Чтение 11–й страницы книги ~Его нежная дрянь~

– Но ведь вы молодая женщина.

– Молодая… Потому что борюсь со своим возрастом. Жизнь женщины – это вечная борьба с возрастом.

– Ну вы даете… Вам кто-нибудь говорил, что у вас очень редкие зеленые глаза.

– Антикварные?

– Точно. Ваши глаза грустные, хотя и очень красивые. В них есть что-то невысказанное и затаенное. Какая-то печаль, страх. У вас очень странные глаза. Я сразу обратил на это внимание. Но помимо грусти в них есть оптимизм. Оптимизм и жизнелюбие.

– Вы умеете читать жизнь человека по его глазам?

– Нет, не умею. Но наши глаза отражают слишком много чувств, даже те, о которых мы не подозреваем сами.

Оторвав взгляд от огня, я робко спросила:

– А у вас есть антикварные напитки?

– Вы имеете в виду алкоголь?

– Ну да. Вы говорили про коньяк. Я бы не отказалась выпить. Алкоголь успокаивает больше, чем огонь камина.

– Но только этот коньяк не антикварный. Он просто довольно дорогой и вкусный.

– По-вашему, все дорогое вкусно?

– По-моему, да.

Гостеприимный хозяин удалился за бутылкой коньяка в другую комнату. Я осталась одна, обхватила колени руками и подумала о том, что сейчас я в совершенно другом мире, с которым никогда не соприкасалась. Я улыбнулась и представила себя женой антиквара. Интересно, как бы я выглядела? В норковом манто, в сапогах из крокодиловой кожи. Изысканность должна быть во всем. В одежде, походке, еде – в самом образе жизни. Жена антиквара должна притягивать взгляды точно так же, как притягивают взгляды дорогие антикварные магазины. Люди с удовольствием рассматривают витрины, и не важно, собираются они что-то купить или нет. Их привлекает красота.

Я еще раз огляделась. Если у этого антиквара такая квартира, какой же у него загородной дом! Наверно, настоящий дворец с зимним садом. И конечно же в этом дворце естьнастоящий дворецкий. Я подъезжаю на роскошном лимузине, захожу во дворец, а услужливый дворецкий сразу бросается мне навстречу, чтобы помочь снять норковое манто… Я скидываю манто прямо на пол, иду в гостиную, чтобы встретиться с мужем и узнать, какую еще безделушку он прикупил…

Я рассмеялась и подумала, что такие, как этот антиквар, вообще никогда не женятся. Наверно, он вообще не думает о браке. Таким, как он, довольно трудно пустить в свой дом женщину, которая будет наводить в этом мире свои порядки. Даже если он когда-то и женится, то явно не на мне. «Деньги к деньгам», – всегда говорила мать, когда мыла подъезды. Он возьмет себе девушку из богатой семьи.

А вообще антиквары, наверное, довольно сложные люди. Они погружены в свой собственный мир вещей. Обычно такие люди довольно замкнуты и отгорожены от общества. Их и одиночество, наверно, не тяготит, С годами они все больше отдаляются от других, целиком отдаются своему увлечению, которое стало смыслом их жизни. Они не знают простых, обыденных вещей. Разве может нормальный, здравомыслящий человек привести в такой дом незнакомую девушку с улицы, не зная ни ее прошлого, ни ее настоящего! А может, я принадлежу к тем, кто положил глаз на его несметные богатства?! Наверное, с таким человеком очень сложно жить. Мало того что ненароком можешь повредить какую-нибудь ценность и из-за этого станешь для него первым врагом, сколько сил надо положить, чтобы пробиться сквозь невидимую стену, которой он отгорожен от мира. Наверно, такие люди не любят детей. От них ведь шум, непорядок – проблемы, нарушающие спокойный, размеренный ритм жизни. Наверно, и в эмоциональном отношении такие люди ужасно холодны. Они не делают пылких признаний. Они любят только себя и при первой возможности стараются побаловать себя любимых чем-нибудь особенным, чего нет у других.

Александр принес красивую бутылку и несколько бутербродов с черной икрой.

– Сейчас я угощу вас отменным коньячком. А вы москвичка?

– Не коренная.

– А где ваши родители?

– У меня только мама. Она живет в маленьком провинциальном городе, но я надеюсь ее перевезти в Москву.

– Она тоже медик?

– Она на пенсии.

– Но до пенсии она была медиком?

Я судорожно улыбнулась и подумала, что не стоит говорить, что моя мать мыла полы в подъездах и подметала дворы.

– Конечно, она была медиком.

– Значит, у вас династия?

– Что-то вроде того…

– А вы хотели бы, чтобы ваши неродившиеся дети тоже были медиками?

– Нет. Я бы никогда не пожелала своей дочери горбатиться в больнице на двух ставках.

– А что бы вы ей пожелали?

– Я бы пожелала ей удачно выйти замуж, – сказала я и без приглашения выпила рюмку коньяка.

– Удачно выйти замуж?!

– Это очень важно для женщины. Мать всегда желает своему ребенку того, чего не смогла иметь сама, у нее не получилось.

– Вы хотите сказать, что вы уже поставили на себе крест?

– Я хочу сказать, что я хочу выпить.

Александр налил мне еще одну рюмку, взял меня за руку и заботливо сказал:

– Вы бы закусили, вот бутерброды с икрой.

– Да как-то непривычно мне – икра черная.

– Вы ее не любите? Может быть, надо было открыть красную? Я даже не спросил, что именно вы предпочитаете.

Мне захотелось обхватить голову руками и зареветь в голос.

– Я сказал что-то обидное?

– Нет. Я просто подумала о том, что еще никогда в жизни не спала с антикваром, – неожиданно вырвалось у меня.

– Что?!

Опрокинув полную рюмку коньяка, я быстро смахнула слезы и повторила:

– Я еще никогда в жизни не спала с антикваром.

Сняв майку, под которой напрочь отсутствовал лифчик, я обнажила свою грудь и сказала лукавым голосом:

– Не робей, чувствуй себя как дома. Ты угостил меня коньяком, а я хочу угостить тебя своим красивым телом. Бери, не стесняйся. Угощайся. Правда, оно не антикварное, нотоже чего-то стоит, поверь.

– Но… – Мой новый знакомый опешил и по всей вероятности совершенно не знал, как ему себя вести.

Я набросилась на своего нового знакомого и принялась его раздевать.

– Я еще никогда в жизни не занималась сексом на медвежьей шкуре, – говорила я, расстегивая его брюки. – О, какой он у тебя симпатичный. Я и вправду никогда не видела член у настоящего антиквара. Послушай, а он тоже ручной работы? Его выполняли российские мастера или итальянские? А он у тебя для красоты, или ты им иногда пользуешься? Наверно, это самая ценная и дорогая вещица в твоем доме… Кстати, ты сам говорил мне о том, что красивые вещи не только для красоты, но и для личного пользования… Не бойся, я ничего не сделаю с ним плохого. После того как все закончится, ты получишь его обратно в целости и сохранности. О, да он у тебя даже больше чем двенадцать сантиметров! Намного больше! Ты умеешь выбирать хорошие вещи и знаешь в них толк!

Антиквар был страшно смущен, но не был смущен его член. Он был напряжен и довольно неплохо на меня среагировал.

– Так вот какой член у антиквара! – громко выкрикивала я и теребила член, словно игрушку.

Это был страстный секс, даже чересчур страстный. От чрезмерного возбуждения и волнения мы оба получили потрясающий оргазм и по-прежнему лежали друг на друге.

– Ты сумасшедшая, – первым нарушил молчание Саша. – Ты сумасшедшая…

– Ну и пусть.

– И как же я сразу это не понял, когда ты топтала свой телефон…

Чуть позже мы перебрались на широкую кровать, застеленную довольно необычным разноцветным покрывалом. В спальне тоже был камин, на котором в ряд стояли изящные фарфоровые статуэтки. В камине были березовые поленья, которые только и ждали, чтобы кто-нибудь бросил в них горящую спичку. Антиквар сидел на кровати, скрестив ноги, ипристально смотрел мне в лицо. В его взгляде было буквально все – страсть, блаженство, испуг, задумчивость. Наверно, ему еще никогда в жизни не попадалась такая девушка, как я. А я… Я просто отдыхала и не хотела ничего знать. Ни того, что думает этот человек обо мне сейчас, ни того, что он будет думать обо мне потом, когда мы расстанемся.

ГЛАВА 11

– Ты устала? – Саша провел рукой по моей щеке и улыбнулся.

– Нет. Я не устаю от секса.

Перевернувшись на спину, я потянулась и почему-то вспомнила свою юность, когда я была непорочной, с устойчивыми принципами, про секс слышала только из уст более опытных подруг. Я была скована и зажата, вполне довольствовалась банальными поцелуями. Но это время прошло. Родилась новая Валерия. Чувственная, страстная и до неприличия сексуальная. В отличие от других женщин я никогда не ругала мужчин, не искала в них недостатки. Я знала, мужчину нужно ценить хотя бы за то, что он умеет дарить наслаждение.

– Лера, кто ты? – неожиданно спросил Александр, поглаживая меня по спине.

– Обыкновенная женщина.

– Ты не обыкновенная.

– Значит, я не обыкновенная. А зачем ты это спросил? Ты подумал, что я могу быть неплохим дополнением к интерьеру твоей квартиры?

– Ну зачем ты так… Просто я хотел бы знать о тебе все.

– Обо мне невозможно знать все.

– А ты и вправду работаешь медсестрой?

– Да.

– Тебе завтра с утра на работу?

– Нет. Я взяла больничный.

– Лера, мне кажется, у тебя какие-то проблемы. Не хочешь со мной поделиться?

– Нет, – осторожно ответила я.

– Я понимаю, мы с тобой едва знакомы, а с чужими людьми редко кто делится проблемами, но знаешь, если мы лежим в одной постели, мы не такие уж чужие. Если ты захочешь со мной поделиться, я внимательно тебя выслушаю и может смогу чем-то помочь.

– Ты ничем не сможешь мне помочь! —отрезала я.

– Но может быть, тебе самой станет легче, если ты выговоришься. Это как в поезде: едут двое незнакомых, пассажиров в одном купе и каждый рассказывает о своей жизни.

– Но мы с тобой не в поезде. Кстати, когда пассажиры едут в одном купе, они рассказывают о себе потому, что никогда в жизни больше не увидят друг друга. Ты намекаешь на то, что мы тоже никогда больше не встретимся?

– Нет. Ты не права. Перед тем как выйти из поезда, люди оставляют друг другу адреса и начинают встречаться. А что касается нас, то я вообще не хотел бы с тобой расставаться.

Мы долго смотрели друг другу в глаза, словно вели безмолвный разговор. Мы были знакомы всего несколько часов, но мне показалось, что мы нужны друг другу. Это было странно, удивительно.

Потом мы уснули. Тихо, блаженно, не разнимая объятий. А ночью я спала неспокойно. Ворочалась, вскрикивала и… видела Дмитрия, висящего на крюке. Мне снилось отделение милиции, где я, размахивая руками, рассказываю о человеке, умирающем в морозильной камере… А затем меня будто бы уводят в тюремную камеру. Я жалею о том, что приехала в отделение милиции, надо было позвонить анонимно и рассказать, где находится ресторан и в какой именно комнате находится умирающий, а быть может, уже умерший человек.

И тут же думаю, что никакой анонимности не получилось бы. Стас далеко не дурак и сразу догадался бы, откуда ветер подул. А уж если бы Стас догадался… Он не сдал бы меня ментам, а расправился бы со мной сам с той хладнокровной жестокостью, на которую был способен. Потом мне снилось, что Стас тащит меня за шиворот и подвешивает на крюк. Острый, холодный крюк прокалывает мою шею, и я громко кричу от адской боли.

– А-а-а..!!!

Перепуганный Александр наклонился надо мной, а я никак не могла понять, где нахожусь.

– Что с тобой? Тебе что-то приснилось?

– Нехороший сон.

– Тебя мучат ночные кошмары?

– Иногда бывает.

Александр провел ладонью по моему лицу.

– Бог мой, ты даже плакала во сне. Скажи, что тебе приснилось, и я скажу, к чему это.

– Ты умеешь толковать сны?

– Не все, но умею.

– И ты в это веришь?

– Иногда.

– Мне приснилось, что я вешу в морозильной камере на крюке, рядом с тушами, – быстро выпалила я.

– Где ты висишь? В холодильнике, что ли?

– В такой большой морозильной камере, которая бывает в ресторанах.

– А кто это сделал?

– Не знаю.

– Ну это сродни черному юмору!

– Нет тут никакого юмора и даже черного. Там было холодно и темно, а рядом со мной висел еще один человек, директор какой-то фирмы. Он был уже почти мертв, но еще постанывал. Его глаза были залиты кровью, не было видно даже зрачков.

– Ну у тебя и сны… Мне кажется, что такому нет толкования.

– А мне кажется, что этот сон к тому, что кто-то умрет.

– Глупости.

– Нет, не глупости, – грустно сказала я, подумав, что Дмитрий уже, наверно, умер. Интересно, что Стас сделает с его телом? Завезет в глухой переулок и подстроит все, как несчастный случай или прикажет своим головорезам закопать где-нибудь в лесу? Был человек и нет человека. Пропал без вести. – А сколько человек может провисеть в морозильной камере, пока не умрет?

– Я не понял вопрос, – растерялся Саша.

– Я спрашиваю, сколько человек может прожить на сильном холоде?

– Не надо, это всего лишь дурной сон, не нужно переносить его в действительность. Постарайся его забыть. Положи голову на мое плечо и закрой глаза и не думай ни о чемплохом. Я рядом и буду оберегать твой сон.

– Легко тебе говорить…

– Мне не легко это говорить. У тебя нервная система ни к черту! Что там у вас в больнице вообще творится?! Неужели такая работа нервная?

– Очень. Зарплата маленькая, а больные ужасно привередливые. К каждому особый подход нужен. Приходится с ними возиться, как с маленькими детьми. Весь день на нервах.

– Так нельзя, работа должна приносить радость. Она должна быть в кайф.

– Хорошо тебе говорить! Где ты сейчас такую работу найдешь, чтобы она кайф приносила? Человеку нужно себя прокормить, а как на эту кормежку заработать, уже не важно.

– Не скажи. Моя работа приносит мне большое удовлетворение. Она стала смыслом всей моей жизни.

– Таких, как ты, единицы. Кстати, а в чем заключается твоя работа? То, что ты скупаешь старые вещи – это и есть работа?

– Нет, это хобби. Моя работа, – мой ломбард. У меня самый хороший ломбард в Москве. Я люблю то, чем я занимаюсь. Иногда я отпускаю оценщика и сажусь сам. Мне ужасно интересно наблюдать за людьми, фантазировать на тему о том, что их на это толкает. Один раз ко мне пришла жена очень известного антиквара и принесла безумно дорогую саблю за совершенно смешные деньги. Эта сабля была для меня наваждением. Я, к сожалению, не мог присутствовать на том аукционе, где она продавалась. Увидев эту саблю, я чуть было не потерял рассудок. Но я знал, что эта вещь принадлежит не ей, а ее супругу, и что эта сабля много для него значит. Мы, антиквары, практически все знаем друг друга и тесно общаемся. Нас ведь немного. Чтобы заниматься антиквариатом, нужно иметь не только большие деньги, но и хорошие знания. Сегодня, к сожалению, появилось много таких, кто имеет большие деньги, но не знает не только историю нашей страны, но и русским языком едва владеет. Я говорю это к тому, чтобы ты поняла, между настоящими антикварами существует взаимоуважение. Когда жена моего знакомого принесла саблю, которой я бредил долгое время, я не стал нарушать годами сложившуюся этику и сразу ему позвонил. Он был в ужасе. Тут же примчался и отобрал у жены свою саблю. Оказалось, он просто не дал жене денег на очередную шубу, и она в отместку ему решила продать дорогую его сердцу вещь за сумму, равную стоимости шубы. Можешь себе представить?

– Могу. И как сложились их отношения дальше? Он дал ей деньги на очередную шубу?

– Нет. Они развелись.

– Развелись?! Из-за какой-то там сабли?!

– Эта женщина посягнула на самое дорогое, что было у ее мужа.

– Он купил эту женщину за пару ресторанов и дорогих подарков.

– Как это?

– Сводил пару раз в ресторан, подарил подарок, и они поженились. Он никогда ей ни в чем не отказывал, шубу не купил, потому что узнал о ее измене. Вот такой роман.

– Как все цинично. Прямо тошно становится. Они никогда не любили друг друга?

– Не знаю. Со стороны казалось, жили неплохо.

– Она и загуляла, наверно, потому, что он не обращал на нее внимания. Только вещи любил. Страшно даже подумать, что вещи ценнее человека.

Видимо, Александру не понравились мои рассуждения. Он попытался перевести разговор на другую тему, и я поняла, что мой новый знакомый солидарен со своим другом антикваром.

– Чужая семья – потемки. Давай спать. Кстати, а в каком отделении ты работаешь?

– В отделении интенсивной терапии, – не моргнув глазом соврала я. – Вытаскиваем с того света тяжелобольных. К нам везут всех, с кем случилось несчастье. После тяжелой аварии, после тяжелейшего отравления…

– Работа и в самом деле тяжелая, но благодарная. Ты спасаешь людям жизнь…

От последних слов мне стало нехорошо, и я закрыла глаза.

ГЛАВА 12

Я проснулась оттого, что ласковые сильные руки гладили мое тело. Открыв глаза, я увидела, что Александр смотрит на меня оценивающим взглядом.

– Привет, – сонно буркнула я и потерла заспанные глаза. – Ты что так на меня смотришь?

– Как?

– Ну так, словно собираешься меня купить и думаешь, сколько бы ты мог за меня дать.

– Не говори ерунды. Я просто думаю, откуда ты взялась?

– Как – откуда?

– За что мне выпало такое счастье – подобрать твой мобильник. Представляешь, что было бы, если бы я прошел мимо.

– И что было бы?

– Мы бы с тобой не познакомились. Я так благодарен судьбе за то, что мы с тобой познакомились! У меня уже давно не было такого утра.

– Какого?

– Ну чтобы мне так хотелось проснуться. Александр был возбужден. Скинув с меня одеяло, он жадно оглядел мое тело и быстро проговорил:

– Господи, а ведь ты очень красива… Тебе на роду написано быть натурщицей. Такое совершенное тело… Такие совершенные линии… Тебе нельзя рожать! Слышишь, тебе нельзя рожать!

– Почему? – Я растерянно захлопала ресницами.

– Потому что у тебя слишком красивое тело. Ты должна его беречь. Это же произведение искусства. Это должно быть вечным. Понимаешь, вечным!

– А при чем тут рожать – не рожать?

– Роды тебя испортят, твое тело станет рыхлым и неинтересным. Мне никогда не нравились беременные женщины. Какие-то они немощные, больные, несчастные. После родов кожа у них становится как апельсиновая корка, живот обвисает.