Это разрушение всего духовного основания русского человека - всех нравственных основ, гордости за свою страну, веры и уважения к своим родителям...
Так получается слияние двух процессов: физиологическая ущемленность русского человека усиливает в нем психопатические настроения, которые находят свой отзвук (и усиление) в средствах массовой информации, а найдя - сами уже выступают причиной нарастающего физиологического ущемления. '
'Да, теперь я гораздо лучше понимаю, за что товарищ Сталин так резко критиковал оперу 'Богатыри'...
'Вот-вот...
Важной чертой геноцида русских является то, что подавляющая масса непосредственных исполнителей геноцида не знает и даже не догадывается о своей роли.
Коррупционер или мошенник, которых государство В ПРИНЦИПЕ не подавляет, не задаются вопросом - ПОЧЕМУ? Им хорошо, и все. То, что их поощрение безнаказанностью есть часть плана геноцида - они не скажут даже под пыткой, потому что и сами этого плана не знают.
Психопат, которого выпустили на телевидение, тоже не знает - почему и зачем его отобрали и выпустили. Следовательно, и утечки информации от него быть не может - он ничего не знает об общем плане геноцида, он лишь реализует свою патологическую личность на ТВ...
Таким образом, машина геноцида русских имеет три рабочих лезвия.
Первое - это простое убийство русских.
Второе - это доведение русских до самоубийства (и отказа от деторождения) через создание долговременно-невыносимых условий жизни.
Третье - это доведение русских до самоубийства через провоцирование в них безумия, потому что конечный пункт любой психопатологии - это именно самоубийство.
Рабочие лезвия геноцида имеют видимость автономных процессов и закрепляются через посредство многоколенчатого приводного устройства, отделяющего лезвия от двигателя геноцида.
В политологии это называется 'стратегией непрямых действий' - то есть искусством так толкнуть Сидорова, чтобы в итоге упал Петров.
В процессах убийства, доведения до самоубийства и сведения с ума активно используется духовный террор против русских - то есть кощунственное глумление и всенародное показательное опровержение всего того, что составляло на протяжении веков душу народа, его вековой опыт и выбор...'
'Так что же делать?'
' Ха-ха... два великих вечных вопроса :Кто виноват? и Что делать?
Во-первых, это военно-силовой незамедлительный ответ на каждую попытку убить русского за то, что он русский.
Во-вторых, каждому русскому должно быть гарантировано право на жизнь, включающее и удовлетворение физиологических потребностей - государство должно напечатать нужное количество денег и проследить за их справедливым распределением.
В третьих, нужна психиатрическая квалифицированная цензура, которая смоет тяжкое марево безумия в потоках информации, нужна ясная и четкая идеология режима, которая будет отсеивать соответствия и несоответствия себе в информационном пространстве.'
'Так просто?'
'А мир и есть простая вещь... выпить со мной не хотите?'
И лохматый философ протянул странно симпатичному ему , такому внимательному, великолепному слушателю вынутую из сетчатой авоськи начатую бутылку портвейна '777', заботливо заткнутую пробкой из газеты 'Сельская жизнь'.
19 августа 1991 года. Двадцать два часа сорок минут. Москва, Новинский бульвар, народное гуляние.
То, что Лаврентий Павлович встретил у гастронома 'Арбатский' опального сотрудника Института Проблем Философии Академии Наук по имени Вазген - это, конечно, была случайность...
Однако ничего случайного в нашей жизни не бывает... во-первых, Вазген работал рядышком с Новым Арбатом, на 'Кропоткинскй', а жил на улице Воровского, дом двенадцать...
А во-вторых, Берия никогда до конца не доверял сводкам.
Отучил его товарищ Сталин от этого...
Навсегда Лаврентий Павлович запомнил октябрь сорок первого, когда он, встревоженный, позвонил Хозяину и доложил Ему непроверенную информацию, которую принёс перепуганный, трясущийся Хрущёв, о том, что немцы высадили в Москве воздушный десант...
И Его спокойный вопрос:' На твой письменный стол высадили? Ты сам-то их видел?' Ах, как было потом стыдно...
Поэтому часто, в самую запарку - Берия лично и лазал вокруг первого ядерного реактора Ф-1, и вокруг стапеля парящей жидким кислородом Р-1 ... говорил с людьми- техниками, наладчиками, замотанными инженерами, старался понять, что происходит...
А тут - такое... советский народ празднует первый день свободы! Впрочем, витрин не бьют, и смертельно пьяных совсем мало - в основном, пьянящая
эйфория...
Народ устал от СССР. Устал от нищеты, от 'колбасных электричек', устал от официоза, лицемерия, несправедливости, наглой подлости партноменклатуры, устал от лживо-оптимистических лозунгов...
Люди хотели перемен...
Они видели на Западе - только полные магазины. А открывшаяся в марте ПЕРВАЯ биржа труда - воспринималась как забавный курьез. Ведь ПОСЛЕДНЯЯ биржа труда была закрыта в СССР в 1934 году, когда был трудоустроен последний безработный! Поверили, что свободы хватит, чтоб по быстрому так зажить, как в Америке...
А в республиках искренне считали, что Россия их объедает, что сами то мы ого- го как заживём, если отдавать своё не будем! 'И ваще: Еслиб не Сталин - все бы в полном шоколаде жили!'
И это Берии надо было это понимать... каждая минута, говорите, на счету? Тем более. Остановись и подумай. Совет от товарища Сталина.
Москва, Новинский бульвар, народное гуляние. Чуть позднее...
Берия уже возвращался к 'отнорку'- входу в спецсооружение номер 347, когда его внимание привлёк необычный, колоритный персонаж...
Спортивные штаны с 'лампасами', малиновый пиджак, из-под которого высовывалась толстая золотая цепь на толстой, как паровозная труба, и такой же, как указанная труба - грязной шее, низколобая голова, покрытая шишками и старыми шрамами, бритая налысо ...
В руках персонаж держал огромное устройство размером с кирпич и с метровой длинны антенной (вероятно, переносную радиостанцию- подумал Лаврентий Павлович. На самом деле- транковый радиотелефон с выходом в городскую телефонную сеть) и радостно туда вопил :'Прикинь, Толян?! Конкретно я приподнялся! Ага... Лужок пятнадцать лимонов отбашлял, прикинь, брателло?
Не, какой, в натуре, 'зелени'!
Откуда на Лужке зелень? Он же лысый, гы-гы...
А, да это за то, что мы к Би-Де подогнали миксеры-хуиксеры, всякую поебень, плиты там навалили, ага... не, не наши- хохлы, из Мариуполя! А им похер! Плати бабки, они тебе на Красной площади наложат, ага... и насрут! Если заплатишь!
Да ты чо?
Я тебе по мобиле звоню, отвечаю... ерунда, пятёрка тонн грин (на самом деле- две с половиной тысячи долларов- понты дороже бабок!) , и тонна грин за минуту базара (на самом деле разговор по тарифам МГТС) ...только батарейки надо часто менять! Их мой водила за мной в чемодане носит!
Чо? Да коммуняк мы порвали нах, как 'коптевских'... а чо? Да я сам семьдесят кило деревянных быдлу подогнал! Чо такое кило? Кило- это кило...ты колбасу покупешь? Нет? А раньше покупал? Ну вот...и водяры, и хавчика - всё сожрали, проглоты. Ничо, отобъём...
Да, Толян, я тебе чо звоню... давай оторвёмся, бля ..садись на свою 'бэху' да подгребай! Сосок возьми, позеленее...
Те чё, козёл? Это я не тебе...'
Персонаж в малиновом пиджаке, посверкивая золотыми перстнями (по два на каждом пальце) - сделал в сторону Лаврентия Павловича, внимательно прислушивающегося к разговору, и даже- через слово его понимающего- козу- как маленьким детишкам показывают...
Лаврентий Павлович ласково улыбнулся... посещая в силу профессиональных обязанностей 'командировки' ГУЛАГа , он видывал таких волков, что у него - бывало, бывало! -мороз по коже шёл... и людоедов, и мокрушников, и бандитов... осматриваемый персонаж относился к презираемой категории хулиганов- бакланью... при всей его накаченности.
Поэтому Лаврентий Павлович не стал с ним разговаривать, а текучим движением обогнул уличного хулигана, коснулся его небрежно двумя пальцами и пошёл себе дальше... а несчастный Колян остался лежать на мокром асфальте, хрипя и хватаясь на горло...впрочем, хрипел он очень недолго. Берия был гуманным человеком и 'мясо' (или 'куклы') по - напрасну не мучал...
Так погиб защитник Свободы и Демократии, надежда прогрессивной интеллигенции, ярчайший представитель класса собственников, о ком мечтали Абалкин и Шаталин- предприниматель Колян Гугнявый...
19 августа 1991 года. Двадцать три часа семь минут. Москва, Кремль. 'Корпус', второй этаж.
Маршал Советского Союза , Министр Обороны Дмитрий Тимофеевич Язов, сидя в знаменитом, знакомым зрителю по киноэпопее 'Освобождение', кабинете, надев очки 'для близи', внимательно вчитывался в листок машинописного формата , который нашёл в туалете, аккуратно пришпиленный к двери кабинки канцелярской кнопкой :'С нами Ельцин и Копец- хунте наступил пиздец!!'
Кроме того, на зеркале , над рукомойником, кто-то написал ярко-алой губной помадой :'А пошёл ты в Форос!!'
Юмор ситуации заключался в том, что в этот туалет ходили оправлять естественные потребности только члены и кандидаты в члены... Политбюро. И вряд ли кто из этих членов (тем более кандидатов в оные!) пользовался такой развратно- красной губной помадой...
И кроме того, надписи выглядели совсем не смешно...
'Дима, ты чего читаешь?'
'Слова, мама, слова...'
'Мамочка, может, всё-таки домой тебя отправить?'
Эмма Николаевна отрицательно покачала головой... конечно, ей давно надо было бы прилечь, но... терпела.
Две недели назад бронированный 'ЗиЛ' маршала, на котором она ехала по Можайке на дачу , чтобы не сбить перебегавшую шоссе маленькую девочку, ушёл в кювет.
Кувыркался через крышу так, что машина восстановлению уже не подлежала...
Только в воскресенье она вышла из госпиталя имени Бурденко ... а в понедельник, услышав характерный лязг на шоссе, бросилась искать мужа.
Поняв, что стряслась беда, тихо, как мышка, сидела в приёмной. А теперь- будь что будет - сидела в углу кабинета и смотрела на своего мужа... смотрела, смотрела... как в последний раз.
'Эхе-хе... собрались трусливые старики, ни на что не годные. Попал я , как кур в ощип!'
'Ты про что?'
'Да... так. Всему конец. Снимут с меня мундир - и поделом! Так и надо. Чего добивался? Прослужив шестьдесят лет, не отличил политическую проститутку , сраного комсомольца, от себя, солдата, войну прошедшего...'
'Дима, всё равно. Я тебя люблю. И без мундира, тоже.'
'Да мне не мундира жалко... я полагал, что моё мнение о катастрофе, о угрозе развала страны- разделяет народ. Ан нет. Люди политизированы. Почувствовали свободу - а мы полагали иное...стал я игрушкой в руках политиканов.'
В дверь осторожно постучали...
'Эмма, иди. Не нужно тебе здесь...'
'Дима, нет! Не смей! Я с тобой...'
'Куда со мной- в тюрьму?'
'Да хоть в могилу. Куда ты- туда и я... я с тобой!'
Глаза жены блестели отчаянным блеском. Язов взял её руку - и сделал то, что никогда не делал за полвека супружеской жизни: осторожно, нежно , ласково и неумело - прижал к своим губам...
Потом чуть дрогнувшим голосом сказал :'Войдите!'
Вошедший, в мешковато сидевшем штатском костюме, держал в руке деревянную дубинку, на которой было аккуратно вырезано :'Забью я туго в тушку Пуго'.
'А скажите, товарищ Маршал Советского Союза - это что вот такое?'
Язов с недоумением посмотрел на протягиваемый ему предмет :'Полагаю, что это бейсбольная бита...'
'О! И кто же это в Советском Союзе в бейсбол-то играет, а?' - весело блестя из- под пенснэ молодыми глазами, спросил незваный гость.
19 августа 1991 года. Двадцать три часа четырнадцать минут. Москва, Кремль. 'Корпус', второй этаж.
В маленькой комнатке отдыха, дверь в которую скрывала неприметная, ничем от других не отличающаяся дубовая панель, пахло наштырём и спиртом...
С тихим звяканием в эмалированную, изогнутую чашечку падали пустые ампулы...
Врач, ритмически сжимающий красную резиновую грущу, посмотрел на то, как поднялась ртуть в тонометре, повернул крантик, из которого с шипением стал выходить воздух, расстегнул чёрную матерчатую манжету на руке Язова, лежащего на чёрном кожаном диване с высокой спинкой.
Потом вынул из ушей металлически поблескивающие трубочки стетоскопа, повесил их на грудь и с недоумением спросил человека в пенснэ :'А зачем Вы ампулы берёте?'
Берия наставительно ответствовал :'Да ведь Вы, доктор, нэ просто пациента пользуете! Вы - ах, какого человека спасаете! А ежели , вдруг, не спасёте, а? Мы тут , на досуге, тогда посоветуемся с товарищами из Академии Медицинских Наук, проконсультируемся со специалистами- всё ли сделано как надо? А то, знаете, были уже в кремлёвской больнице прецеденты... '
У врача задрожали руки... 'Сейчас, сейчас, вот... а, уже лучше! Видите, порозовел... и тоны сердца уже ровнее... что с ним стало?'
'Сам не понимаю, просто товарищ попросил меня голову чуть левее повернуть... а потом захрипел, побелел, за сердце схватился! Что с ним?'
'Думаю, ничего серьёзного , просто спазм... вот, уже приходит в себя...как Вы себя чувствуете, пациент?'
'Нормально... он уже ушёл? '
'Кто он?'
'Этот, что из ада явился по мою душу...'
'Нэ волнуйтесь, товарищ, Вы просто переутомились... Павлов я. Просто Павлов!'
'Так точно, Павлов! Лаврентий Павл... х-хе...'
'Вот только не надо опять глаза закатывать! Вы мне нужны живым, в отличие от некоторых... доктор!'
'Уже, уже, работаю ... да очнись ты, сволочь!! Виноват, товарищ Маршал, Вам уже лучше?'
'Мне теперь никогда лучше уже не будет...'
'Да зачем же так мрачно? Полежите, успокойтесь... надо ему просто полежать! И предупреждаю, допрашивать его сегодня нельзя!'
'Э, какой допрос, слушай? Так, слегка побеседуем... Пройдёмте, сударыня, пусть Ваш муж немножко отдохнёт...
Эй, кто там! Чаю сюда.'
Там же, чуть позже...
Нежно позвякивали чашечки нежнейшего гедээровского , мейсенского фарфора, с мадоннами... в них ароматным дымком исходил индийский чай, в сахарнице чуть отдавал желтизной кубинский тростниковый (несладкий, для сбережения от диабета) сахар, в вазочке радовали глаз конфеты 'Калева' и 'Рот-Фронта'...
Лаврентий Павлович (сластолюбец, который в нищем детстве не наелся сладостей ) с удовольствием наворачивал чуть хрустящий воздушным безе свежайший, доставленный прямо из Киева торт...
Всё-таки в буфете ХОЗУ УД ЦК есть свои неоспоримые прелести... прежде всего то, что он работает круглосуточно!
Эмма Николаевна, сторожко прислушиваясь к происходящему за спиной, где тихо сопел на диване муж, рассказывала удивительно внимательному слушателю :' Девятнадцатого утром уехал, как обычно... а уже потом, как я рёв на шоссе услыхала, оно ведь рядом! Я давай звонить, мол, Дима, что случилось? А он меня успокаивает, да такими словами - ласковыми , добрыми, которыми я вообще от него никогда не слышала... Поняла тогда сразу- дело дрянь.
Выползла на крыльцо, ребята из охраны меня кое-как в белую 'Волгу' поместили - у меня ведь спина. Мне на доске надо лежать...да ладно!
Кой-как доехали, поднялась... вижу, он не в себе. Мне показалось- в полной растерянности, может быть, даже готов... (делает жест - застрелиться).
Одно он мне сказал :'Эмма, я никогда не буду Пиночетом!'
Берия осторожно спросил :'А эти, друзья его...'
Эмма Николаевна с негодованием отвечала :' Какие друзья! Да эти ... люди... у нас никогда и не бывали! Даже разговор о них никогда не заходил!
Вообще муж относится к ним с неуважением, поэтому мне просто дико, как он угодил в их компанию!
Нет! Все эти проходимцы никакие не друзья, и даже не единомышленники Дмитрия Тимофеевича!'
'Но... все же путч-то был, говорят?'
'Какой путч? Путч делают для того, чтобы захватить власть! А у моего мужа и так власти ... было... по самое не балуйся!
Он - Министр Обороны! И звание у нас- самое высшее, для военного человека- предельное...'
Берия, чуть хмыкнув :'Ещё Генералиссимус ...'
'Да что мой муж- император Бокасса, что ли? Или Трухильо какой-нибудь?
Нет, мы собирались уходить на пенсию... а как там жить?
Для жены у него никогда нет времени! Для солдат оно у него есть, для офицеров есть, даже для генералов есть... только для меня...'
И Эмма Николаевна горько заплакала...
Там же, чуть позже...
'Извините, товарищ Павлов...'- человек, военный до мозга костей, чувствует себя крайне неуютно, когда ворот форменной рубашки расстёгнут, галстук болтается на зелёных резиночках где-то возле уха и вообще... чем меня всего облили? Будем считать, что водой...
'Ничего- ничего... мы тут пока с Вашей супругой побеседовали!'
Язов вопросительно приподнял левую бровь, и Эмма Николаевна мигом села в кресле по стойке смирно.
'Скажите, Дмитрий Тимофеевич... а кто из высших военно-начальников сейчас наиболее популярен в войсках?'
Маршал на несколько секунд глубоко задумался...
'Докладываю. Наиболее популярен в войсках в настоящее время Маршал Ахромеев, Сергей Федорович!'
'Отчего?'
'Известен среди комсостава - начальник Генерального штаба Вооружённых сил СССР и первый заместитель министра обороны СССР. В период афганской войны- руководил проведением всех операций, включая совершенно блистательный, на мой взгляд, вывод войск без потерь. В штабе армии в Кабуле часто собиралось военное руководство на всевозможные совещания. Маршал Ахромеев, тогда заместитель начальника Генерального штаба, каждый день, без отпусков и выходных, был на этих планерках уже в пять утра.
Так что боевыми офицерами и генералами уважаем и любим.
Кроме того, он высказывал несогласие с военной реформой и ослаблением советской военной мощи, в связи с чем 'ушёл' в отставку. Неоднократно выступал на заседаниях Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР, а также в печати со статьями, где говорил об опасности быстрого завоевания СССР странами , за что нещадно критикован - а у нас человека, которого гнобит начальство, уважают ещё больше.
Пользуется уважением и среди руководства ВПК- за исследование и разработку новых систем автоматизированного управления Вооружёнными Силами. '
'Понятно... а насколько он решителен?'
'Упертый мордвин...'
'Ясно... знавал я таких , среди руководителей ДубровЛАГа...
Самойлова Елена
Ильин Андрей
Куликов Роман
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Шилова Юлия