Чтение 3–й страницы книги ~Последний алхимик~

Лето было в разгаре. Запираться в такую погоду от свежего воздуха казалось просто кощунством, и все окна лаборатории были распахнуты, невзирая на надоедливый тополиный пух, так и норовящий забраться в самые потаённые уголки.

Но сегодня на эти липучие белые пушинки никто не обращал внимания — лаборатория праздновала «трудовую победу», как выразился Никодимов, так и не отвыкший полностью от речевых анахронизмов.

Разработанные командой Свиридова ароматизаторы оправдали надежды инициаторов проекта. Новинка произвела заметный эффект на рынке, и компания «Эйч-Эл-Пи» радостно подсчитывала прибыль. Институту прикладной химии и конкретно лаборатории синтеза перепало от щедрот довольных заказчиков, и по этому поводу решено было устроитьбанкет для виновников торжества.

Варианты рассматривались разные — от снятия какого-нибудь загородного ресторана до организации фирменной корпоративной вечеринки в конференц-зале НИИ с выездным VIP-обслуживанием, однако Александр Николаевич сумел зацепить ностальгические струны в душе директора и уговорил Антона Степановича устроить дружный междусобойчик прямо в лаборатории, причём непременно в рабочее время, как в былые годы.

Конечно, до питья портвейна из мензурок дело не дошло: времена всё-таки другие. Официантки из институтской столовой (при деятельном участии женской половины штата лаборатории) за пару часов сервировали вполне приличный стол, украшенный элитными напитками, нещадно отгоняя от него излишне ретивых помощников, непременно желавших снять пробу.

Официальная часть была короткой, но содержательной.

— Дорогие коллеги, — начал директор, когда суета улеглась, и народ рассредоточился по помещению, поглядывая на уставленный разнокалиберными блюдами и бутылками стол, — друзья! Вы сделали… — тут он запнулся, подыскивая нужные слова, которые не прозвучали бы двусмысленно. — Поздравляю — вы подтвердили высокую репутацию нашего института. А теперь я предоставляю слово представителю филиала концерна «Health, Life and Pleasure» в России господину Агрозкину. — Никодимов повернулся к темноволосому человеку в деловом костюме. — Прошу вас, Яков Михайлович.

— Господа, — начал тот хорошо поставленным баритоном. — Потребительский рынок — а это основной индикатор эффективности любого начинания — по достоинству оценилвашу работу. Успех полный! Наша продукция, модифицированная с вашей помощью, продаётся по всему миру и пользуется большим спросом. Наш отдел по связи с общественностью получает множество изъявлений благодарности — нам пишут и звонят молодожёны, супруги со стажем, тинэйджеры и даже представители сексуальных меньшинств. Да, да — эта наша новая продукция понравилась всем, очень понравилась! Я с глубочайшей радостью могу вам сообщить, что многолетний контракт корпорации «Эйч-Эл-Пи» с вашим институтом уже подписан. Мы не намерены останавливаться на достигнутом — рассматривается возможность применения ароматизаторов в изделиях из ассортимента секс-шопов. А это миллионы новых покупателей — мы уверенно лидируем на этом рынке!

«Нет, это не бред, — обречённо подумал Алхимик, заметив алые пятна, проступившие на пергаментном лице Никодимова, — это уже шизофрения! Женщины должны любить мужчин и рожать детей, а не самоудовлетворяться при помощи вибраторов и искусственных фаллосов с ароматом цветущих роз! И мужчины должны любить женщин, а не тыкать друг друга в грязные дырки, предназначенные природой совсем для другого!».

— Я уполномочен выполнить приятную обязанность, — господин Агрозкин сделал жест фокусника, извлёк из внутреннего кармана пиджака пачку конвертов и высоко поднялеё над головой, — вручить всем сотрудникам вашей лаборатории премию от фирмы за успешно выполненную работу. Прошу вас, господа.

Последовало оживление в зале — Яков Михайлович читал фамилии, и бойцы команды Свиридова один за другим получали плотные белые прямоугольники. Саша заметил, как округлялись глаза тех, кто украдкой заглядывал внутрь, и понял, что содержимое конвертов впечатляет.

«Да, — признал Александр Николаевич, — работать они умеют. Проскочить все этапы разработки проекта от замысла до внедрения в столь сжатые сроки — нам такое и не снилось. Экономика на золотом допинге — это спортсмен, изумляющий суровых судей и срывающий аплодисменты публики. Правда, остаётся вопрос о побочных эффектах допинга, но поисками ответа на этот вопрос никто особо не заморачивается…».

— А для вас, господин Свиридов, — услышал он, — приготовлен персональный подарок. — Господин Агрозкин сделал эффектную паузу. — Ключи от автомобиля «лексус»! Машина, — Яков Михайлович величественно повёл рукой в сторону раскрытого окна, — стоит во дворе института и ждёт своего владельца! Поздравляю вас, Александр, и надеюсь на продолжение нашего с вами плодотворного сотрудничества.

— Я… Спасибо, — смущённо пробормотал заведующий лабораторией на фоне тихого и восхищённого всеобщего «ого-го-го…».

Неофициальная часть оказалась куда более продолжительной — пили, ели, шутили, смеялись. Свиридов наблюдал за выражением лиц своих подчинённых и видел, что его люди искренне довольны. «Ещё бы, — подумал он, — заработать такие деньги за считанные месяцы. Но кто сможет осудить моих ребят и девчонок за то, что они хотят хорошо одеваться, жить в хороших квартирах и ездить на курорты? Они честно выполнили порученную им работу, и за эту работу им хорошо заплатили — кто будет ломать себе голову над сутью этой работы? Надо жить и радоваться жизни, а ты — ты просто старый брюзга, Алхимик…».

Улучив момент, он подошёл к Никодимову.

— Антон Степанович, у меня есть к вам одно предложение.

— Слушаю вас, Александр Николаевич, — с готовностью отозвался директор.

— Мне эта машина, честно говоря, как петуху тросточка. Возить мне на ней некого, да и не люблю я, признаться, это дело. Кататься по нынешнему Питеру на автомобиле — тот ещё спорт. Ни проехать, ни припарковаться, да ещё гадать при этом, что случится раньше — ты в кого-нибудь врежешься или тебя помнут? Нельзя ли перевести этот чёртов «лексус» на баланс института — пусть будет служебным, — а я бы взял деньгами?

Никодимов не успел ответить — рядом с ними возникла Юля, появилась мгновенно и бесшумно, словно по мановению волшебной палочки. В руке она держала недопитый бокал с шампанским, и, судя по её раскрасневшемуся лицу, бокал этот был далеко не первым. Да и не стала бы скромная лаборантка, пребывая в трезвом уме, запросто вмешиваться в разговор мэтров — пусть даже в неформальной обстановке.

— Как это некого возить, Александр Николаевич? Вы теперь на коне — к вам теперь выстроится целая очередь претенденток на вашу благосклонность! Жених с «лексусом» — это звучит гордо! — Глаза девушки азартно блеснули. — Ваше здоровье!

— Что-то я пока не наблюдаю никакого столпотворения под окнами своей квартиры, — отшутился Саша.

— Будет! — безапелляционно заявила Юля. — Земля слухами полнится! Информация о резком росте вашего благосостояния ещё не дошла до наиболее активной части женского населения Санкт-Петербурга. Погодите, вы ещё прятаться будете от настырных поклонниц!

«Земля шлюхами полнится, — мрачно подумал Свиридов. — Я бы предпочёл, чтобы любили меня, а не мои деньги. Вот такой уж я обскурант… Можно, конечно, последовать примеру приснопамятного герра Дитриха, заполучившего жену-сиделку, но меня это как-то не особо воодушевляет…». Он хотел было одёрнуть Юлю, но передумал. Шалит девочка, ну и пусть себе шалит. За те три года, которые девушка проработала в его лаборатории, Саша ни разу не сумел понять с ходу, когда она шутит, а когда говорит серьёзно. Не мог он и понять, почему Юля вообще застряла в институте. Химия — явно не её призвание, перспектив не просматривается. А должность лаборантки — это же курам на смех: ниденег, ни славы. Правда, Юлю здесь ценили за лёгкий характер и за умение выступать в роли ингибитора любых конфликтов, но о себе-то ведь ей тоже стоит подумать!

И тут его осторожно взяли за рукав.

— Александр Николаевич, вас к телефону.

— Вот же балбесы, — сердито фыркнул завлаб. — Ведь предупредил же я коммутатор, чтобы не переводили к нам звонки. Праздник у нас, гуляем, все ушли на фронт!

И услышал в ответ чуть виноватое:

— Это из милиции, Александр Николаевич…
* * *

Человек в зеленоватой куртке и в такого же цвета шапочке привычным движением отдёрнул простыню.

— Узнаёте? — спросил следователь.

В первый миг Свиридов чуть было не сказал «нет» — лицо молодого парня, лежавшего на оцинкованном столе морга, показалось ему абсолютно чужим и незнакомым, никогда ранее не виденным, но уже в следующую секунду Александр Николаевич понял: да, это он. Дима. Сын. Просто лики мёртвых иногда очень сильно отличаются от лиц живых…

— Да, — хрипло произнёс Саша. — Узнаю.

У него запершило в горле, и сильно защипало глаза — наверно, это от резкого запаха формалина, витавшего в залитом холодным светом люминесцентных ламп помещении.

— Дмитрий Александрович Свиридов, восьмидесятого года рождения?

— Да.

«Дима… Когда мы с тобой виделись в последний раз? Три года назад, мельком…А ты совсем не изменился, сынок… И та же родинка над левой бровью… Только вот не было над правой бровью этой страшной чёрной дырки…».

— Эта публика частенько пользуется чужими документами, — объяснил следователь, когда Саша расписался в акте опознания трупа, — нам надо было удостовериться.

— Как это случилось?

— Обычное дело, — следователь пожал плечами. — Столкнулись интересы двух групп наркоторговцев. Делёжка сфер влияния и рынков сбыта называется. Постреляли немного, в итоге — шесть трупов, — молодой парень в форме говорил равнодушно, для него эти разборки давно уже сделались рутинным понятием. — Вы свободны, Александр Николаевич. Если нам потребуется ещё что-то уточнить, мы вам позвоним.

«Вот и всё… — подумал Свиридов. — Ну да, обычное дело. А ты что, ждал выражений соболезнования? Это для тебя Дима сынок, кровиночка, а для других он — «эта публика». Застрелили бандита — туда ему и дорога! Какая причина для всенародной скорби? Сколько таких вот молодых парней ежедневно гибнет на дорогах, от несчастных случаев и в горячих точках? Оплакивать всех — времени не хватит…».

В крематории они были только втроём: Аня, Зинаида Матвеевна и сам Свиридов. Он ждал появления на похоронах крутых парней на «джипах» и «мерседесах», однако никто из«соратников» его сына так и не явился — надо полагать, у них на то имелись свои резоны.

Зинаида Матвеевна, вопреки опасениям Алхимика, смерть внука перенесла спокойно — она давно уже поставила на нём крест. Всплакнула, вытерла слёзы и тихо сказала Саше:

— Прости меня, сынок. Проглядела я его… И его, и Анечку…

Александр Николаевич промолчал, подумав про себя: «Все мы виноваты, мама, — и я со своей наукой, и Людмила со своими запросами-замашками… Что уж теперь виноватых искать…».

Аня тоже долго молчала и только уже на поминках зло и коротко бросила:

— Сегодня он, завтра я — все там будем. Бежим за золотым туманом, спотыкаемся и ломаем себе шеи. — Опрокинула в рот гранёный стаканчик с водкой, вытерла губы тыльной стороной ладони и добавила: — Вот такая эпитафия…

Самому же Саше было тяжело — он даже не ожидал от себя такой реакции. «Человек смертен, — размышлял он, по привычке раскладывая мысли по полочкам — так, как он обычно делал при обдумывании какой-нибудь научной проблемы, — а дети — это его продолжение и шанс на истинное бессмертие… Когда уходят старики — это нормально, это закон природы, а вот когда умирают — и тем более гибнут — молодые… Родители тяжело переживают смерть своих детей потому, что лишаются этого продолжения и этого шанса… И вдвойне тяжело, когда ты знаешь: другого шанса у тебя уже не будет — не те годы…».

Он подолгу засиживался теперь в лаборатории после конца рабочего дня, загружая мозг работой и оттягивая возвращение в свою пустую квартиру, где горькие мысли тут же накидывались на него голодными комарами, зудели и жалили. Однако даже в его рабочем кабинете выползали из тёмных углов призраки воспоминаний — так было и на этотраз.

Саша вспомнил, как маленький Дима упал с ледяной горки и расшиб нос, но держался изо всех сил, чтобы не расплакаться, и только повторял сквозь зубы: «Я мужчина потому что…». Он вспомнил, как они играли с сыном в «морской бой», передвигая по клеточкам карты пластмассовые кораблики, и яростно спорили над каждым ходом, не желая уступить друг другу; вспомнил, как сын хвастался своими успехами в каратэ, демонстрируя отцу ужимки и прыжки с экзотическими названиями. Но Александр Николаевич никак не мог вспомнить, где же пролегла та роковая грань, переступив которую, Дима стал неотвратимо соскальзывать в чёрное никуда.

Да, сын верховодил в дворовых компаниях, кулаками отстаивая своё первенство среди сверстников, но такое было во все времена, и маленький Саша в своё время тоже через это прошёл. Так почему же Саша стал Александром Николаевичем, а Диме никогда уже не быть Дмитрием Александровичем? Может, это произошло потому, что сменились приоритеты? Дети перестали хотеть стать космонавтами — героями сделались доморощенные «крестные отцы», и тёк в юные души яд видеокассет, внушавший незатейливые истины: «Прав тот, кто сильнее и безжалостнее, кто лучше дерётся и лучше стреляет! Если ты настоящий «парень из стали», то возьми этот мир за глотку и вытряси из него как можно больше денег — тогда ты король! А убить человека — это же так легко и просто, смотри!». И этот яд действовал…

Аня хоть окончила институт культуры, не скатилась до уровня «интердевочки», а Дима поступил только для отмазки от армии, взял пару призов на каких-то соревнованиях, а потом с головой нырнул в уголовную романтику, прельстившись «лёгкими» деньгами. Ушёл из дома, жил у какой-то девицы, а потом его след и вовсе затерялся. С тех пор Свиридов видел сына всего два раза — третий раз он увидел его уже в морге.

Саша закрыл лицо ладонями, с силой потёр его, а когда опустил руки, ему показалось, что один из призраков вдруг обрёл плоть — он увидел в полусумраке кабинета, за границей светового круга, отбрасываемого настольной лампой, смутный контур человеческой фигуры. Фантом сделал шаг вперёд, пересёк границу света и тьмы, и Свиридов с удивлением узнал в этом материализовавшемся призраке лаборантку Юлю.

— Александр Николаевич, — негромко сказала девушка. — Ну что вы здесь сидите? Поздно уже — десятый час. Пойдёмте, я вас домой провожу.

«Опять шутит? — мелькнуло в голове Александра. — Или…». И тут он вдруг ощутил, как у него в груди словно лопнул какой-то застарелый нарыв, лопнул и растёкся жгучим гноем. И Саша ответил — будто плюнул Юле в лицо:

— Что, Юленька, спешишь застолбить место в моей постели? Жених с «лексусом» — это звучит гордо? Ну, «лексуса» у меня уже нет, но деньги — деньги есть. Так что…

Юлины глаза мгновенно наполнились слезами и сделались огромными — на пол-лица.

— Дурак ты, Алхимик, — прошептала она. — Господи, какой же ты дурак! А я-то какая дура несусветная…

Она повернулась и опрометью выскочила из кабинета…

На следующий день Юля подала заявление на увольнение, и Свиридов молча его подписал, избегая встречаться с девушкой взглядами. Наверно, ему правильнее было бы поговорить с ней, объясниться, извиниться, в конце концов. Юля ждала его слов — он это чувствовал. Но нужных слов Саша так и не нашёл.
* * *

«Это же… Это же голова дракона! Да, да — драконья голова! Какое совпадение…».

Алхимик отступил на шаг и ещё раз оглядел собранную конструкцию. Она походила на гигантское яйцо, а ещё — на голову огромного ящера. Тёмные внешние стороны вогнутых зеркал, сплошь покрывавшие эту голову, казались чешуйками — между ними почти не было зазоров, к тому же узкие щели перекрывались спинками зеркал второго, внутреннего слоя. С одного горизонтального конца это «яйцо» было замкнутым — там оставалось только одно небольшое отверстие, — а с другого приоткрытым, точь-в-точь наподобие распахнутой пасти; маленькая площадка внутри «яйца» напоминала прижатый язык.

…Кулибин постарался на совесть. «Всё, Николаич, — просто и без пафоса сказал он в один прекрасный день, — запчасти готовы. — И добавил, хитровато глядя на Свиридова: — Где собирать будем, а?».

Саша не стал играть с Левшой в прятки-недомолвки и ответил прямо: «У меня дома». Старый механик ничуть не удивился — похоже, именно такого ответа он и ожидал. «Лады, — уронил Кулибин, — ящичек припасён. Переложу зеркала ветошью, чтобы не поцарапались, и забирай. А лучше давай-ка вот как сделаем: в пятницу я поеду на склад, заодно и завезу тебе твою фисгармонь. Несолидно как-то завлабу всё это хозяйство в рюкзаке на горбу тащить, да и вопросов лишних не будет, верно?». Всё он прекрасно понимал, старичок-боровичок…

А приехав в одиннадцать утра к Свиридову домой (Александр Николаевич в этот день не пошёл в институт, сославшись на «важные обстоятельства» и передав бразды правления своему заму) и аккуратно поставив на пол в прихожей увесистый «ящичек», Левша вытер со лба бисеринки пота и заявил: «Давай-ка я тебе помогу собрать твой адский агрегат. Ты у нас, конечно, мужик головастый, но руки у тебя под известно что заточены. И не спорь, я всё равно уже машину отпустил».

Алхимик спорить не стал — он прекрасно понимал, что без Иваныча сборка затянется на неопределённо долгое время.

Они провозились до шести вечера, собирая решётчатый каркас и устанавливая на нём зеркала. Работали сосредоточенно, без лишних слов, лишь изредка перебрасываясь краткими фразами, — процесс монтажа «драконьей головы» оказался очень кропотливым.

Когда дело было сделано, Саша достал толстую пачку тысячных купюр и протянул её Кулибину.

— Это тебе, Георгий Иванович. По ведомости прошла только оплата изготовления двух десятков зеркал для аппаратуры спектрального анализа, а это, сам понимаешь, слёзы. Бери, бери — честно заработал.

Левша степенно взял деньги, шевельнул седыми бровями и спросил:

— И что же всё-таки такое у нас получилось, Александр Николаевич? Какой самогон твоя машина гнать будет? Ты не сомневайся, я попусту языком молоть давно отучился: дело — оно пустозвонства не любит. Но интересно мне — врать не буду. Всю жизнь мечтал что-нибудь такое-этакое сотворить, особенное.

— Время я хочу сгустить, — чуть поколебавшись, ответил Саша, лишь самую малость погрешив против истины.

— Ого! — неподдельно изумился Кулибин. — Собак, что ли, голубых будешь делать?

— Каких собак? — не понял Алхимик.

— Голубых. Читал я один рассказ фантастический, давно ещё, так там изобретатель из сгущённого времени пепельницы делал, а потом собачьи фигурки на продажу.

«Вот уж не знал, что наш народный умелец любит фантастику!» — подумал Александр Николаевич.

— Люблю я фантастику, — очень серьёзно сказал Левша, словно услышав его мысли. — Если бы люди не фантазировали, доселе бегали б в звериных пиджаках на голое тело дас дубьём, я так думаю.

— Ага, и ароматных презервативов не было бы, — усмехнулся Свиридов.

— Ну, это уже блажь, Николаич, — и такое бывает. Ведь когда руду добывают, сколько пустой породы перелопачивают? К тому ж ты в тени резинок этих порезвился — не так разве? Вот только собаки эти голубые — тоже блажь, зряшное дело.

— Нет, — успокоил его Саша, — собак я делать не буду. Тут штука серьёзная получиться может, очень серьёзная… Ладно, Георгий Иванович, время уже позднее. Спасибо тебе за помощь. Если дело пойдёт — твое имя обязательно будет упомянуто. Веришь мне?

— Верю. Я ведь тебя не первый год знаю — для другого человека, может, и не стал бы я спешить-надрываться, да душу вкладывать. Может, ещё помочь? Я так понимаю, ты сейчас настроить свой аппарат намерен?

— Правильно понимаешь. Но помощь мне больше не нужна, и не стоит тебе больше тут находиться, Георгий Иваныч. Этот гиперболоид инженера Свиридова, — Алхимик кивнул в сторону чешуйчатого сооружения, — может и рвануть. Не надо тебе быть рядом — ты своё дело сделал на пять с плюсом. И не спорь.

«Если процесс станет неуправляемым, — подумал он, когда за Кулибиным закрылась дверь, — то от всего города ничего не останется. С такими силами не шутят… И тебя, Левша, не минет чаша сия. Просто есть моменты интимные — в первую брачную ночь присутствие посторонних излишне. Так что прости, Иваныч, но роды я сам приму, без бабок-повитух».

Он вернулся в комнату и тут только заметил, на что похоже его детище…

Саша ещё немного постоял перед причудливой конструкцией, затем вытащил из шкафа давно пылившийся там старенький газовый лазер, установил его на столе по оси «драконьей головы» и решительно щёлкнул тумблером.

«Яйцо» заискрилось, засверкало сотнями ярких белых огней. Попавший на входное зеркальце луч многократно отразился от десятков других зеркал, превратив чешуйчатую сферу в подобие огромного драгоценного кристалла. «Красиво» — подумал Алхимик и взялся за настройку.

Он подгонял, регулировал углы наклона каждого из двухсот сорока зеркал, сверяясь с расчётами. Постепенно свечение «драконьей головы» становилось всё более равномерным, отдельные блики сливались в общий фон, а светлое пятно на площадке-«языке» делалось всё ярче и ярче, одновременно уменьшаясь в размерах. И наконец оно сжалосьдо яркой точки.

Алхимик перевёл дух. Выпил чашку кофе, жадно выкурил сигарету. Точка на «языке» свидетельствовала о том, что фокусировка доведена. Теперь оставалось дать инициирующий импульс, нарушить миллиарднолетнее равновесие, и по пути, прочерченному лазерным лучом, хлынет густеющий поток энергии — энергии времени.

По хребту скользнула холодная струйка. «Страшно, да? — спросил он сам себя и сам же ответил: — Страшно. Если процесс будет нарастать относительно медленно, можно успеть его прервать — для этого достаточно расфокусировать всего одно зеркало, любое. А если случится худшее, я даже не успею ничего почувствовать — какое ни есть, а успокоение…». О миллионах людей, спокойно спавших в ночном городе, Саша почему-то не думал.

Он собрал цепи контроля, подключил компьютер и ещё раз проверил всю установку. Выкурил ещё одну сигарету, глубоко вздохнул и замкнул разрядный контур конденсаторной батареи.

Сначала ничего не произошло. Обожгла мысль: «Неужели неудача?» — это показалось Александру куда более страшным, чем мгновенный коллапс всей планеты по имени Земля. А потом…

Свечение «драконьей головы» изменило цвет — оно стало голубоватым. А белая точка на «языке» — от неё повеяло такой мощью, что Саша невольно зажмурился, но тут же снова открыл глаза. «Вот оно, — потрясённо думал он, — вот оно! Водородный взрыв в сотню мегатонн, сжатый до размеров игольного острия!». На сверкающую точку можно было смотреть, она не жгла, однако Алхимик ощущал всем своим существом, какая в ней кроется сила. А когда он посмотрел на дисплей с оценкой количества располагаемой энергии, у него перехватило дыхание. «Что там город — тьфу! Остриёэтойиглы способно пробить дырку в измерениях — дырку, через которую вся наша Вселенная вытечет, как вода из ванной с вынутой пробкой!».

Он на ощупь, не отрывая взгляда от белой точки в «пасти дракона», нашёл стул и сел. «Тебе нужна была точка опоры, Мегабайт, чтобы перевернуть Землю? Этих точек есть у меня!».

Посидев так с минуту, Саша встал, подошёл к телефону и набрал номер Зелинского.

— Вася, — хрипло сказал он в трубку, не узнавая собственного голоса. — Что? Четыре часа утра? Мне плевать, с кем ты спишь! Слушай меня сюда — живо выбирайся из тёплойпостели и дуй ко мне. Да, срочно. Нет, я не шучу. И самое главное — захвати с собой диск с твоим «Тетрисом». Ты меня понял? Всё. Жду.

Повесив трубку, он повернулся к «драконьей голове», усмехнулся и спросил у неё:

— Ну что, ты отдашь мне своё золото, мёртвый дракон?
* * *

Зелинский приехал быстро — в предельно раздражённом состоянии.

— Чтоб тебе самому позвонили в самый неподходящий момент! — обрушился он на Сашу, едва переступив порог. — Авось навеки заклинишься в самой сладкой позе! Я такую тёлку вчера в кабаке снял — только-только на вторую серию пошли! Чтоб тебе… — Но тут он разглядел лицо Алхимика и особенно выражение его глаз и мигом поперхнулся собственным красноречием.

— При проведении интимных мероприятий соблюдайте правила техники безопасности, — холодно посоветовал Свиридов, — заранее отключайте все линии связи. Ты диск привёз? — Вася молча кивнул. — Тогда пошли.

Долгих объяснений не потребовалось — суть Мегабайт уловил с ходу.

— Ну, Алхимик, — восхищённо пробормотал он, внимательно рассматривая «драконью голову», — у шокированной публики нет слов. Синтезатор вещества с заданными свойствами — нобелевская премия плачет по тебе горючими слезами!

— Это не синтезатор, Вася, — уточнил Александр, — это генератор энергии времени. Но эта штука станет синтезатором, когда ты прицепишь к ней свой софт. Усёк? Мне нужна информационная программа-катализатор, по которой будут перестраиваться не молекулы, а уже сами атомы вещества. Исполнительная периферия реализована, энергии неограниченное количество, дело за малым — за алгоритмом синтеза. Исходное вещество, — он подкинул на ладони грузило, много лет провалявшееся в шкафчике с инструментами, гвоздями и прочей хозяйственной мелочью, — свинец. Конечное, как ты уже, наверно, догадался, — золото. Вот тебе компьютер — действуй-злодействуй. А я пошёл спать — скоро сутки, как на ногах.

С этими словами Саша демонстративно улёгся на диван, повернулся лицом к стене и в самом деле уснул, хотя был уверен, что нипочём не заснёт из-за нервного возбуждения. И проснулся — как ему показалось, всего минут через десять, — от ощущения тормошащей руки на своём плече.

— Вставай, гениальный, — услышал он голос Мегабайта, — хватит сидеть на спине. Вставай, вставай, нас ждут великие дела! Запускай свою шарманку, Алхимик, — заклинание готово.

Свиридов продрал глаза и взглянул на часы — половина двенадцатого. «Молодец, Василий, — подумал он, — проворно управился». Чувствуя себя отдохнувшим и посвежевшим, Саша наскоро ополоснул лицо холодной водой и сварил кофе себе и Васе. Есть не хотелось — магия «драконьей головы» неудержимо влекла обоих друзей.

Алмазное свечение «яйца» уже не вызвало у Александра мистического трепета, хотя Зелинский, впервые наблюдавший это зрелище, буквально застыл в немом изумлении. Проверив настройку фокуса и накрыв белую точку на «языке» чуть сплющенной свинцовой бусинкой, Саша выключил лазер и бестрепетно активировал генерирование энергии времени. На этот раз страха не было — была полная уверенность в том, что всё пойдёт как по маслу.

И родился голубой свет. По чешуйкам то и дело пробегали быстрые крошечные искры — импульсный блок, управляемый код-программой, булавочными уколами заставлял слепую вселенскую мощь повиноваться — острый анкас погонщика доходчиво объяснял слону, что нужно делать.

Друзья затаили дыхание, не отрывая глаз от серой бусинки в «пасти». Прошло пять минут, десять, пятнадцать…

— Ничего… — выдавил из себя Мегабайт. — Она как была, так и осталась… Может, не так лежит? Сместилась?

— Погоди, — отозвался Алхимик, — рано ещё. И не вздумай совать туда руки — никто не знает, чем это может кончиться.

Он поискал глазами сигареты, нашёл, разодрал пачку — пальцы не слушались, первая сигарета сломалась у него в руках, — щёлкнул зажигалкой и услышал:

— Смотри…

Бусинка меняла цвет — она желтела прямо на глазах, наливалась янтарём.

— Работает… — выдохнул Мегабайт. — Работает! — повторил он, стиснув плечо друга. — Работает, блин!!!

…Они сидели друг напротив друга, пили коньяк и смотрели на золотую чечевичку, лежавшую перед ними на маленьком блюдечке с голубой каёмкой.

— Ну, Саня, всё, — в который уже раз повторял Зелинский. — Мы с тобой на коне и при шпаге! Ты хоть представляешь, что ты сделал?

— Мы, Вася, мы сделали, — поправил его Свиридов, подумав при этом: «Очень хорошо представляю — лучше, чем ты можешь даже предположить, Василий Сергеевич».

— Философский камень… — Мегабайт наполнил рюмки. — Ну, Александр Николаевич, за тебя! Алхимик ты — алхимик и есть! — Он осторожно покатал по блюдцу золотую бусинку, словно желая лишний раз убедиться в её осязаемой реальности. — Теперь мы на коне — весь мир у ног! Деньги — им всё подвластно! Плюнь на свою Регинку — ты теперь сможешь хоть каждый день брать себе свеженькую девственницу, любого фасона, хоть студентку, хоть топ-модель! Побегут сломя голову, раздеваясь на ходу! Да, блин, вот уж не думал…

— Погоди предаваться гаремным мечтам, — охладил его Саша, — это золото ещё надо превратить в дензнаки, а уж потом…

— Не проблема, — тут же отозвался Зелинский. — Я уже думал об этой теме. Есть у меня друзья-приятели — из тех, что когда-то промышляли выскребанием драгметаллов из старой электроники. Они теперь серьёзными людьми стали, приподнялись, по мелочам не работают. Но наэто, — он показал глазами на жёлтую бусину, — клюнут всенепременно! Так что за сбыт не волнуйся — наладим. Ты мне лучше вот что скажи — сколько мы с тобой можем выдать на гора? Ты прикидывал производительность своего чуда техники?

— Килограмм в неделю — легко.

— Это в месяц, — Мегабайт на секунду задумался, — сто пятьдесят тысяч баксов. Круто! А больше?

— Можно гнать хоть тоннами, — Александр пожал плечами, — но для этого нужна более мощная установка. Зеркал тысячи две, да в три слоя, да размерами не с ладонь, а раз в десять-пятнадцать побольше. Нам вдвоём не потянуть — на такой агрегат нашего Кулибина уже не хватит. Это уже промышленные масштабы, друг мой. Да и где мы такую махину поставим? Арендуем на год Кировский стадион и наймём для охраны весь питерский ОМОН? А в принципе — теоретически — золото можно делать в неограниченном количестве, причём из чего угодно. Изменишь программу, и все. Правда, с увеличением размеров будут нарастать погрешности, так что некий предел наверняка есть. Только нам эти заоблачные выси уже до фени — будем реалистами, Вася.

— Будем! — жизнерадостно согласился Зелинский. — Реклама нам с тобой ни к чему — уйдём в глухое подполье. Ну, — он вновь потянулся за бутылкой, — ещё по одной?

— Давай. Только вот ещё что — нам нужен страховой полис.

— Не понял, — горлышко бутылки зависло над рюмкой, прервав своё наклонное движение. — Что ещё за полис?

— Рано или поздно — ты наливай, наливай! — нас с тобой вычислят. Те же твои друзья-приятели серьёзные заинтересуются: и что это за такая Курочка Ряба несёт и несёт Василию Сергеевичу Зелинскому золотые яйца? А не посмотреть ли на эту курочку вблизи, взглядом опытного орнитолога? Есть и другой вариант — придут к нам как-то под вечер суровые люди со строевыми причёсками, возьмут под белы рученьки и доставят в серое здание на минус седьмой этаж. А там…

— Не каркай, Саня, — оборвал его нахмурившийся Мегабайт, — ближе к делу.

— Так я исключительно по делу! Изготовление золота — это тебе не самогон гнать. Это экономическое преступление, а за преступления против себя, любимого, любое государство во все времена карало куда более жестоко, чем за преступления против своих граждан. Вот на этот случай нам и надо застраховаться.

— Как?

— Просто. Как в детективах — «если со мной что-нибудь случиться, то…».

— И чем же ты хочешь напугать братков или хмурых дядей из силовых структур?

— Оглаской. Ты прикинь, такая машина, — Саша мотнул головой в сторону «драконьей головы», — это же голубая мечта любого хомо, который не очень сапиенс. Но только в том случае, — Алхимик многозначительно поднял палец, — когда этот самый хомо единолично владеет заветным синтезатором! А если принцип генератора энергии времени, подробное описание его конструкции и твоя программа известны всем — что мы имеем в итоге? Секрет Полишинеля! Сделать этот агрегат не так сложно, как ты уже наглядно убедился, — что будет, если тысячи умельцев по всему миру мигом бросят все дела и начнут синтезировать золото? Устроит такой поворот сюжета вышеупомянутых малосимпатичных персонажей, а?

— Интернет…

— Умный ты мужик, Вася, — одобрительно кивнул Свиридов, — с ходу ухватил суть! Конечно! Нужна быстродействующая виртуальная бомба, программа-размножитель, чтобы вывесить всю эту информацию в Сеть — на популярные порталы, на порносайты, на доски объявлений, на самые посещаемые форумы, на почтовые ящики. Что-то вроде вируса — не тебя мне учить, как это сделать. И запуск не только обычным путём, но и через WAP-сервер, с мобильного телефона. Вот это и будет гарантией нашей с тобой безопасности —не трогайте нас, ребята, давайте лучше договоримся полюбовно!

— Реально, — медленно произнёс Зелинский, и по его глазам Саша понял, что Мегабайт уже лихорадочно обдумывает технические детали.

— Так что делай программу, — подытожил Алхимик, — а я тем временем переведу всю информацию на английский и подготовлю файл-начинку. А наша курочка, — он усмехнулся, — пусть пока потихонечку несёт золотые яички. Твоё здоровье, Василий Сергеевич!
* * *

Дни летели стремительно.

Алхимик работал.

Никодимов без возражений предоставил ему отпуск. Александр Николаевич съездил в Комарово, оставил матери денег и сообщил ей, что загружен очень важной работой (что было сущей правдой) — не до выездов за город. Регина укатила в рекламный тур по странам Юго-Восточной Азии, Аня отправилась на гастроли — Свиридова теперь ничто неотвлекало. Он почти не выходил из дома — разве что в магазин за продуктами, редко и ненадолго.

Алхимик работал.