первым хватаясь за раму из тяжелых обтесанных балок. — Отправим этот подарок гоплитам. Посмотрим, насколько крепкие у них головы.

Когда баллиста, тяжело перевалившись через зубцы, опрокинулась вниз, оттуда раздались душераздирающие крики. Осторожно, чтобы не словить копье в грудь, Ларин выглянул между зубцами и увидел человек пять мертвых гоплитов, что лежали в нелепых позах под обломками рассыпавшейся от удара о камни машины.

— Это был ее лучший выстрел, — усмехнулся Ларин и вдруг услышал рев, а затем увидел, как внешние ворота опрокинулись и в крепость хлынули скифские морпехи, сметая на своем пути остатки греческих сил.

Одновременно с этим конница скифов достигла крепости и, вылетев наверх из оврага, попыталась сходу атаковать выстроенную вдоль стены для боя фалангу из оставшихся греческих гоплитов. Солдат хватило лишь на строй в четыре человека в глубину, но они выстроились за частоколом, который был преградой для конницы. Впрочем, это ненадолго отсрочило конец сражения. Конница окружила крепость и, заблокировав все пути отступления грекам, предоставила морпехам выгнать их из укрытия. Что те и сделали, предварительно выдавив гоплитов из самих стен. А уж когда пехота попала под удар всадников Аргима, то сражение, едва не выигранное греками, превратилось в разгром.

— Хвала богам, они успели вовремя, — выдохнул Ларин, опуская меч и прислоняясь к зубцу стены.

Но, едва переведя дух, адмирал уже раздавал новые приказания.

— Токсар, пусть немедленно узнают, здесь ли сам Аргим. Я хочу его видеть. Прикажи разобрать завалы на протоке, чтобы мог пройти флот. И заодно пришлите ко мне капитанов кораблей.

Он перевел взгляд на дымившиеся останки квинкеремы, отлично различимые отсюда, и пробормотал себе под нос:

— Нужно двигаться дальше.

Однако до самого вечера адмирал был вынужден оставаться здесь. Поговорив с Аргимом, который вскоре прибыл из-за холмов с известием, что ему удалось рассеять вражескую конницу, Ларин остался доволен. Совместная сухопутно-морская операция удалась на славу. Вся прилегавшая часть дельты Истра была очищена от солдат и кораблей неприятеля. Мост сожжен. А большой отряд гоплитов и конницы греков разбит наголову. Пленные офицеры из Том, которых допрашивал лично Ларин, не таясь, рассказали, что ошиблись, ожидая главный удар по другому руслу. Именно там они расположили большинство своих сил. Но и здесь военачальники двух городов, совместными усилиями защищавшие протоку, ведущую к Истру, выставили для охраны канала достаточно сильную армию. Они были уверены, что остановят продвижение скифов, но просчитались. Прорыв Ларина сквозь наплавной мост, считавшийся неприступным, и особенно огненные струи, которыми он сжег несколько кораблей, произвели на оборонявшихся неизгладимое впечатление, даже парализовав оборону в первое время.

— Вы что, не знали, кто командует армией? — куражился Ларин, упиваясь победой, унесшей сотни жизней и едва не стоившей жизни ему самому. — Вы думали, что я не смогу вышибить вас отсюда? Запомните, это земля скифов! Отныне и навсегда. И нам помогают боги. А ваши боги оставили вас.

Пока солдаты разбирали завалы, чтобы оставшиеся корабли смогли войти в протоку, адмирал провел разведку в близлежащих землях. Посланные вниз по реке конные разъезды доложили, вернувшись к вечеру, что река свободна как минимум на полдня пути. Никаких крупных сил неприятеля там не наблюдалось, лишь небольшие отряды всадников, которые отказывались вступать в бой. Но скифам все же удалось взять в плен нескольких из них. Эти пленные рассказали, что в глубине дельты произошло еще одно крупное сражение, но точных сведений о том, кто же выиграл его, у них не было.

Перед самым закатом, когда флот уже был готов двигаться дальше, неожиданно появились гонцы от Арсака. Они привезли Ларину послание о том, что состоялась ожесточенная битва с греками, в результате которой погибли почти все скифские корабли, но и греческий флот тоже был сожжен дотла. Лишь нескольким триерам удалось уйти в сторону моря. Всадники продолжают преследование противника берегом по всей дельте, где еще остаются разрозненные силы греческой пехоты и конницы. Сам же Арсак встал лагерем в среднем течении и ждет дальнейших приказов.

— Ну что же, — размышлял вслух Ларин, сидя на берегу у костра в компании Токсара и Аргима, — судя по всему, греки, получив хорошего пинка, отошли в сторону моря, либо вообще вышли в него и направились к своим городам, решив больше не защищать дельту. Арсак заставил отступить превосходящие силы врагов.

Адмирал пил вино и отдыхал, созерцая закат. Удивительно спокойный и безветренный вечер опускался на землю, словно боги давали возможность бойцам отдохнуть после жестокой битвы. Каранадис уже давно напился и спал мертвецким сном прямо на траве у канала. Он не смог спокойно вынести столько опасностей за короткий срок, угрожавших его жизни. Но Ларин и не винил оружейника. Особенно после того как услышал признание пленных офицеров насчет божественного огня, поразившего их корабли.

«Впрочем, новостей на этот счет еще не хватает, — подумал Ларин уже про себя, — может быть, все выглядит не так радужно и где-то в протоках еще скрываются триеры этих проклятых греков. Но даже если и так, им недолго осталось там прятаться. Мы уже победили. Хребет сломали. Дельта, считай, моя. Осталось лишь кое-что подчистить».

Никакие соображения не могли теперь омрачить его победного настроения.

— Завтра на рассвете отправь еще отряд конницы на помощь Арсаку, — приказал Ларин скифскому военачальнику, который ведал всадниками, — здесь тоже оставим кое-кого. А все уцелевшие корабли на рассвете уйдут со мной дальше. Нужно атаковать укрепления Истра, пока они не подготовились к встрече.

— Отправлю, — кивнул Аргим, доедая ножку только что зажаренного барашка, — ты думаешь, что греки еще не знают о разгроме?

— Даже если и знают, — отмахнулся Ларин, — не беда. Они ведь уверены, что я пойду вниз к морю и еще долго буду воевать здесь. А я не буду. Это сделают твои всадники и Арсак. У него осталось пара триер и биремы. Ничего, пока хватит. От него больше ничего особенного и не требуется. Сиди себе и жди. Мое письмо должно было уже достичь Тиры, а это значит, что сюда уже плывет новый флот. Арсак продержится. Мы же тем временем неожиданно нагрянем под стены Истра. Так что, когда прибудет флот, он спокойно займет дельту и надежно запечатает ее. А там поглядим.

Уйдя в размышления, адмирал обернулся в поисках своего оружейника и рявкнул:

— Эй, Каранадис, где катапульта Архимеда?! — Но, узрев пьяного грека неподалеку, усмехнулся:

— Спи, заслужил.

Глава тринадцатая

Остров Илва

— Как идет сражение? — поинтересовался Федор, останавливаясь на корме рядом с Могадором, неотрывно смотревшим в море.

— С триерами покончено, — не оборачиваясь, ответил капитан, словно боялся пропустить что-то очень важное, — мы потеряли пять кораблей, римляне все, что атаковали нас.

— А кроме того, им едва не удалось захватить наш корабль, — проворчал Федор, мельком осматривая волны прямо по курсу.

Там, сцепленные намертво, дымили три связки кораблей и плавало на боку еще несколько. В море плескалось бесчисленное количество легионеров, цеплявшихся за обломки. А кое-где и финикийских моряков, но их вылавливали проходившие мимо квинкеремы, добивая одновременно всех римлян, что попадались на пути.

— Так, путь свободен, — кивнул Федор, удовлетворившись увиденным, — что там у нас позади происходит?

— Их квинкеремы догнали нас. Римляне разделились на две части и напали на последние корабли каравана, — спешно пояснил Могадор, посматривая то на Федора, то на отдаленное сражение, — один удар пришелся на греков Евсида, другой — на сами квинкеремы. Сражение идет мощное.

— Сколько их? — уточнил Федор, пытаясь рассмотреть в дыму лавировавшие корабли противника.

— Трудно сказать, — протянул Могадор, — похоже, около двадцати квинкерем.

— Если так, — решил Федор, — то наши силы почти равны, и пройдет совсем немного времени, как мы опять вступим в сражение.

— Согласен, — кивнул Могадор, — слишком уж мощный удар они нанесли. Трудно сдержать.

— Ничего, сдержим, — отмахнулся Федор, напряженно всматриваясь в туманную дымку, которой полагалось быть италийским берегом, — главное, чтобы оттуда к нашим друзьям не подоспело еще какое-нибудь подкрепление. Вот тогда действительно придется туго.

Однако им повезло. Несмотря на то, что ожесточенное сражение продолжалось почти до самого вечера, подкрепление к римлянам так и не подошло. Возможно, никто не знал, где римский флот встретился с финикийским. Ведь большая его часть преследовала караван Федора еще со вчерашнего вечера. Хотя, глядя на многочисленные дымы от полыхавших кораблей, поднимавшиеся до самого неба, Чайке казалось, что не заметить их место встречи было просто невозможно даже с берега. Из самой Остии. И потому наварх допускал, что, вероятнее всего, у римлян просто не нашлось в этот момент свободных кораблей, чтобы прислать на выручку своим эскадрам, уже принявшим участие в сражении. Иначе это давно бы уже произошло.

— Уверен, давно такого веселья не было у этих берегов, — насмехался Федор, понимая, что они медленно, но все же одолевают римлян в сражении, где особенно отличились греки Евсида. — Интересно, кто командует их флотом, уж не сам ли Марцелл?

— Флагман мы уже сожгли, — с гордостью поделился информацией капитан «Ликса», который все еще не вступал в новый бой, находясь чуть в стороне от главных событий, — никаких сведений больше не поступало. А сейчас вообще трудно что-либо разобрать.

— Жаль, — искренне огорчился наварх, погладив ножны своей окровавленной фалькаты, и добавил вполголоса: — Я бы с удовольствием с ним повстречался и поговорил по душам, как с тем опционом. Накопились вопросы.

Надо сказать, в схватке с двумя триерами «Ликс» получил небольшие повреждения, которые сейчас матросы пытались залатать собственными силами, к счастью, пробоин небыло, и самым серьезным оказалась потеря большой части весел по правому борту. Но на любом корабле всегда имелся некоторый запас весел. Поэтому Могадор, занявшись этим, — пока наварх сам наблюдал и руководил ходом сражения прибывавших то и дело на лодках офицеров связи, восстановил ход «Ликса». Часть весел замелили на новые, еще часть передали с другого борта так, чтобы уравнять количество гребцов. Но некоторые весельные порты ближе к норма так и остались свободными, так что в итоге флагман снова был на ходу и мог выжимать почти нормальный ход. Достаточный для плавании, хотя и не вполне подходящий для маневрирования в бою.

Тем не менее «Ликсу» все же пришлось еще раз столкнуться с римской атакой. Когда к исходу дня одна квинкерема противника прорвала строй охранения флагмана и попыталась нанести удар по нему. Римский корабль сам был уже не в лучшем виде, да еще артиллеристы «Ликса» на этот раз оказались на высоте. В конечном итоге флагман двинулся навстречу противнику, на палубе которого уже начался пожар и, совершив удачный маневр, добил его таранным ударом. Могадор лишний раз доказал свое умение управлять кораблем, в каком бы виде он не находился.

— Молодец, — похвалил своего капитана Чайка, когда римская квинкерема завалилась набок и с ее палубы в воду посыпались орудия и легионеры, — умеешь воевать.

Между тем жестокий бой продолжался еще некоторое время. Римляне, строй которых был разбит и рассыпан, тем не менее дрались яростно и подожгли почти половину кораблей финикийцев. Поэтому, когда сражение все же завершилось, Федор не удержался от сарказма, разглядывая результаты морского побоища у берегов Остии. На первый взглядна ходу оставалось не больше трети его флота, а то и меньше.

— Еще одна такая победа, — вздохнул он, — и я останусь без флота. Передать на уцелевшие корабли: подобрать всех, кто еще жив, и немедленно уходить из этого района.

— Какой курс? — уточнил капитан, видимо не уверенный, что наварх решит продолжать плавание с такими силами.

Но Чайка не задержался с ответом.

— Курс прежний, — удивил его Федор, — мы еще не все дела сделали в этой акватории.

До самой темноты больше ни один римский корабль не появлялся. Проведя эту ночь в море, хвала богам шторма не случилось, следующие несколько дней они плыли вдоль берегов Этрурии. Плыли на значительном удалении, чтобы не мозолить глаза береговой охране. Воды были самые что ни на есть римские, те, которые они давно считали внутренними. И Чайка не без основания опасался встречи с еще одним большим римским флотом, но все же решил продолжить плавание в сторону Генуи. Очень уж ему хотелось и там хоть немного отметиться. Чтобы до Рима дошла весть, что в его водах, под самым носом у сената, от Сицилии до Северной Италии, запросто действуют корабли Ганнибала.

Этих кораблей после кровопролитного сражения осталось совсем немного — шесть квинкерем, включая «Ликс» и девять триер, две из которых принадлежали грекам. Евсид был ранен, но жив и продолжал командовать своими кораблями. Федор лично похвалил его за храбрость и даже обсудил с ним возможность отпранки двух греческих триер обратно в Сиракузы, но Евсид отказался.

— Мы пойдем с вами до конца и либо вернемся со славой, либо погибнем вместе, — ответил раненый грек, — так мне приказал Ферон.

Чайка не стал спорить. Да и грех было отсылать таких вояк, которые утопили в прошлом бою не одну квинкерему римлян. Строго говоря, после большого сражения Федор мог считать свою миссию выполненной. Бой произошел невдалеке от самого Рима, до которого весть дойдет вскорости. Кораблей противника было уничтожено достаточно. Да своих потеряно немало. Новая встреча с крупными силами не сулила ничего хорошего. И всё же что-то подталкивало Чайку плыть дальше. Внутренний голос нашептывал ему, что еще представится удачная возможность насолить римлянам и выйти живым. И он плыл дальше.

Берега Этрурии были ему немного знакомы — но с другой стороны. Проходил он как-то по суше невдалеке от этих берегов, когда армии Ганнибала форсировала болота Клусия и неожиданно оказалась в тылу римских легионов, которые потом благополучно рассеяла у Тразиентского озера.

Этрурия. Как припомнил Федор, любивший в прошлой жизни почитывать книги по истории, именно этому государству в древности принадлежала маленькая деревенька под названием Рим. Затем по недосмотру царей эта деревенька окрепла, превратилась в город и начала войну за независимость. А потом стала порабощать соседей, почему-то тоже желавших жить независимо. Закончилось все порабощением самой Этрурии, ставшей затем римской провинцией.

«Да, — вздохнул Федор в тон своим мыслям, — не досмотрели тогда местные царьки за своими подданными. Глядишь, сейчас и проблем бы не было с этими римлянами. Пахали бы себе огороды, как в старину, и в ус не дули».

Через пару дней благополучного плавания, за время которого небольшой флот не встретил римских кораблей, они приблизились к довольно большому острову, берега которого казались пустынными. Дело было к вечеру. Погода начинала портиться. Над водой висела легкая взвесь, затруднявшая видимость.

— Попробуем пристать к берегу на ночевку, — объявил Федор, долгое время присматривавшийся к берегам острова.

— Пристать? — не поверил своим ушам Могадор, которого такая показная безрассудность даже подвигла на неповиновение. — Но ведь это римский остров. На нем наверняка есть деревни и, быть может, города, в которых стоят римские суда, не говоря уже о гарнизонах.

— Что это за остров? — спросил напрямик Федор, казалось, ничуть не испугавшись перспективы встретиться с римлянами на суше.

— Думаю, что это должен быть остров Илва, — предположил капитан, — если до сих пор мы держали курс на Алерию, то, значит, немного сбились с него. Корсика уже совсем близко, если повернуть налево и обойти остров, то как раз и упремся. А если плыть направо, то можем вообще увидеть берег Этрурии. От Илвы до него совсем близко.

— Илва, — в задумчивости пробормотал Федор, словно смакуя это название, которое что-то ему говорило, — Илва… в двух шагах от Корсики.

И вдруг его осенило. Чуть позже этот остров будет называться Эльбой и здесь проведет свои последние дни один известный французский военачальник, после неудачного похода на Русь. Это обстоятельство еще больше убедило Федора поступить вразрез с логикой. В этом походе он вообще предпочитал не думать, а полагаться на интуицию. Вот и сейчас ему показалось, что обязательно нужно пристать к берегу.