Чтение 12–й страницы книги ~Откровения содержанки, или На новых русских не обижаюсь!~

До моего дома мы ехали молча. Димка постоянно смотрел на часы и сбрасывал со своего мобильного чьи-то звонки.

– На работу опаздываешь?

– Ты не переживай, я успеваю, – холодно ответил он.

– А что тогда так нервничаешь?

– Сам не знаю.

Взяв Димку за руку, я дружелюбно улыбнулась и как можно мягче сказала:

– Димка, не злись на меня. Ты очень хороший, честное слово. Не осуждай меня за ту жизненную позицию, которую я выбрала. Я поступаю так, как считаю нужным.

– Оль, ты же сказала, что у тебя есть какие-то деньги на счету. Может, учиться пойдешь? Может, куда-нибудь поступишь?

– А что я буду делать, когда деньги на счету закончатся и мне нечем будет платить? С треском вылечу из института?

– А может, вместе пойдем учиться? Обложимся учебниками и попробуем поступить в государственный бесплатный вуз?

– Димка, ты голову себе не забивай. Зачем тебе рисковать? Если ты захочешь учиться, то за тебя всегда родители заплатят.

Недалеко от своего дома я увидела чинно вышагивающую Дашку, одетую в слишком короткую юбку, едва прикрывающую ее пухлую попку, и легкий топик. Она была обута в туфли на таких высоких каблуках, что казалось, будто ее ноги, того гляди, подкосятся и она рухнет на землю. Дашка выглядела, как дешевая уличная проститутка, которая плетется домой после бессонной трудовой ночи, сопровождаемая сигналами проезжающих мимо машин.

– Дашка идет, – с особой ненавистью произнесла я и в тот момент, когда она подошла к калитке нашего дома, открыв окно машины, прокричала:

– Дашка, стой!

Дарья остановилась, обернулась и испуганно посмотрела на меня. Ее губы были накрашены яркой губной помадой морковного цвета так, что она выглядела слишком вульгарно и, можно сказать, даже пошло.

Поняв, что я в бешенстве, Димка остановил машину и попытался меня успокоить.

– Оля, ты что надумала?!

– Я ее сейчас за волосы оттаскаю. Позор какой! На нее же все соседи смотрят!

– Не кипятись. Может, пусть она выспится, а потом с ней поговоришь?

– Когда она выспится, она опять убежит на панель.

– Тогда, может, я с ней поговорю по-мужски? – по-прежнему держал меня за руку Димка.

– Да она тебя слушать не будет. Пошлет куда подальше. Она как на панель вышла, так всех мужиков лютой ненавистью ненавидеть стала.

Выскочив из машины, я подошла к сестре и отвесила ей капитальную пощечину. Перепуганный Димка вышел следом за мной и нервно закурил в сторонке.

– Ты что руки распускаешь? – схватилась за покрасневшую щеку Дашка.

– Ты на себя в зеркало смотрела???

– Смотрела!

– И кого ты там видела?

– Себя любимую.

– Знаешь, на кого ты похожа? На проститутку! Почему ты не в школе?

– Потому, что я устала быть посмешищем и дочерью алкоголички, – глотая слезы, ответила Дашка.

– Дашка, но ведь как-то жить надо. Я же с этим жила, школу окончила и аттестат получила.

– А зачем он тебе, этот аттестат? Он тебе в жизни все равно никогда не пригодится.

– Мало ли! Может, я учиться пойду.

– Оля, не пускай мне пыль в глаза. Никуда ты не пойдешь, потому что ты в этой жизни себе хороший «кошелек» нашла. Я еще с таким богатым и щедрым не познакомилась. Я в поиске. Я тоже хочу жить так, как ты живешь.

– Там, где ты его ищешь, ты его никогда не найдешь. Там их нет, – спокойно ответила я. – Пойми, фильм «Красотка» – это всего лишь фильм. Дашка, ну что с тобой стало? Что со всеми нами стало?

Почувствовав, что у меня у самой на глазах выступают слезы, я ощутила ноющую боль в сердце и продолжила:

– Я как тебя в таком виде увидела, так у меня сердце заныло. Дашуля, но ты же еще совсем ребенок.

– А у тебя сердце не ноет оттого, что вечно пьяная мать приводит в дом какую-то бомжатину и целыми днями требует у меня денег? Я ее ненавижу!!! – не помня себя, крикнула Дашка.

– Даш, что ты такое говоришь? – я попыталась зажать Дашкин рот своей ладонью. – Разве можно про мать-то?

– Можно! Потому что это она во всем виновата. Это мы из-за нее так живем! Из-за нее и ее проклятой гордости, от которой уже давно не осталось и следа и которую она пропила! Я никогда не забуду, как я ей дневник с оценками принесла показать, а сама ушла в комнату уроки делать, вернулась, а у нее на кухне уже какой-то бомжара сидит, а мать прямо на моем дневнике разделывает селедку. Ты можешь себе представить?!

– Даша, но ты же уже большая девочка и должна понимать, что мать запила и что она просто деградировала.

– Если мы здесь останемся, то все деградируем. Я хочу заработать денег, чтобы отсюда уехать, ее пьяную рожу не видеть и забыть про всю эту жизнь, как про страшный сон.

Неожиданно Дашка замерла, и на ее лице появился испуг. Громко закричав, она сделала резкое движение, бросилась на меня и вместе со мной упала на землю. Ничего не понимая, я тут же подняла голову и увидела, как с места сорвалась стоящая неподалеку от моего дома машина, стремительно поехала по нашей улице. Я беспомощно отстранила от себя навалившуюся на меня Дашку и увидела, как из ее расстегнутого на груди топика сочится кровь.

– Дашуля... Дашка...

ГЛАВА 16

Димка отнес на руках Дашку в машину, я села на заднее сиденье, положив ее голову к себе на колени, и, взяв у Димки аптечку, бинтовала ей простреленную грудь, пытаясь хоть как-то остановить кровь.

– Дима, быстрее! Пожалуйста, быстрее! – кричала я на Димку, который мчался на бешеной скорости в больницу, и гладила Дашку по волосам.

– Дашуля, ты как? – теребила я волосы сестренки, боясь, что сейчас она закроет глаза и больше никогда их не откроет.

– Больно, – задыхаясь, стонала Дашка.

– Где больно?

– Грудь.

– Потерпи. Сейчас приедем в больницу, и все будет хорошо. Вот увидишь! Я тебе обещаю.

– Оля, тебя хотят убить, – прохрипела Дашка.

– Меня?

– Стреляли в тебя. Я видела. Я случайно увидела, как у стоящей недалеко от нашего дома машины с тонированными стеклами открылось окно. Человек, сидящий в машине, былв маске.

– В маске?

– Да. Лица не было видно. Все так быстро произошло... Он наставил оружие на тебя.

– Зачем ты на меня бросилась? Дуреха, зачем? – Я плакала, и мои слезы капали прямо на Дашкино лицо.

– Я просто очень тебя люблю. Ты прости меня, пожалуйста, за все. Прости...

– Дашулька, все будет хорошо. Я сниму квартиру, вы с Тонькой перейдете в другую школу. – Я и сама не знала, кого успокаиваю – себя или свою сестру. – Мать закодируется и бросит пить.

– Оля, у тебя есть враги. Будь осторожна, – снова прохрипела сестренка. – Кто-то хочет тебя убить.

– Да кому я нужна? – растерянно пожала я плечами и всхлипнула. – Может быть, меня с кем-то перепутали?

– Тебя хотят убить, – стояла на своем Дашка. – А помнишь, как мы всей семьей на озеро ходили купаться? Помнишь?

– Помню, милая. Помню!

– Мама тогда еще почти не пила. От нее всегда вкусно пахло. А ее руки были самыми родными и любящими. Она меня всегда по голове гладила. Жалела, прямо, как ты сейчас...

– Дашулька, тебе, наверно, сейчас тяжело говорить?

Но Дашка меня не слушала и говорила, говорила... Словно хотела выговориться или, скорее, наговориться, потому что чувствовала, что скоро не произнесет ни единого слова.

– Знаешь, как мне все эти годы не хватало мамы и маминых рук? Как же мне не хватало... Ведь она живая, а такое ощущение, словно она давно умерла и ее нет вовсе. Оля, а ты нашего отца помнишь?

– Плохо.

– А я его вообще не помню.

– Как ты можешь его помнить? Когда мать от него ушла, и ты и Тонька еще мелкие были.

– А почему у нас даже его фотографий нет?

– Мать все сожгла.

– А как ты думаешь, он нас помнит?

– Думаю – нет, – честно ответила я.

– Почему ты так думаешь?

– Если бы он нас помнил, то обязательно нашел бы и поинтересовался, как мы живем. А чего ты про него говорить стала?

– Сама не знаю. Я ведь его совсем не помню. Хотела бы узнать, какой он. Мать сказала, что он женился. У него два сына родились.

Дашка попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какой-то болезненной и вымученной.

– Оля, ты никогда не пей.

– Дашуля, да что ты такое говоришь???

– Когда у тебя дети будут, никогда не пей.

– Даша, ты как могла такое подумать?

– Ты же сама знаешь, как страшно, когда мать пьет. Мы же с тобой дети без детства. – Сестренка облизала пересохшие губы и вновь попыталась улыбнуться.

– Дашуля, сильно больно?

– Грудь сдавило...

– Димка, ну что так долго едем???

– Оль, немного уже осталось, – взволнованно сказал Димка и, оглянувшись, чуть не попал в аварию, чудом в последний момент вывернув руль.

– Не отвлекайся, пожалуйста. Дашулька, ты слышала? Уже почти приехали. – Я гладила сестру по волосам и говорила сквозь слезы:

– Дашенька, я тебя очень сильно люблю. Это, наверно, я сама виновата. Так мало уделяла вам с сестрой внимания. Можно сказать, что бросила вас на произвол судьбы.

– Ерунда, – прошептала сестренка. – Ты молодец. Ты вырвалась. Пусть даже ненадолго, но все равно вырвалась. Знаешь, а я все то озеро вспоминаю...

– Какое озеро?

– Куда мы семьей ездили. Мама тогда почти еще не пила. Так хорошо тогда было. Помнишь, я чуть не утонула? Поплыла и ощутила, как ноги сводит, закричала от страха, а ты меня спасла. Ты следом за мной в воду прыгнула и из воды вытащила.

– Да как же я могла тебя не спасти? Ты же моя сестра.

– А как же я могла тебя сегодня не спасти?

В эту минуту Даша закрыла глаза и застонала. Нетрудно было понять, что невыносимая боль разрывает ей грудь.

– Дашенька, только дыши. Я тебя умоляю, дыши. – Я взяла руку сестры и попыталась нащупать пульс. – Я понимаю, что тебе очень тяжело говорить, но ты говори. Говори хоть что-нибудь, чтобы я знала, что ты жива. Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь?

– Усталость, – прошептала Дашулька. – Я очень сильно устала... Оля, я тебя не вижу.

– Как не видишь???

– Темнота...

– Какая темнота? На улице светло. Дашулька, открой глаза!

Сестренка открыла глаза и посмотрела на меня отрешенным взглядом.

– Вот видишь. Не пугай. На улице еще светло. Время-то обеденное. Ты меня видишь?

– Темнота... – вновь прошептала сестренка. – Голоса... Я устала... Ты будешь ко мне приходить?

– Куда? В больницу? Конечно, буду. Спрашиваешь тоже! Да я из твоей больницы вылезать не буду.

– Приходи. Я буду скучать. Помнишь, какие мои любимые цветы?

– Конечно, помню – лилии. Ты в них постоянно нос пачкала, с самого раннего детства. Дашулька, а что это ты про цветы заговорила? При чем тут цветы? Я тебе палату всю лилиями заставлю. Просто они немного аллергичные, хотя у тебя никогда аллергии на цветы не было.

В эту секунду Дашулька постаралась улыбнуться и даже приподняла голову, словно она увидела чье-то лицо, которое хотела увидеть, и услышала чей-то голос. Мне даже показалось, что она как-то обрадовалась и захотела встать. Я обернулась, всхлипнула, а когда посмотрела на сестренку, ее глаза были вновь закрыты.

В эту минуту Димка остановил машину у больницы, быстро заглушив мотор, открыл заднюю дверь и попытался взять Дашку за руку. Я сидела неподвижно и по-прежнему гладила ее волосы.

– Сестренка... Любимая...

– Оля, помоги мне! – кричал Димка в беспамятстве.

Но я сидела и не двигалась: я знала, что моя сестра умерла. Я это знала, потому что я ее чувствовала. Мы с ней одной крови, и я всегда знала, как она себя чувствует, хорошо ей или плохо, а теперь я знала, что она умерла. Не дождавшись от меня никакой помощи, Димка вытащил из машины мертвую Дашку, взял ее на руки и понес в приемный покой.Выбравшись из машины, я села прямо на асфальт и, обхватив руками согнутые колени, наконец дала волю своим чувствам. Я почему-то вспомнила яркое солнышко, природу, пение птичек и дачу – все это уже почти стерлось из моей памяти. Я увидела молодую ухоженную маму, которая стоит рядом с высоким красивым отцом и помогает жарить ему шашлыки. Они о чем-то разговаривают, иногда целуются и посматривают в мою сторону. А я сижу в беседке и наблюдаю за своими двумя маленькими сестренками: Тонечкой, сидящей с соской в красивой кружевной коляске, и Дашулькой, которая уже научилась ходить и пытается везти коляску с младшей сестрой. Я поправляю Дашульке кофточку, машу рукой родителям и жестом показываю, что уже сильно хочу шашлыков...

– Мама, папа, я есть хочу! – громко кричу им я и вдыхаю аппетитный запах жареного мяса.

– Доченька, потерпи, уже пара минут осталась, – улыбаются мне родители и начинают накрывать на стол...

...Услышав чьи-то громкие голоса, я встала и увидела, что из приемного покоя вышел Димка, бледный как полотно. На его руках лежала Даша.

– Вы зачем к нам мертвую девушку привезли? – возмущалась вышедшая за ним женщина в белом халате. – Мы мертвых не лечим. Вы ее в морг везите. А нам покойников здесь оставлять не надо, а то эту смерть еще нам припишут.

– Оля, они говорят, что Даша умерла. – Димка кивнул головой на вышедшую за ним женщину. – Может, им в бубен дать, чтобы они получше посмотрели? Она же только была живая.

– Она умерла.

– Откуда ты знаешь?

– Я ее чувствую. Она умерла, как только мы подъехали к больнице. Я видела, как она подняла голову, хотела встать и обрадовалась, как будто кого-то знакомого увидела.

– А кого она увидела? – не сразу понял меня Димка.

– Смерть, – глухо ответила я.

– Кого?

– Смерть.

Димка посмотрел на меня так, словно я брежу.

– С чего бы это она смерти стала радоваться? Ей не радуются, ее боятся.

– А она обрадовалась.

– Вы ее в морг везите! – не унималась женщина-медик. – У нас оставлять ее нельзя.

– А где морг?

– Тут недалеко. У нас тут все рядом. – Женщина подошла к нам поближе и указала на стоявшее в отдалении одноэтажное здание. – Вы же на машине. Вот грузите тело обратно и везите в морг.

– Какое тело? – в замешательстве спросил Димка.

– Это она нашу Дашку телом называет, – сдерживая рыдания, объяснила ему я.

– Ребята, а я пока милицию вызову. Девушка-то ведь огнестрельное ранение получила. Мы обязаны сообщить.

Димка даже не подошел к машине, а понес Дашку на руках до самого морга.

– Да что вы на руках-то ее несете! У вас же машина есть! – кричала нам вслед женщина, уже успев позвонить в милицию.

Но мы ее не слушали и даже не обращали на нее никакого внимания. Я держала сестру за холодную руку и шла рядом с Димкой.

– Димка, тебе тяжело?

– Нет, она не тяжелая. Худенькая, невысокая, совсем ребенок, который так рано познал взрослую жизнь.

– Она мне жизнь спасла. Даже не задумываясь...

– Ты бы сделала то же самое. Ведь вы одной крови, – совсем тихо произнес Димка.

Положив Дашку прямо на газон у морга, мы сели на ступеньки и одновременно закурили. Я смотрела на сильно изменившуюся сестру, вытирала слезы, шептала ей о том, как сильно ее люблю, обещала завалить ее лилиями и безразлично смотрела на приближающуюся милицейскую машину.

ГЛАВА 17

Ночь после похорон я провела в Димкиной квартире. Проснувшись за полночь, я открыла глаза для того, чтобы убедиться в том, что не умерла. Увидев, что Димка не спит, а смотрит телевизор в другой комнате, я надела валявшийся на полу халат и, не говоря ни единого слова, села рядом с ним на диван.

– Проснулась? – первым заговорил Димка.

– А ты что не спишь?

– Просто не спится. Ты как себя чувствуешь? – заботливо поинтересовался он.

– Как я могу себя чувствовать после похорон родной сестры...

– Оля, ты сейчас должна подумать о себе. Ты понимаешь, что тебя реально хотят убить. После того случая с гранатой еще можно было подумать о том, что хотели убить твоего спонсора, но теперь, после гибели Даши, вполне понятно, что охотятся за тобой. Теперь-то ты понимаешь, что гранату кидали не в Олега, а в тебя.

– А кто?

– А я откуда знаю? – пожал плечами Димка. – Тебе виднее. Раскинь мозгами, кому ты можешь мешать.