Чтение 19–й страницы книги ~Замуж за египтянина, или Арабское сердце в лохмотьях~

– Муж.

– Ух, изверг какой!

Посмотрев на хихикающего араба, Клава приняла воинственную позу и обрушила на бедолагу поток русской брани:

– А ты что ржешь, макака хренова?! Оттого, что мозгов нет?! Тут человека покалечили, а тебе смешно. А ну-ка, проваливай отсюда к едрени матери, пока я тебе пинка хорошего не засадила!

Окинув взглядом крупные габариты Клавы, араб не стал с ней шутить и попятился назад.

– Проваливай! – грозно крикнула ему Клава. – Прыгай на пальму за бананами, а то без обеда останешься!

Когда назойливый араб пошел дальше своей дорогой, Клава взялась за сердце и заголосила:

– Валя, что же он с тобой сделал-то? Пьяный, что ли, пришел? Буянить начал?! На водку ему не дала?!

– Да они не пьют здесь.

– Что, просто так руки распускают? Вообще без повода? Ты на него в полицию заяви. Нужно приструнить гада!

– Клава, ты только на всю улицу не кричи, а то мы на себя и так внимание обращаем. В Хургаде сарафанное радио знаешь как хорошо работает. Кто-нибудь нас увидит и донесет дядьке моего мужа, тогда точно мне не выжить. Забьют насмерть.

– Валька, да что ты такое говоришь?! Еще не хватало, чтобы египтяне наших российских женщин били. Сдавай мужа в полицию – и дело с концом.

– Он меня запер, – беспомощно произнесла я и всхлипнула.

– А ключ?

– Забрал. Я тут уже третьи сутки валяюсь. И то я узнала, какое сегодня число, только по радио, оно на кухне работает. То в беспамятстве была, то приходила в сознание, но теперь вроде бы оклемалась.

– Ничего себе оклемалась: у тебя не лицо, а один большой синяк. Жуть! А что теперь делать-то?

– Телефон мобильный тоже разбил, – жаловалась я Клаве. – Вдребезги.

– Как же он тебя не убил-то?

– Сама не знаю. Наверно, родилась в рубашке. Чудом осталась жива.

– И почему твоя квартира не на первом, а втором этаже? – задумалась Клава. – Прыгать высоко – ноги переломаешь Сейчас хоть ходить можешь, а потом и того не будет. Жалко, моего перца еще нет. Напарник говорит, что он до сих пор не выздоровел.

– Ты Хасана имеешь в виду?

– Конечно. У меня пока один перец.

– А что бы он смог сделать?

– Я бы его заставила к тебе на балкон запрыгнуть. Он бы в квартиру прошел, во входной двери покопался бы с какой-нибудь отверткой, может быть, и смог бы ее открыть. Если нет, то ногой бы вышиб.

– Клава, ну ты такие вещи говоришь….

– Какие?

– Как бы он на второй этаж запрыгнул? Это же не первый, высоко же. И твой Хасан не шимпанзе.

– Да он круче, чем шимпанзе: для него это не высота.

– Он у тебя особенный, что ли? У него же ноги короткие, сюда запрыгнуть он точно не сможет.

– Это мы с тобой не сможем, – согласилась со мной Клава. – А они знаешь как прыгают – дай бог каждому!

– Кто это – они? – Я никак не могла понять Клаву.

– Да эти перцы, арабы. Он же когда есть захотят, за бананами лазят с одной пальмы на другую. Может, у Хасана снаряжение какое есть. Египтяне к любым условиям приспособлены: если им какая женщина понравится, то они и на третий этаж смело запрыгнут.

Клава замолчала и заговорила серьезным голосом:

– Валька, а что делать-то?

– Ума не приложу, – с болью в голосе ответила я. – Хотя ума-то у меня уже, пожалуй, нет. Мозги все муж отбил.

– Может, я со своего телефона тебе полицию вызову? Ты мне только адрес скажи.

Я сразу подумала о том, что у Ахмеда есть запись нашего с ним разговора, и поняла, что вызывать полицию Клаве не стоит.

– Нет, полицию не надо.

– Араба своего боишься?

– Мне кажется, что я уже собственной тени боюсь.

Клава внимательно всмотрелась в мое лицо и спросила меня участливо:

– Валя, может, я в аптеку пока схожу, а затем к тебе поднимусь, и мы вместе с тобой с дверью попробуем что-нибудь сделать? Дверь-то крепкая?

– Да нет, слабенькая.

– Тогда, может, мы и в самом деле справимся без посторонней помощи.

– Давай попробуем.

– А в аптеку сходить? Давай я тебе что-нибудь обезболивающее куплю и мазь от синяков, ссадин и ран. Тут аптека недалеко есть. Тебе обязательно нужно обезболивающее выпить – ты почувствуешь себя значительно легче.

Я молчала и смотрела на Клаву.

– Ну, что ты молчишь? Мне в аптеку идти?

– У меня денег нет.

– А при чем тут деньги?

– Да при том, что мне не на что купить лекарства. Нет у меня ни цента.

– Да брось ты! – махнула рукой Клава. – Не нужно мне никаких денег. Что мы, русские люди, уже бесплатно друг другу помощь не можем оказать, тем более за границей.

– Спасибо.

– Тогда я в аптеку пошла, а ты тут стой и меня жди.

– А мне идти некуда.

Клава пошла в аптеку, а я зашла в комнату для того, чтобы снять с себя полотенце и одеться. Услышав, что в замке поворачивается ключ, я бросилась к пляжной сумке, стоящей у самого входа, засунула в нее руку и вытащила пистолет. Затем я прижалась к стене и сняла пистолет с предохранителя. Я вспомнила, что так делали герои остросюжетных фильмов.

Мной овладел жуткий страх, который просто сковал все мое тело. Я знала и чувствовала, что Валид вернулся сюда лишь за тем, чтобы посмотреть, жива я или мертва, и если он увидит меня, стоящей на ногах, то изобьет так жестоко, что я уже вряд ли когда-нибудь встану. Я дрожала так сильно, что с трудом удерживала в руках пистолет. Такое впечатление, что я превратилась в пучок оголенных нервов.

Мне казалось, что входная дверь открывается целую вечность. Потом послышалась арабская речь, и я поняла, что Валид разговаривает с кем-то из проходящих мимо соседей. Я вспомнила все унижения, через которые мне довелось пройти благодаря своему мужу, и меня охватила сильнейшая дрожь. Я знала, что обязана выжить, потому что я хочу жить, хочу увидеть маму, своих друзей и Москву. А для того, чтобы выжить, я должна собрать всю свою силу воли в кулак и себя защитить.

Мне было больно оттого, что человек, который сейчас вошел в квартиру, так жестоко растоптал мою жизнь, пройдясь по моей душе своим начищенным ботинком. Он одним махом разрушил мой мир и наплевал на то, что мне было так дорого. Сейчас я отчетливо понимала, что полюбила не мужчину, я полюбила ЧУДОВИЩЕ. ЧУДОВИЩЕ, которое умело хорошо маскироваться под милого, доброго и душевного человека. На самом деле этот «душевный» человек был слишком расчетливым, коварным, лживым, грубым и жестоким. Совсем недавно я безумно его любила, буквально таяла от его слов, а теперь я его так сильно боюсь, что испытываю всепоглощающий страх даже при одном воспоминании о нем.

Когда-то он рассуждал о людях и любил делать заключение, какое у них сердце: светлое или черное. Так вот, мне стало казаться, что у этого человека вообще нет сердца и мне необходимо в этом убедиться. Я должна выстрелить ему в спину. Я должна… Если у него есть сердце, то оно остановится, если сердца, действительно, нет, тогда мой мучитель останется жив.

Когда дверь наконец-то открылась, я тут же прицелилась и выстрелила вошедшему мужчине в спину.

– Здравствуй, Валид, – холодно поприветствовала я его и выстрелила еще раз.

Мужчина с грохотом повалился на пол, а я быстро прикрыла входную дверь и, присев рядом с лежащим на полу бездыханном телом на корточки, с ужасом обнаружила, что передо мною Ахмед.

– Боже мой, я убила Ахмеда. Боже мой…

Выронив пистолет на пол, я всхлипнула и с ужасом посмотрела на входную дверь. Я боялась, что сюда с минуты на минуту может прийти Валид. Я еще плохо понимала, что натворила, но знала, что одного моего врага уже нет.

– Ахмед, ты живой? – спросила я. Мужчина не отвечал. В его спине зияли два пулевых отверстия.

Как только вновь открылась входная дверь, я вскрикнула, быстрым движением подняла пистолет с пола и… увидела заглядывающую в квартиру Клаву. Заметив в моих руках пистолет, она слегка покраснела и посмотрел на Ахмеда, лежащего на полу.

– А я в аптеку сходила, – немного заикаясь, произнесла она. – Лекарства тебе купила. Возвращаюсь, а тебя на балконе уже нет. Ну, я твою дверь по месторасположению балкона и вычислила. – Клава немного помолчала и осторожно спросила: – А ты своего перца убила, да?

– Убила, – всхлипнув, ответила я и вновь бросила пистолет на пол.

– Насмерть?

– Вроде бы насмерть.

– Решила полиции его не сдавать, а сама расправиться?

– Решила.

– Может, и правильно, – понимающе посмотрела на меня Клава. – За такие дела только так с ними поступать-то и нужно. Это им не за бананами по пальмам лазить. Не надо было поднимать руку на русскую женщину.

– Я думала, это Валид, – я хотела было вытереть слезы, но, дотронувшись до узких, опухших щелок, которые когда-то были глазами, взвыла от боли.

– Больно?

– Очень.

– Да, здорово он тебя разукрасил. Может, сломал что?

– Я не знаю. У меня все болит.

– Так я что-то не поняла, это твой перец или нет?

– Нет.

– Кто такой Валид?

– Валид – это мой муж. А это Ахмед.

– А Ахмед тогда кто?

– Дядька моего мужа.

– Вот тебе раз! Значит, ты не того шлепнула?

– Не того…

– Ошиблась, что ли?

– Ошиблась.

– Да уж, недоразумение получилось, – Клава задумчиво почесала затылок. – А этот-то хоть нормальный перец был? Одним словом, ты хорошего человека по ошибке убила или нет?

– Он меня шантажировал.

– Значит, туда ему и дорога. А пистолет ты где взяла?

– У него на квартире.

– Значит, его же оружием и убила, – Клава уставилась на Ахмеда, поджала губы и покачала головой.

– Получается так.

Немного придя в себя, я посмотрела на Клаву отрешенным взглядом и как-то нерешительно спросила:

– Клава, ты не поможешь мне его перевернуть? Он у меня паспорт забрал. Я хочу проверить, что у него в карманах.

– Конечно, помогу, – с энтузиазмом согласилась Клава и сама, не прибегая к моей помощи, перевернула Ахмеда.

Я стала сразу проверять его карманы и в сумке, которую Ахмед носил на поясе, обнаружила свой паспорт. Не веря своим глазам, я взяла его в руки и заревела белугой.

– Ты чего? Что ревешь-то?

– Клава, это же мой паспорт!

– Ну вот видишь, и паспорт нашелся.

– Ты не представляешь, что значит – остаться без документов в чужой стране. У меня даже не было надежды на то, что настанет такой момент, когда я буду держать свой паспорт в руках. Теперь я могу вылететь в Россию.

– А деньги у тебя есть?

– Денег нет.

– А у этого перца в его сумке ничего не завалялось?

– Только египетская мелочь. Ее на маршрутку хватит, а на маршрутке в Москву не уедешь.

Достав из поясной сумки Ахмеда несколько мелких фунтов, я сунула их обратно и сказала задумчивым голосом:

– Странно.

– Что тебе странно?

– Странно, что у него денег при себе нет. Вроде такими черными делишками занимался, по идее всегда должен при деньгах быть, а у него в сумке пусто. Наверно, все деньги на гашиш спускал.

– Он что, наркоман был?

– Да у них здесь нет таких понятий – наркоман, не наркоман. Тут каждый второй гашиш курит, и это – в порядке вещей.

Затем я достала из сумки Ахмеда связку ключей, остановила свой взгляд на ключе от машины и посмотрела на Клаву.

– Это ключ от машины.

– А у него что, машина есть?

– Какой-то старый и раздолбанный мини– грузовик.

– Ты собралась на нем куда-то ехать? Ключ-то зачем взяла?

– Я просто хочу взять себе ключ.

– Просто ничего не бывает.

– Ключ может мне пригодиться, если грузовик стоит у дома.

Вытащив из кармана брюк Ахмеда его мобильный телефон, я ощутила, как меня бросило в жар, и с трудом выговорила:

– При помощи этого телефона он меня шантажировал.

– Ну и жизнь у тебя, Валя, – покачала головой Клава. – Деньги и документы отбирают, избивают и шантажируют. Не соскучишься!

– Это точно. Когда ты в этой стране находишься на отдыхе, то скучаешь, а когда ты в ней живешь, то скучать не приходится.

В диктофоне, встроенном в мобильный телефон, я обнаружила всего одну запись. Когда я ее стерла, то почувствовала хоть слабое, но все же облечение, потому что важная улика была уничтожена. Вернув телефон на прежнее место, я беспомощно посмотрела на Клаву и тихо спросила:

– Клава, мне все это снится?

– Увы, девочка, но все это произошло с тобой наяву.

Лихорадочно сунув паспорт в свою пляжную сумку, я положила в нее также пистолет и, посмотрев на Клаву горящими глазами, произнесла:

– Я должна вернуться домой.

– А где взять деньги?

– У меня будут деньги на билет в Москву.

– Откуда? Ты извини, но в этом вопросе я не могу тебе помочь. У меня таких денег нет.

– Да о чем ты говоришь? Клава, я же тебе говорю, что у меня будут эти деньги.

– А где ты их возьмешь?

Я вспомнила про девушку Таню из сто первого номера, которую шантажировал Ахмед, и после некоторых колебаний произнесла:

– Меня одна девушка должна выручить. Я встречаюсь с ней завтра в три часа дня.

– А ты уверена, что она даст тебе денег на билет? Сумма-то немалая!

– Уверена, – почувствовав, что Клава немного напугана, я попыталась унять внутреннюю дрожь и чуть слышно спросила: – Клава, что-то не так? Паспорт у меня есть, деньги будут завтра в три часа дня…

– Я думаю, что завтра, в три часа дня, ты уже будешь сидеть в тюрьме и тебе ничего не поможет, – Клавины слова прозвучали как гром среди неба и заставили меня уже более серьезно задуматься над тем, что же произошло.

ГЛАВА 25

– Тебе нужны деньги сегодня, и ты должна вылетать в Москву первым же рейсом, – отчеканила каждое свое слово Клава. – В квартиру в любую минуту может войти муж. Он сразу вызовет полицию, и тогда тебе уже не понадобятся деньги, ты просто никуда не улетишь. Тебе нужно срочно возвращаться на родину, а не ждать до завтра.

– Да как я могу срочно вылететь на родину, если у меня денег нет ни цента? Ты же сама понимаешь, что никто за красивые глаза не отвалит мне сейчас денег на билет до Москвы. Валид может прийти в любую минуту. Пока я буду искать деньги, он уже заявит на меня в полицию. За ним не заржавеет! Тогда меня возьмут прямо в аэропорту.

Немного помолчав, я добавила:

– Если даже мне удастся вылететь из Египта, то меня все равно посадят в тюрьму. Я ведь Валиду жена, и у него есть все мои координаты, которые записаны в свидетельстве о регистрации брака.

– Угораздило же тебя за этого перца замуж выйти! Я вот смотрю на тебя и думаю: что-то мне замуж за египтянина выходить расхотелось. У них психика какая-то неустойчивая. Кулаками машут. Мрак! Я начинаю приходить к мысли, что пусть уж лучше какой-нибудь российский валенок под боком будет, чем вот такой экзотический фрукт.

– Ты правильно мыслишь, в нужном направлении, – согласилась я с Клавой.

– А что касается тюрьмы, то уж лучше свой срок в российской тюрьме отсидеть, чем в египетской. Из российской можно хоть по условно-досрочному освобождению выйти, а в египетской вообще сгниешь.

– Я в тюрьму не хочу! – лихорадочно замотала я головой.