Чтение 9–й страницы книги ~Истреби в себе змею~

– Единственное, о чём у меня нет точных сведений, - речь Алана текла свободно, от его скованности не осталось и следа, - это о том, куда девались выпускники Приютов. Аони были, в этом нет никаких сомнений. Среди ньюменов есть те, кому за двадцать, а возраст воспитанников Приютов ограничен пятнадцатью годами. Но Приюты существуют уже около двадцати лет! Вопрос: где первые их воспитанники - те, кому сейчас двадцать пять? Просто ушли в большой мир и живут обычной жизнью? Возможно, но… маловероятно. Я наблюдал сильнейшие возмущения психополя, когдаприсматривалсяк Приютам, - значит, там были настоящие таланты. И я уверен, что эти самородки не остались незамеченными. Значит…

– Значит, они у элов, - сказала Эухенья. Она произнесла это спокойно, и только глаза её тревожно мерцали.

– У кого? - не понял Алан.

– У элов, пришелец с севера. У элиты - у тех, кого ты называешь Правителями. Новое поколение - элы растят себе смену. Приходит время новых людей, и носители древнего зла не могут этого не понимать. Штампы - это слуги. Чёрные индиго - хозяева.

– Чёрные индиго?

– А ты разве не виделцвет?Ты ведь знаешь о древнем проклятье, и знаешь, откуда оно взялось. Круг замыкается - змея пожирает свой собственный хвост. Кто такой этот Блад?

– Человек, - Алан слегка пожал плечами. - Обычный человек, хоть и незаурядный. Энергичен, властолюбив, свободен от всех этических понятий вроде чести, совести и томуподобного. Можно сказать, орудие судьбы. Скоро он станет диктатором, и тогда… Тогда на севере, да и во всём мире, станет не холодно, а очень даже жарко. Змея готовит жало, мать Эухенья.

– А эти новые люди - кто они, и чего добиваются?

– Экстремисты. Добровольные помощники эволюции. Сторонники эвтаназии, образно говоря: если старые люди упорно не хотят умирать, значит, им надо помочь. Я знаю кое-кого из них - опосредованно, конечно. Есть такая Серпента: её можно назвать одержимой, хотя можно назвать и магиней - очень способной магиней. И она тоже не остановится ни перед чем.

– Ты действительно многое знаешь, пришелец, - задумчиво проронила Эухенья. - И ты владеешь Силой… Чего ты хочешь?

– Меня зовут Алан, - спохватившись, запоздало представился Старик. - Я хочу быть с вами, с детьми Катакомб. Я многому могу научить твоих питомцев, мудрая Миктекасиуатль, - я могу быть полезен.

– Можешь, - кивнула ведьма, -…Алан, - добавила она с непонятной интонацией и вдруг напряглась и застыла. - Подождите, менязовут.

Она прикрыла глаза, притушив их нестерпимый блеск, и Диего с Аланом несколько минут наблюдали, как Эухенья сидела неподвижно, уйдя в медитативный транс. Наконец она глубоко вздохнула и открыла глаза.

– Я говорила с Родриго, - объяснила колдунья, - он в городе. Началось - на улице Колдунов погромы. Бьют стёкла, переворачивают и поджигают машины - всё как обычно. Безумие пришло в Пуэбло-дель-Рио…

"Мерседес!" - мелькнуло в голове у Рохо, и Эухенья тут же это заметила.

– Иди, Диего, - мягко сказала она, опуская привычное "chico ruso", - с нашим гостем - она посмотрела на Алана, и взгляд её снова загадочно замерцал, - я разберусь сама. Иди, позаботься о своей жене и детях, - ты хорошо сделал, приведя сюда этого человека. Я скажу Фернандо - он возьмёт с собой нескольких мальчиков и поможет тебе. Иди и возвращайся.

– Спасибо, мать Эухенья, я скоро вернусь.

Беспокойство за Мерседес и детей, оставшихся на том берегу, в опасной близости от охваченного нарастающим безумием Города-на-Реке, вытеснило из сознания Диего все прочее, но всё-таки ему показалось, что Миктекасиуатль хочет остаться наедине с Аланом и поговорить с ним с глазу на глаз. Однако мысль эта была мимолётной - мелькнула искоркой и погасла.

Алан проводил Рохо взглядом, и когда шаги Диего затихли, он повернулся к Эухенье. Повернулся - и наткнулся на жгучий взгляд ведьмы.

– У тебя короткая память, пришелец, - очень короткая… Алан.

– Я не понимаю тебя, - растерянно пробормотал Старик. - Ты о чём?

– Не понимаешь? - ведьма усмехнулась. - Смотри…

Она ссутулилась, опустила голову и закрыла лицо ладонями. Просидев так минуты три, колдунья выпрямилась и отвела руки.

– К-кармен?!

– Кармен умерла - умерла сто лет назад, так и не дождавшись возвращения того, кого она так любила, пришелец с севера. Меня зовут Эухенья - мать Эухенья, хотя у меня нет своих собственных детей.

– Кармен… - прошептал Алан. - Кармен…

Перед ним сидела молодая женщина лет двадцати пяти: гладкая матовая смуглая кожа, блестящие чёрные волосы без малейшего намёка на седину. И только взгляд бездонных чёрных глаз остался тем же - на Алана смотрела Миктекасиуатль.

– Кармен…

– Это ненадолго, - изящно очерченные губы Эухеньи раздвинулись в горькой улыбке, обнажая великолепные белые зубы. - Иллюзия скоро растает - красавица исчезнет, уступая место высохшей древней старухе. Это я так, освежить твою память, Алан, - не хочу даже произносить твоё прежнее имя.

– Я никогда не забывал тебя, не забывал с того самого дня, когда мы встретились у пирамид мёртвого города в джунглях, и с той самой нашей ночи…

– Не забывал? Я ждала двадцать пять лет, ждала, что с восхода придёт корабль, и с него сойдёт белокожий бородатый человек, обнимет меня и скажет: "Здравствуй, вот я и вернулся!". Но я не дождалась…

– Кармен, за эти годы случилось столько всякого! Войны, революции, потрясения… Меня швыряло, как щепку в водовороте, и порой я даже забывал, кто я такой!

– Потрясения? Если любишь, тебя ничто не остановит! Ты пройдёшь через все бури и вернёшься к той, которая ждёт. А ты - ты не вернулся… - Лицо ведьмы медленно старилось, увядало, как цветок под порывами холодного ветра. Алан опустил голову, чтобы не видеть трансформации.

– А почему ты не… не сохранила себя? - спросил через некоторое время, не решаясь поднять глаза. - Ведь ты же могла это сделать - точно так же, как я?

– Могла, - согласилась Эухенья, уже вернувшаяся к своему привычному облику, - но не захотела.

– Почему?

– Почему? А ты не догадываешься? Я любила тебя - тебя! - и не хотела принадлежать никому другому. Всё очень просто… Когда ты молода и полна сил, трудно бывает устоятьперед зовущими взглядами мужчин и перед собственной плотью. И я уступила времени - так родилась Миктекасиуатль, колдунья Миктекасиуатль, хранительница древнего знания. А дети - дети, которым ты так и не стал отцом, - у меня всё-таки есть. Там, - она кивнула в сторону узкого хода, по которому ушёл Диего Рохо и который вёл к жилым пещерам. - Они называют меня мать Эухенья, и я им действительно мать. Хотя мне жаль, что среди них нет наших с тобой детей, пришелец с севера…

– Прости меня, Кармен.

– Эухенья. Меня зовут Эухенья, Алан. Оставим горько-сладкие воспоминания. Мы с тобой изменились - оба. Мы многое знаем, и нам многое надо сделать. Ты пришёл - поздно для любви, но не поздно для боя. И бой будет - зло наступает. Змея шипит - она накопила слишком много яда.* * *

Серпента вела самолёт уверенно, словно профессиональный пилот высокого класса, и Мэй долго не могла понять, как ей это удаётся. Наконец она догадалась: Змея вмешивалась во все процессы, протекающие на борту крылатой машины, - в работу мотора, в пульсацию слабых токов в электрических цепях, в тугие усилия гидроприводов. Энергия,напрямую воздействующая на поведение механического летательного аппарата, компенсировала все неизбежные ошибки, свойственные малоопытному новичку. Серпента просто чувствовала самолёт, онаслиласьс ним и управляла машиной, словно мышцами своего собственного тела - одним усилием воли.

Подходящий самолёт - лёгкую спортивную авиетку - они нашли в небольшом частном аэроклубе в том самом городке, на окраине которого остался джип с неисправными мотором и с двумя растерянными парнями - послесеансаМэй Стив и Харви никак не могли понять, что они здесь делают, и каким ветром их сюда занесло.

С владельцем самолёта девушкидоговорилисьбез особого труда. Мэй побаивалась, как бы Серпента не дала воли своей кровожадности, однако обошлось без трупов. Серпента не хотела по пустякам ссориться со своей "младшей сестрёнкой", но главное - она прекрасно понимала: не стоит оставлять за собой чересчур заметный кровавый след. Даже если они покинут страну, длинные руки Правителей дотянутся до любого укромного уголка планеты. Чутьё подсказывало предводительнице ньюменов, что ими обеими - и ею, и Мэй, - всерьёз заинтересовались. А раз так, совсем ни к чему привлекать внимание загадочными смертями к этому богом и людьми забытому захолустью (тем более сейчас, когда по всей стране идёт охота на людей-индиго).

По этой же причине она рассчиталась наличными, не желая засвечиваться в банковской сети. Доллары были настоящими (неважно, что час назад их и в природе не существовало), а кто будет проверять всю находящуюся в обращении огромную денежную массу только для того, чтобы с удивлением обнаружить: номера некоторых переданных хозяину аэроклуба банкнот почему-то совпадают с номерами купюр, которыми в это время расплачивались в каком-нибудь супермаркете Чикаго или в баре на Филиппинах?

Документов на право управление легкомоторным самолётом у них не спросили (после того, как Мэй мельком посмотрела на клерка, заполнявшего бланк-анкету). "Летим в прерии, - объяснила Змея, - и хотим полюбоваться с воздуха на величественные каньоны", и этого оказалось вполне достаточно. В конце концов, как здраво рассудил владелец машины, более чем удовлетворённый сделкой, "у богатых свои причуды". Им дружелюбно помахали, когда авиетка поднялась в воздух, и Мэй облегчённо перевела дух. Нет, девочка вовсе не боялась каких-то осложнений - она до последнего момента опасалась, как бы Серпента напоследок не решила всё-таки подбросить парочку золотистых змеек в офис аэроклуба.

Змея выплеснула свою накопившуюся ярость в огненной вспышке, озарившей стены безлюдного каньона в трёхстах милях к югу от городка. Перед этим она отчаянно заоралапо радио: "Мотор! Мотор! У нас что-то с мотором! Мы падаем! О, боже…", а потом с видимым наслаждением влепила в клыкообразный острый утёс заряд энергии и долго следила за посыпавшейся на дно ущелья грохочущей каменной лавиной. Служба спасения запросит данные с орбиты, и им ответят: да, именно в это время и как раз в этом месте, откуда пришёл сигнал бедствия, наблюдался взрыв. Похоже, самолёт врезался в скалу - ищите обломки и трупы, парни. А искать что-то в этих каменных лабиринтах можно очень долго…

После этого они снизились и накинули на самолёт экранное поле. Вуаль держала Мэй - Серпента вела машину. По расчётам, горючего должно было хватить, тем более что ониумудрились между делом позаботиться и о том, что авиатехник аэроклуба забросил им на борт несколько канистр с бензином - понятное дело, тут же забыв об этом своём странном поступке и никому ничего не сказав.

– Куда мы летим? - спросила Мэй, наблюдая, как под крылом авиетки тянется унылая степь, постепенно переходящая в пустыню.

– На юг, сестрёнка, - ответила Серпента, с искренним любопытством следя за танцем приборных стрелок на панели управления. И пояснила: - Там, в одной стране, есть наши… гм… сородичи. Надеюсь, они нас примут.

– Хочешь пересидеть там какое-то время?

– Не только. Один индиго всегда поймёт другого - нам нужны союзники. Война - она ведь только начинается.

"Опять война, - подумала Мэй, вспомнив грохот пушек и рёв огня. - Интересно, она может думать о чём-нибудь ещё?"

– Могу, - отозвалась Змея. - Например, о победе и о том, как хорошо будет жить на этой планете после того, как мы очистим её от обезьяноподобных.

Мэй не ответила - ей не хотелось беседовать на эту тему. Вместо этого она задала Змее давно интересовавший её вопрос:

– Послушай, а тогда, на шоссе: я раскисла, а ты вела себя так, словно поля и не было? Транспортёр взорвался уже потом, а до этого? На тебя что, не действует "глушилка"?

– Не действует. Точнее, я научилась её обходить. Моё сознание будто скользит между силовых линий электромагнитного поля, не пересекая их. Нет, не так, ведь силовая линия - это понятие условное. Как бы тебе объяснить… Я мыслю вдругом измерении,и меня там не достать: на поверхности океана бушует шторм, а в глубине всё спокойно, рыбки плавают. Я тебя тоже научу - это будет приятный сюрприз для нашего друга-генерала! - И она весело рассмеялась…

…Они приземлились под вечер в пустынной местности, чтобы дозаправиться перед броском через границу и дождаться ночи. Серпента принялась колдовать - в прямом смысле слова - над причудливой системой сотворённых ею гибких прозрачных трубок, добиваясь того, чтобы бензин пошёл из канистр в топливный бак авиетки самотёком. Мэй хотела было помочь, но Серпента сказала:

– Отдохни, сестрёнка. Ты почти целый день держала вуаль - посмотрела бы ты сейчас на себя со стороны! А нам ещё далеко. Так что отдохни, а я скоро закончу и сотворю что-нибудь поесть.

Девочка и сама чувствовала опустошающую усталость. Она расстелила найденную в самолёте куртку и прилегла, глядя в чёрное небо, усеянное яркими звёздами. "Интересно, - подумала она, - те, кто живут там, они тоже постоянно воюют? Эти, как их, эски - они что, тоже убивают друг друга? Или у Внешних всё по-другому?".

Мэй почти задремала, но её разбудил восхитительный запах жареного мяса - Серпента сдержала своё обещание "сотворить что-нибудь поесть".

…Границу они пересекли на предельно низкой высоте. Щадя выбившуюся из сил Мэй, Серпента сама занялась "шапкой-невидимкой", одновременно управляя авиеткой. Делать два дела сразу у неё получалось не очень, но они всё-таки проскочили. Никто не обратил внимания на пару раз мелькнувший на экранах радаров слабый импульс и на быструю крылатую тень на мониторе видеонаблюдения - сюда частенько залетали с гор здоровенные кондоры.

Добравшись до первых островков леса, они бросили самолёт, забрались в чащу и долго отдыхали - долгий перелёт в итоге вымотал и Серпенту. Выспавшись и почистив перышки, девушки-индиго двинулись дальше. Они шли на юг, шли, стараясь быть незаметными, и Мэй даже не подозревала, что этим же путём месяц назад прошли Хайк и Алан.* * *

– Не надо делать резких движений, генерал. Вам ничего не угрожает.

Тёмная тень выскользнула из стенного проёма, который тут же закрылся за её спиной. Джейк попытался перехватить оружие левой рукой - тщетно, мышцы его не слушались. "Кто же это такой? - лихорадочно соображал лорд-протектор. - Неужели "призраки" добрались и сюда, в святая святых? Если они способны на такое, нам остаётся только покорно поднять руки и сдаться…"

Он почувствовал, что Стэрди тоже уже не спит, и невольно восхитился её реакцией на происходящее - ни криков, ни визгов, ни других бессмысленных действий. Впрочем, другого от "роскошной смерти" Блад и не ожидал.

Бесшумно ступая, пришелец пересёк альков и опустился в мягкое кресло, придвинутое к стоявшему в углу спальни овальному столу с бутылками и остатками пиршества - перед тем, как отправиться в постель, Джейк и Стэрди праздновали победу. Вспыхнул неяркий свет.

На столе стояла причудливая статуэтка какой-то древней богини с вытянутыми вперёд руками - свет истекал из её ладоней. Стэрди очень нравился этот оригинальный светильник: "Мне кажется, эта наша древняя прародительница, - сказала она однажды, - указавшая нам Путь. И мы пройдём этот путь - до конца". И сам Блад смутно ощущал нечто мистическое, исходящее от статуэтки-ночника - тридцать с лишним лет общаясь с мессирами, он научился серьёзно относиться к ирреальному.

Генерал уже понял, что их со Стэрди не собирались убивать - в противном случае они уже лежали бы бездыханными. Значит, с ним - с ними - хотят поговорить. Кто и зачем - это мы скоро выясним, а пока главное - держаться спокойно и уверенно, невзирая на дикую абсурдность ситуации: среди ночи в одно из самых тайных и недоступных мест планеты, нарушая брачный покой первого из Правителей Земли, без особого труда вламывается некто, обездвиживает лорда-протектора, а потом непринуждённо усаживается возле стола, словно желая поднять тост за его здоровье! Чушь какая-то…

Света от ладоней богини было немного, но достаточно для того, чтобы Блад наконец-то смог разглядеть загадочного незнакомца, сидевшего всего в нескольких шагах от ложа. И рассмотрев пришельца из-за стены, Джейк не поверил своим глазам.

Перед ним сидел штамп - обычный солдат-клон в обычной форме штампов: в чёрном облегающем комбинезоне. И лицо его было стандартно-типовым, обычным для выходцев из инкубаторов. Обычным? Нет! Необычным было выражение глаз этого странного штампа, разительно отличающееся от тусклых взглядов биороботов. В глазах этого клона (человека? существа?) светился интеллект - очень высокий интеллект.

– Пожалуйста, не пытайтесь разрядить в меня всю обойму, - бесстрастно произнёс штамп, - это ни в ваших, ни в моих интересах. Извините за столь бесцеремонное вторжение, но мне было необходимо поговорить с вами в предельно конфиденциальной обстановке. Согласитесь, лорд-протектор, ваша спальня с блокированными вами же системами слежения - идеальное место с этой точки зрения. Не надо в меня стрелять. Я мог бы прикрыться отражающим полем, но мне не хочется вносить возмущения в энергетический фон - здесь повсюду слишком много чувствительной аппаратуры. Положите пистолет и поговорим.

Голос пришельца по тембру походил на голоса штампов, но манера речи… Ни один биоробот не употреблял таких сложных и вычурных оборотов - клоны были солдатами, а не ораторами.

– Это он, Джейк, - спокойно сказала Стэрди, - один из них.

– Кто? - спросил Блад, не отводя глаз от незнакомца. - Что ты имеешь в виду?

– Это один из "детишек" Арчи - тех самых, о которых я тебя говорила.

– Леди Стэрди совершенно права, - штамп вежливо поклонился. - Именно так.

Ощущение тела вернулось - Блад снова управлял своими мышцами. Ему захотелось тут же вскинуть оружие, но генерал преодолел мгновенный соблазн. Джейк давно перестал быть тупым исполнителем, действующим по принципу "Сначала стреляй, а потом думай!" - он предпочитал действовать в обратной последовательности.

Блад положил пистолет и сел на ложе, опустив ноги на ковёр. "Вести переговоры, сидя без штанов, - промелькнула неуместная и нелепая мысль, - это круто…". Джейк нагнулся, поднял с пола свой халат, накинул его и повернулся к Стэрди.

Женщина уже не лежала, а сидела, завернувшись в покрывало и опершись спиной на подушку. При этом она выглядела совершенно спокойной, словно была одета в роскошное платье и находилась на званом приёме в кругу элиты - самообладанию "роскошной смерти" могли позавидовать все без исключения древние властительницы. Блад вновь перевёл взгляд на штампа.

– Ну и за каким чёртом понадобилось устраивать весь этот спектакль? Унаследовали от Эссенса любовь к театральности?

– Я человек-индиго, - пришелец оставил без внимания реплику Джейка. - Вы никогда не задавали себе вопрос, генерал, а действительно ли среди воспитанников Приютов так и не нашлось ни одного достойного? Ньюмены вырастили настоящих бойцов, а среди тщательно отобранных Попечителями детей-индиго…

– Ньюмены?

– "Ночные призраки", как вы их называете. Свободные индиго. Но в отличие от них, мы вам не враги.

– Кто это "вы"?

– Я ведь уже сказал, - гость говорил по-прежнему ровно и безэмоционально. - Мы - это те из воспитанников вашей системы Приютов, которые проявили свои способности, не уступающие способностямдикорастущихиндиго. - Несмотря на употребление несколько ироничного термина, в голосе "штампа" не прозвучало ни тени иронии - казалось, с Бладом беседует не живое существо, а очень совершенная одушевлённая машина.

– Арчибальд Эссенс очень внимательно следил за теми из нас, кто подавал надежды. И он позаботился о том, чтобы эти сведения не стали достоянием слишком многих - даже из вашего круга.

"Так вот он, козырный туз Мумии, припрятанный в рукаве…- подумал Джейк. - Чёрт, а ведь можно было догадаться! Да, я знал, что выпускники Приютов - способные физики, математики, управленцы - работают в научных центрах и в преуспевающих корпорациях, но не предполагал, что сливки господин Эссенс припас для себя - на сладкое…".

– Лучший способ надёжно что-то спрятать, - продолжал "штамп", - это положить это "что-то" на самое видное место. Нас внедряли в партии готовых клонов - штампы крайне нелюбопытны: их не интересует ничего, кроме поставленной перед ними задачи. Мы даже проходили обучение вместе с клонами - получение базовых навыков, - и никто из людей не обратил внимания на наше отличие от массовой продукции инкубаторов. Но у нас была своя задача.

Джейк почувствовал острое желание выпить. Он протянул руку - "штамп" следил за его движением, - взял бутылку с бренди и отхлебнул прямо из горлышка.

– И какая же это задача? - спросил генерал, вытирая губы.

– Мы те самые новые люди, которые придут на смену старым. Воспитанников никто не обманывал - лучшим из них действительно предстояло властвовать. Среди мессиров есть адепты тайного древнего знания. Эти люди работали с нами, и мы восприняли это знание.

– Да кто вы всё-таки такие, чёрт побери? - не выдержал лорд-протектор.

– Чёрные индиго. Разрушители. Хотя нам больше нравится называть себя гремлинами - это в традициях этого Мира. Вы ведь знаете историю Эксперимента?

Да, Джейк Блад знал эту историю - в общих чертах.[19]

– Тысячи лет назад наш древний прародитель дал жизнь одной незаурядной особе, - при этих словах гремлин посмотрел на статую богини. - Она наделила особыми свойствами некий народ этого мира и дала ему Великую Цель: поравняться с богами. Собственно говоря, именно об этом и мечтал покойный мессир. Он ждал появления новых людей, и дождался - пришли мы. И он позаботился о нас.

– А почему же вы тогда не вмешались, когда я… когда мы со Стэрди…

– Не было необходимости - это нерационально. Мы не испытываем привязанности ни к кому из людей, и мессир Арчибальд Эссенс не составлял исключения из этого общего для нас правила. Более того, вы нас больше устраиваете, лорд-протектор Блад.

– И зачем же я вам нужен? Судя по тому, с какой лёгкостью вы сюда проникли, вам очень многое доступно. Лишние мешают - это же аксиома власти!

– А вы не лишний, генерал. Великолепная структура, идеально отвечающая нашим целям и задачам, прекрасно функционирует под вашим руководством. Нас очень мало, - это было сказано с обескураживающей прямотой, - и поэтому нам нужен фундамент, на котором мы будем строить наше здание. Нам нужны и вы, Блад, и мессиры, и хайерлинги, и штампы, и… вы, леди Стэрди.

– Благодарю за комплимент, - отозвалась "роскошная смерть".

– Это не комплимент - это констатация факта. Ваша женщина, лорд-протектор, она… Я не могу сказать с полной уверенностью, но… - гремлин пристально посмотрел на Стэрди. - В её прошлом - в цепи её инкарнаций - есть что-то такое… Я бы на вашем месте, генерал, завёл бы от неё детей - они с высокой вероятностью будут детьми-индиго с оченьвысоким уровнем способностей.

– Может быть, вы ещё посоветуете мне, когда и как часто нам с ней заниматься любовью? - ядовито осведомился окончательно пришедший в себя Джейк.

– Ни в коем случае, - невозмутимо ответил чёрный индиго. - Это исключительно ваше дело.

– Если вы уж меня столь высоко оценили, - вмешалась Стэрди, - могу ли я задать вам вопрос?

– Конечно, леди.

– Вы что-то тут говорили о целях и задачах. Для нас этот предмет ясен: власть над миром… для начала. А вам что нужно? Того же самого? Или ваша цель многограннее?

– Многограннее, леди Стэрди, - вы нашли очень точное определение. Кто такие гремлины? Духи разрушения. Они не могут ничего созидать, они только возвращают любые упорядоченные системы к первозданному хаотичному состоянию. Это и есть наша цель.

– Не понял… - Блад приподнял брови. - Это что же получается, вы воплощение абсолютного вселенского зла? Вырастили на свою голову…

– Абсолютного зла не существует, - равнодушно сказал гремлин. - Можно ли считать злом океанскую волну, мерно крушащую береговые утёсы? Есть созидание, и есть энтропия. И есть носители этой энтропии - мы. В результате долгих и причудливых извивов истории на этой планете возникнет новое гнездо чёрных эсков, вот и всё.

– Чёрные эски? - в свою очередь удивилась Стэрди. - Это ещё кто такие?

– Я тебе потом объясню, - бросил Джейк, - восполню этот пробел в твоих знаниях о Мироздании. Раньше мне всё недосуг было - то стрельба, то интриги, то секс… - спадающее напряжение и алкоголь сделали генерала несколько более разговорчивым, чем обычно.

– Ну хорошо… - протянул он, сделав ещё один глоток и отставляя подальше бутылку. - И какое же место вы намерены занять в нашей - моей - структуре?

– То, которое мы уже занимаем - малозаметное. Будут сменяться поколения, и нас, гремлинов, будет становиться всё больше. Это естественный процесс - его нельзя ускорять или замедлять во избежание ненужных осложнений. Всё пойдёт своим чередом - главное, что начало положено. Мы станем вашей гвардией, лорд-протектор, в преданности которой вы можете не сомневаться. Говорю это от имени всех гремлинов - я признан ими старшим.

– Угу, - буркнул генерал, - могу не сомневаться до тех пор, пока у меня не появится конкурент, который покажется вам ещё более подходящей кандидатурой для строительства вашего Храма Разрушения…

– Не исключено, - признался чёрный индиго. - Но это уже ваша забота не допустить появления такого конкурента. А мы поможем вам добиться власти над всем этим Миром. Поможем и собрать здесь всех детей-индиго со всей планеты - это полностью совпадает с нашими интересами. Как видите, я с вами откровенен. И как подтверждение… - гремлин извлёк из нагрудного кармана небольшой кристалл памяти для компьютера и положил его на стол.

– Что это?

– Здесь вся информация обо всех гремлинах, лорд-протектор. Идентификация, точные сведения о способностях каждого из нас, личные коды, местонахождение, каналы связи. Мы готовы выполнять все ваши приказы в любое время - вы ведь, кажется, мечтали иметь в своём распоряжении бойцов-индиго? Теперь они у вас есть. А мне стоит сменить статус - вы не будете возражать, если ответственным за безопасность уровня "Z" теперь будет новый хайерлинг третьего ранга?

– Не буду - приказ будет завтра же, то есть уже сегодня. И вообще - всех гремлинов я переведу сюда, в Головной Центр. Гвардия вы или нет? Вот и будьте рядышком - на всякий случай.

Чёрный индиго сдержанно кивнул в знак согласия с этим решением и встал.

– Договорились, генерал. Я удовлетворен результатами нашего разговора.

– Будем считать, что я тоже удовлетворён, - пробормотал лорд-протектор. - В первом приближении…

– Разрешите идти? - спросил гремлин, входя в роль исполнительного подчинённого.

– Идите. Хотя постойте - у штампов серийные номера, а у вас - у вас есть имена? Как тебя… вас зовут?

– Меня зовут Энней. Имена всех остальных - там, - чёрный индиго показал глазами на кристалл памяти, лежавший у ног светоносной богини. - Я могу идти?

– Идите, - повторил генерал Блад. - Можете выйти обычным путём.

– Я бы предпочёл удалиться прежним. У охраны на выходе могут возникнуть лишние вопросы. Да и системы наблюдения внешнего контура…

– Хорошо, - согласился Джейк, подумав с нарастающим раздражением: "Гвардеец, так твою… Настоящий солдат не обсуждает приказы командира - он их выполняет! А твоя внешняя покорность - маска, за которой кроется чёрт знает что. Однако выбора у меня нет, к тому же мы действительно нужны друг другу. Вот это поворот - прощальный привет от Арчи, чтоб ему в аду не спалось… Этот Энней обставил наше знакомство именно таким образом не только для сохранения тайны или из любви к искусству театра - ему надо было сразу же показать мне, что в случае чего гремлины достанут меня где угодно, хоть на дне морском. Демонстрация силы, дьявол его подери!".

А Стэрди, провожая глазами исчезающую в стенном проёме тёмную фигуру, подумала: "Штампы, насколько мне известно, создания бесполые. А как с этим делом у гремлинов?".* * *

Хайк быстро освоился в Катакомбах - он даже не ожидал, что это окажется так легко и просто. Первое время он ещё дичился, ожидая подвоха, но уже через несколько дней его настороженность прошла - Волчонок оттаял. Он впервые в жизни ощутил себя равным среди равных инужным.В Приюте, где дети-индиго были объектом изучения (не говоря уже о Трущобе), такого чувства возникнуть не могло - оно появилось только здесь, в Катакомбах, где царила атмосфера дружелюбного внимания и интереса каждого к каждому. Если ты принят, если ты живёшь в пещерах Миктекасиуатль, значит, ты свой, ты часть единого целого, и твоя судьба небезразлична всем членам "горного братства". Никто не будет докучать тебе излишней назойливостью, но если тебе что-то нужно - спроси, и тебе ответят; попроси, и тебе помогут. Это простое правило имело в Катакомбах силу закона, хотя никто никого не принуждал неукоснительно выполнять этот закон - следование неписаному правилу пещер Миктекасиуатль получалось как-то само собой.

И Хайк был горд, когда Родриго (Волчонок про себя называл его "военным вождём", хотя официально этот парень не имел такого титула), увидев в действии "огненную плеть" Хайка, положил ему руку на плечо и сказал с уважением:

– Молодец. Ты - воин.

Всего три слова, но сколько они значили!

Алана Хайк теперь видел лишь изредка - Старик почти всё время проводил в обществе Эухеньи. Его явно что-то связывало с Матерью-Ведуньей - Хайк случайно заметил тонкие светящиеся нити, соединяющие их ауры. Алан тоже быстро стал своим в Катакомбах - даже быстрее, чем Хайк. Старик учил птенцов горного гнезда настоящим боевым заклятьям, и уже через неделю его называли здесь не иначе как "Наставником". Хайк вспомнил, как он сдуру кинулся на Алана в контейнере, и почувствовал стыд - Старик при желании мог справиться с глупым мальчишкой одним движением мысли. И Волчонок старался из всех сил, перенимая у Старика секреты боевой магии - ему очень хотелось заслужить похвалу Наставника.

Хайк стремительно сроднился с обитателями Катакомб, врос в братство, и в немалой степени (хотя в этом он упорно не признавался даже самому себе) ему помогла Наташа. Дочь Диего Рохо умудрялась как-то ненавязчиво оказаться рядом с Хайком именно тогда, когда ему нужно было с кем-нибудь посоветоваться или просто поговорить. Всего через неделю мальчик настолько привык к этой шустрой девчонке, что её отсутствие уже воспринималось им как нечто необычное. Наташа умела слушать - редкий дар для людей вообще и для детей-индиго в особенности, - и Хайк рассказывал ей о себе. Девочка слушала внимательно, она сопереживала, и Волчонок рассказал почти всё: о детстве, о свалке, о Приюте. Но именно почти - о Мэй Хайк умолчал: он инстинктивно чувствовал, что этой темы лучше не касаться. А когда он рассказал о своём побеге и о кровавом столкновении с шайкой Злыдня, Наташа прошептала:

– Бедный ты мой… Это ведь так страшно - сжечь живых людей…

Потом она несмело протянула руку и осторожно погладила Хайка по жёстким волосам, и это было так неожиданно и… приятно, что у мальчишки перехватило дыхание. Наташа тут же сконфузилась и отняла ладонь, но они ещё несколько минут сидели рядом, старательно глядя в разные стороны. К счастью, неловкость разрядило появление Андрея, позвавшего их ужинать. Сын Диего прекрасно видел, что творится с его сестрой, но великодушно делал вид, будто ничего не замечает - с него хватило и того, что Наташа перестала донимать его постоянным упоминанием "прекрасной аргентинки" к месту и не к месту.

Охватившее Публо-дель-Рио безумие не коснулось Катакомб, да и размах волнений в Городе-на-Реке был далеко не тот, что на севере. Жители этих мест вообще скептически относились к "россказням гринго", считая, что "всё зло идёт с севера". Погромы устраивали в основном разношёрстные уличные банды, надеявшиеся половить рыбку в мутной водичке, и полиция быстро их утихомирила. А в Катакомбах за несколько дней прибавилось учеников - сюда бежали опасавшиеся за свою жизнь и за жизнь своих детей. По большей части это были самые обычные люди, но среди них оказалось и несколько детей-индиго - Эухенья вдвоём с Аланом распознавали таких за считанные мгновения.

Разведчики Родриго вели себя в городе очень осторожно, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания и всячески избегая любых конфликтных ситуаций. "У вас в руках Сила - не обрушивайте её на беспомощных, - говорила Эухенья. - Если на вас бросается безумец - отойдите в сторону, и он пробежит мимо. Бойтесь зря лить кровь - её запах пьянит, и очень легко войти во вкус". Но однажды взбудораженная кем-то толпа переправилась через реку и двинулась к пещерам Миктекасиуатль.

Встревоженный Родриго вызвал наверх на помощь воинам всех мальчишек и девчонок, владеющих боевыми заклятьями, и Хайк, глядя сверху вниз на приближающуюся толпу, уже предвкушал, как он будет хлестать это многоголовое тупое стадо огненными плетями. Но до этого дело не дошло - навстречу людям вышла сама мать Эухенья. Колдунья остановилась в нескольких шагах от волнующейся человеческой массы, негромко что-то сказала, и… толпа дрогнула: люди, виновато опустив головы, поспешно двинулись обратно к реке. Хайк не мог сказать, пускала ли ведьма в ход магию - во всяком случае, он ничего не почувствовал.

Зато сама Мать-Ведунья почувствовала: проходя мимо учеников, она коснулась их аур, прочла возбуждённые мысли готовых к бою людей-индиго и сурово сказала Волчонку:

– В тебе растёт змея - берегись.

Алан бросил на Хайка укоризненный взгляд, и мальчишке снова стало стыдно - так стыдно, что ему захотелось забиться в самый тёмный закуток Катакомб и не высовываться оттуда неопределённо долгое время. Его спасли от этого жгучего стыда только понимающие и ласковые глаза Наташи, очень вовремя - как всегда - оказавшейся рядом с ним.

Шли дни. Минуло около трёх недель.* * *

– Был и есть Вечный Хаос, откуда вышло всё Сущее и куда оно уйдёт, когда придёт Срок; уйдёт, дабы возродиться вновь, и так без Конца и Начала. Была и есть Вселенная, сотканная из мириадов Миров, связанных между собой. Были и есть Миры, разделённые неизмеримыми безднами; у каждого Мира своё солнце, своя звезда, и россыпь этих звёзд украшает ночное небо. Миры эти далеки, но дойти до них можно, надо только научиться ходить…

Голос Матери-Ведуньи заполнял весь Зал учеников, втекая в каждый его уголок. Она говорила - её слушали. Понимали. Запоминали.

– Были и есть Миры, которые и далеки, и рядом. Они невидимы, неощутимы, но они есть. Они сцеплены в единое Целое и пронизывают друг друга; они привязаны к нашему Миру,как тень к её обладателю. Точнее, как множество теней, отбрасываемых одним и тем же предметом, освещённым с разных сторон. Вот только трудно сказать, что есть тень, ачто есть то, что отбрасывает эту тень - все Миры равнозначимы. И этих Миров можно достичь, надо только научиться летать…

– Прости меня, мать Эухенья, - плечистый парень переминался с ноги на ногу у входа в Зал, явно сожалея, что ему пришлось прервать Мудрую. - Меня послал Гонсало, старший вечерней стражи. Пришли две девушки - одна постарше, другая помоложе. Обе - индиго. Сильные - особенно та, что постарше. Они с севера, мать Эухенья, - Гонсало считает, что это важно.

По пещере пронёсся лёгкий шорох: о том, что творится на севере, здесь знали все. И если оттуда пришли индиго-беглянки, то Гонсало прав - это действительно важно. Эухенья и Алан обменялись быстрыми взглядами.

– И ещё, мать Эухенья. Они обе гринго…

– Это неважно, Луис.

– …и у одной из них - у той, что постарше, - на шее такое странное ожерелье: змея, свившаяся в кольцо и чуть приподнявшая голову.