Москва. Метро 'Сталинская'. Стадион имени Сталина, маяк- лыжная база, ромб на дверях.
Москва. Ростокино. Ростокинский переезд. Маяк- Мытищинский Акведук, у реки Яуза, овал на второй опоре ...
Второе.
Войти в Систему...ну, это потом.
Сейчас- спать. Ровно сто двадцать минут. Спать.
И он уснул.
19 августа 1991 года, шесть часов пятьдесят две минуты. Третий, моторный вагон электропоезда номер 2212 'Куровская-Москва'. Перегон между платформой 'Ухтомская' и платформой 'Ждановская'.Платформу 'Косино' электропоезд проследует без остановки.
За треснувшим стеклом окошка проплывал мокрый, неброский подмосковный пейзаж... Из поднятой вверх длинной, в деревянной раме, форточки слетали вниз капли и приятно холодили лицо...
Берия задумчиво стоял, придерживаясь одной рукой за металлический полукруглый поручень на изогнутой деревянной спинке сидения...
('Вагон утреннего поезда переполнен...это не дело. Значит, люди не заняты в пригороде, раз в Москву едут на работу...
Впрочем, сегодня, кажется, выходной? (Выходной и воскресенье- разные вещи.
Выходным в 1953 году мог быть ЛЮБОЙ день. В том числе и понедельник...Берия просто не мог поверить, что в рабочий день столько народу едет торговать на рынке.) Значит, едут на рынок- вон у бабулек какие корзинки... всё равно, не дело! Что, в Подмосковье колхозных рынков нет?
Надо разобраться...'). Для Берии мелочей не было.
Снова и снова он перебирал в памяти прочитанное...
'Надо же... значит, двадцать шестого, а? Десять дней спустя...как звучит.
Хорошо, что хоть не десять лет спустя.
А Никитка-то Свинтус, герой... А? За руку меня схватил. Это Никитка-то? Который меня до усрачки боялся?
Где? В Кремле.
И генералы- с пистолетами ворвались ...а? Да со времён Хозяина НИКТО, хоть ты дважды маршал, не мог войти в Корпус с оружием! Все разоружались...и я!
И они меня потом вывели в приёмную...а? Да у нас даже туалеты прикреплёнными контролировались- а вдруг закреплённому там станет плохо?
А потом меня закатали в ковер и вывезли, а?
И часовой не потребовал накладную из Управления Делами? А вдруг это бесценный хорасан? Да насрать часовому, что Булганин ковёр везёт! Ему под трибунал идти, а не Булганину!
Да даже и с накладной... что, так-таки и не потребовал ковёр развернуть? А вдруг там крест с Ивана Великого?
Нет, тот, кто этот сценарий писал- ЗНАЛ своё дело... таких маячков понаставил! Чтобы любой, кто знает КАК- всё понял...
Но ковёр, ковёр... наверное, был.
У меня в кабинете на стене висел подходящий. Наверное , в него меня... то есть...Лаврик, будь честен... мой труп и завернули. Привезли куда-нито, показали Маленкову... тот не стал поднимать бучу. Десять дней делили власть. Дураки. И сволочи. Но прежде всего- дураки!
. Кстати, о дураках. Съездить потом в Красково. Найти участкового Гаспаряна.'
Я уже говорил, что для Берии мелочей не было?
Зашипев тормозами, электричка стала под крытым навесом ... народ схватил свои корзины и ломанулся к выходу.
Берия смешался с толпой. На противоположной стороне перрона стоял синий поезд метро...очень удобно!
Люди подходили к турникетам, бросали туда жёлтенькие жетоны... некоторые шли к круглым стеклянным будочкам, в проходе что-то показывая. Верно, проездные билеты... значит, нам туда.
Поймав волну, идущую от пяток, Лаврентий Павлович пропустил её вверх, невидимую- распушил над головой и мысленно облёк свое тело в незримый кокон... когда он, улыбаясь, проходил перронный контроль, ни у кого и мысли не возникло спросить у него проездной. Вероятно, Берию никто и не видел...
(Примечание автора. Обращение с Гаспарянами, и невидимость - это всё начальные, простейшие упражнения в курсе того, что потом будет названо РБсК. Сапиенс сат.
А кто не знает- тому и не надо... ну, любопытных отсылаю к своей книге - 'Как дрались в НКВД', М, изд. Школа Баярд, 1996 год)
19 августа 1991 года. Москва. Кузьминский лесопарк. Восемь часов одна минута.
Проще всего, конечно, попасть сюда через улицу Чугунные ворота, что рядышком с тихой станцией метро 'Кузьминки', которой пользуются скромные жители пятиэтажных хрущёвок...
Усадьба... Подмосковная... Кузьминки-Влахернское.
Испытательная станция Центрального Технического Института , а потом- НИИ ХимМаша...
А до того - начиная с 1918 и аж до 1961 года... Военно-Химический полигон РККА.
Объект 'Томка'.
После Версаля, видите ли, нашим друзьям из Рейхсвера негде было испытывать новинки доброго доктора Габера...
Который в Березниках и Дзержинске 'ставил' производство иприта и прочих очень забавных вещей.
Над Кузьминками иприт распыляли лётчики Люберецкого аэродрома!
А в качестве подопытных кроликов были героические бойцы Красной Армии, направленные туда безвинно репрессированным Тухачевским.
Впрочем, также в Кузьминках осуществлялись захоронения отходов четырех московских заводов, производивших химоружие.
В тридцатые годы на территории полигона проводились эксперименты на животных, в частности, козах, по испытанию биологического оружия. Умерших от сибирской язвы коз хоронили здесь же, на полигоне. Их останки находят до сей день...
После того, как Тухачевского и компанию - подсократили, по приказу Берии начались работы по очистке и дегазации .Из земли было извлечено 6972 химические мины, 878 артиллерийских химических снарядов и 75 химических авиабомб, а также около тысячи бочек с отравляющими веществами.
Вот такой милый парк культуры и отдыха. Грибы собирать там , конечно можно... угостите любимую тёщу мышьяком!
Вся жизнь прошла... Нелепо и бесцельно. Мимо прошли целина, великие стройки, любовь... люди летали в космос, ездили в Сочи. А он всё катал свою тачку за шестьдесят рублей своей зарплаты. Кончена жизнь.
На секунду остановившись, старик передохнул, отдышался... потом поднял глаза...
'А я ведь знал. Я верил.'
Бросив тачку, путаясь в длинных полах когда-то белого халата, сержант государственной безопасности подбежал к своему Маршалу, и уткнувшись лицом в чуть влажный шевиот, тихо, беззвучно заплакал...
19 августа 1991 года. Москва. Кузьминский лесопарк. Восемь часов одиннадцать минут.
'А это что, неужели Клодт?'
'И не сомневайтесь, товарищ... Павлов? Самый настоящий! Повторение фигур с Аничкового моста...'
Теперь БЫВШИЙ лаборант уже никоим образом не походил на худенького, изможденного, ветхого старичка с красными, как у кролика глазами тихого хронического пьяницы...
Многолетняя маска, за долгие-долгие годы, казалось, навечно вросшая в лицо- прямо на глазах сползала клочьями...
Худоба обернулась юношеской стройностью, откуда-то проглянула офицерская осанка, в водянистых голубых глазах вдруг появился лёд стального, невыносимого для человеческого глаза , холодного блеска.
Теперь - когдатошний пенсионер, из милости, как дворняжка, прижившийся у институтской столовой- почти мгновенно, каким-то чудовищным колдовством, стал вдруг походить на поджарого , невысокого добермана, обученного убивать не задумываясь, легко и просто.
'Эй, Заспанов, старый хрен! Ты куда это заковылял?'- неряшливый , с нависающим толстым пузом над засаленным брючным ремнём, которое выпирало из-под накрахмаленного халата - короче, 'майонез' самого демократического вида, того, который воспевали Стругацкие, ухватил было старичка за плечо и осёкся...
Сержант ГБ Заспанов (впрочем, на армейские деньги- всё-таки лейтенант) , полуобернувшись, молча чуть приподнял уголки рта, на самую малость приоткрыв стальной проблеск волчьих клыков...
'Э-эээ... из-з-звинит-те... товарищ... обознался... Вы так на нашего лаборанта похожи...'
'Мало ли кто на кого похож. Вот мне , например, говорили, что я похож на самого Берию. Ха. Ха. Ха.'
На синих брюках 'майонеза' стало стремительно расширяться влажное пятно...
19 августа 1991 года. Москва. Кузьминский лесопарк. Конный двор. Восемь часов тринадцать минут.
После взаимного обмена (в общем, никому не нужными, но порядок есть порядок) паролями:
'Докладываю. Имею боевую задачу- осуществлять контроль за сохранностью трёх объектов хранения.
Закладка один. Оснащение Первого лица, пол мужской.
Закладка два. Оснащение оперчекистской группы в составе одиннадцати бойцов.
Закладка три. Специальные средства.
Все единицы хранения находятся в штатном составе, согласно описи, за вычетом естественного износа.
Запасы с ограниченным сроком хранения восстанавливались по мере списания... собачек я кормил старыми консервами, никто не подох!
Так что можно приступать...есть!
Вот, товарищ Павлов... паспорт гражданина СССР, с пропиской, московской- да здесь же, в Капотне ... фотокарточку сейчас сделаем! Улыбнитесь... будет готово где-то через часик - проявить, закрепить, промыть, просушить, печать поставить...
Военный и профсоюзный билет.
Удостоверения личности - МВД и КГБ. Подлинные. У нас тут станция метро 'Ждановская'- конечная. А не надо было напиваться до скотского состояния...
Сберегательная книжка на предъявителя.
Аккредитивы.
Наличные деньги- советские рубли, эх, обесцениваются прямо на глазах, так и я тут долларов северо-американских наменял, ничего?
Драгметаллы- слитки по пятьдесят, двести и пятьсот граммов, 'шоколадки'...
Монеты царской чеканки.
Теперь одежда... я тут гардеробчик обновлял раз в пять лет... ничего? Всё тут по заказанному размерчику, ботиночки, рубашечка... мда, исхудали Вы... ничего, у меня тут машинка- враз подгоню...
Тут- запасы продуктов, всякое разное - НР, компас, бинокль Б-8, МСЛ, рюкзак, фляга, 'Вальтер' ППК, ещё 'Вальтер', АПС, ещё АПС... а как же? Но это в другой закладке... там у меня и СВД есть, и АК-47...слушаюсь.
Спецхранение? В полном порядке. Можно хернуть ипритом... есть отставить. А можно тогда хернуть люизитом? Эх... есть отставить...
А вот- папочка... я сюда вырезки клеил, каждый год. по месяцам...потому как инструкция!'
19 августа 1991 года. Москва. Кузьминский лесопарк. Конный двор. Девять часов двадцать пять минут.
'Спецкомитет?'
'Ликвидирован'
'Управление Советской собственностью за границей?'
'Ликвидировано'
'Госконтроль?'
'Ликвидирован'
'Госрезерв?'
'Ликвидирован'
'Особстрой?'
'Ливидирован.'
Берия потёр виски... я задаю неправильные вопросы. Поэтому получаю неправильные ответы...
'Кто... кто-нибудь остался?'
'Никого не осталось. Никого... разве что?'
И старый оперативник - с детской надеждой на чудо- посмотрел на Лаврентия Павловича...
'Разве что...'
19 августа 1991 года. Москва. Улица Давыдковская, двор дома номер 13. Стол для доминошников. После одиннадцати часов утра.
'Ах гады, ах гады... подлецы, что делают, что делают...ведь это же провокация! Что, Мишка? Да небось, сам всё и затеял, выхухоль пятнистая...'
'Дядь Боря, ты смотри...'
'Всю жизнь смотрел! И сейчас не ослеп. Такси, что ли? Так я его сразу срисовал... небось! Это не оперативная, вряд ли за мной ... да и кому я, старый, нужен?!'
Пенсионер Борис Иванович Краснопевцев, генерал-лейтенант в отставке,уроженец есенинских Спасс-Клёпиков, когда-то окончивший в них же техникум связи, когда - то возглавлял самую тихую и незаметную службу из личных спецслужб Сталина...
Книжная экспедиция при ЦК КПСС.
Книжки доставляли по списку рассылки...
И ещё руководили надёжно спрятанной в мирнейшем Министерстве Связи Управлением фельдегерской службы...
Во время ядерной войны эта служба должна была доставлять пакеты... только и всего. Во что бы то ни стало...
Поэтому брали в неё очень своеобразных людей- отмороженных на всю голову- способных ради дела пройти через эпицентр ядерного взрыва :'Ничого не шкода, ни коня , ни рода. Только б дотягнуться, а на смерть начхать...'
Но... поскольку ядерной войны не случилось... нашлось у них и в мирное время занятие.
Представьте- берёт человек титановый чемоданчик, в нём- миллион не наших денег. В кармане у человека- шесть паспортов... и едет этот человек, для того чтобы передать деньги для диктатуры - хотелось бы написать, пролетариата, но какой, в Центрально-Африканской Империи пролетариат?- для диктатуры людоеда Бокассы... самого натурального людожора. Любил он своих политических противников, особенно на ужин...
Так вот.
Изменяли сплошь и рядом сынки номенклатурщиков из КГБ.
Уходили к врагу сотрудники ГРУ.
Но никогда- работники Особой Экспедиции не теряли свой груз. Умирали- да. Часто. Но не предавали- никогда...
19 августа 1991 года. Москва. Место, которого нет. Может быть, ещё нет. Может быть, уже нет. Сильно после Одиннадцати часов утра.
'Взщиии!'- завизжав ребордами колёс, красная, с белой полосой по бортам, автомотриса АМ2 (бортовой номер 81-730.01) , чуть кренясь, входила в поворот...
Сильные прожектора напрасно бросали свои ослепительные белые клинки - они бессильно рассеивались в набегавшем , кажущимся бесконечным чёрном пространстве...
Только лишь бежал навстречу частокол прорезанных посредине ирригационной канавкой крепко просмолённых шпал, заподлицо утопленных в серо-бетонном полу, только на миг появлялись, и тут же исчезали во мраке тяжкие чугунные тюбинги, сковавшие свод и стены, только бесконечной чередой бежали по стенам чёрные пучки бронированного кабеля...(Примечание автора. Побывать в этом месте, которого в описываемое время быть просто не могло, сегодня может любой пассажир московского метро- если сядет на поезд до станции 'Парк Победы'- часть пути поезд использует тот самый, глубокий тоннель).
Когда-то 'Сталинский тоннель', соединявший Ближнюю и Центр, был хорошо освещён... когда-то! Сейчас жестяные плафоны не горели даже на редких, на четыре вагона, покрытых запылённым асфальтом платформах, изредка проскакивающих обочь пути... да что там!
Даже на разъезде 'Окружная' - и то лампы не горели.
Впрочем, пассажир, сидевший рядом с Краснопевцевым на покрытом дерматином диванчике, в окно не смотрел и своих соображений о царящей бесхозяйственности не выражал... он внимательно читал прихваченную с полочки в крохотном кабинетике Бориса Ивановича (оборудованном в бывшей кладовке) книжку в бумажном переплёте.
Сам же Борис Иванович тупо смотрел перед собой и думал о том, что этого не может быть... А вот просто стало ему худо, разволновался он за своим доминошным столом , прихватило сердчишко - а как бы и не инфаркт? И вот теперь везёт его неотложка в красногорский госпиталь, а всё вокруг- это его предсмертный бред...
Потому что... Борису Ивановичу так страшно, так дико, так до самой последней возможности хотелось- чтобы это было правдой!
Понимаете, уважаемый читатель... у Вас был когда-нибудь отец? Нет, не так... у Вас был когда-нибудь Отец?
Строгий, добрый, справедливый... всё понимающий... человек, которого Вы не просто любили- но и безмерно уважали, на которого мечтали хоть капельку походить...
Который был для Вас самым верным и надёжным другом. Который всегда знал, как нужно!
Которому Вы безмерно верили и на которого так же безмерно надеялись.
Который выручит Вас из любой беды, который никогда не даст Вас в обиду... который накажет- так за дело, и накажет так- что век помнить будете! Да что там... если перед Вашим детским взором никогда не было настоящего мужчины- который своим примером показывал Вам, как нужно жить и нужно умирать...
На которого все в Вашей семье смотрели снизу вверх- на кормильца, защитника, опору и надёжу...
Значит, не понять Вам то, что чувствовал Борис Иванович - и все те, кто был рядом с ним, когда они увидели...
Убитого, растоптанного, оплёванного, проклятого дэмократической общественностью...
Родного Отца.
Но- как же? Из дворика обычного московского дома наши герои попали в место, которого не может быть?
Да в том всё и дело, что не из обычного... в сталинские времена хорошо знали, кто и где может жить...
Вот только не надо мне говорить про номенклатуру! Да что такое номенклатура? Это всего лишь перечень должностей, для занятия которых претендент должен обладать определёнными качествами- например, образованием ('Два класса церковно-приходской школы')... да я и сам, как школьный учитель истории , входил в номенклатуру райкома ...
Нет, в некоторых домах - могли жить только совершенно определённые люди... которые хорошо знали, что , например, войдя в лифт жёлтого дома с башенкой на Смоленской Площади (спроектированным- и прекрасно спроектированным- академиком Желтовским) - можно , нажав определённую комбинацию кнопок, по желанию спуститься либо на станцию 'Арбатская' Филёвской линии, либо на линию Д-6 (построена в 1951 году, протяжённость 27 километров, станции :Кремль- Библиотека им. Ленина- Раменки- Академия Генштаба - Солнцево- аэропорт Внуково-два).
Так что, когда первый страх ('Спрятать! Спасти! Немедленно! Чтобы не увидели!') схлынул, Борис Иванович со товарищи осторожно вывел чёрным ходом из своей квартиры дорогого Гостя (и его , видимо, прикреплённого - сухощавого мужичка неопределённых лет, зверовато оглядывавшегося по сторонам , и очень похожего на заслуженного служебного пса, которого привели на кошачью выставку и потом еще сняли строгий ошейник) - а затем они долго, долго, очень долго спускались по решётчатой, звенящей под каблуками , затянутой металлической сеткой лестнице ...
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Громыко Ольга
Лукин Евгений
Акунин Борис
Сертаков Виталий