Чтение 3–й страницы книги ~Самоубийство~

Товарищ Сталин — один из вождей Советского Союза, как бы первый среди равных. Но это только кажется. Уже некоторыми подмечено, что товарищ Сталин сосредоточил в своих руках необъятную власть, власть над огромной страной.

А кто такой Шикльгрубер? Архитектор-неудачник. Солдат-фронтовик. Провинциальный революционер. Его заслуги перед революцией пока невелики. Во времена Баварской советской республики Шикльгрубер был всего лишь ефрейтором в местной Красной армии. После разгрома советской республики Гитлер был арестован, но вскоре выпущен, так как его личный вклад в дело торжества мировой коммунистической революции не сочли значительным. Затем красноармеец Шикльгрубер вступил в небольшую пролетарскую партию, которая руководствовалась лозунгом своего идейного отца Готфрида Федера, призывавшего к мировой революции под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Эту программу Адольф Шикльгрубер принял за фундамент движения, которое сам вскоре возглавил. Партия Гитлера ставила перед собой откровенно коммунистические цели: запрет частной собственности на землю, запрет на продажу земли, конфискация прибылей военных предприятий, рабочий контроль над администрацией заводов и фабрик, национализация крупных предприятий… И вот 8 ноября 1923 года — социалистическая революция в Германии. Революция была организована Коминтерном и приурочена к годовщине захвата власти большевиками в России. Революция откровенно и почти открыто руководилась посланцами Москвы, например одним из лидеров советской военной разведки товарищем Уншлихтом. И хотя революция провалилась, Национал-социалистическая рабочая партия Гитлера показала себя как сплоченный, хотя и небольшой боевой отряд германского рабочего класса. Шикльгрубер лично вел своих боевых товарищей под пули полиции. Некоторые из его сподвижников погибли, сам же Гитлер был ранен и попал втюрьму.

И вот тут-то он и впал в ересь. Вот тут наметилось отклонение от основных идей марксизма-ленинизма. Гитлер решил отказаться от захвата власти насильственным путем. Его путь к власти — через законные демократические выборы. В тюрьме Гитлер написал книгу, и в ней — те самые слова о землях на Востоке. Ленин и Троцкий считали, что ради всеобщего счастья нужно принести в жертву народ своей собственной страны, а Гитлер считал, что надо поступить как раз наоборот: ради счастья своего народа принести в жертву другие народы, например, завоевать для Германии земли на Востоке с соответствующими последствиями для коренного населения.
— 7 -

Прикинем, что должен делать Вождь мировой революции товарищ Сталин, узнав, что в среде германских социалистов наметился уклон, что бывший красноармеец вышел из подчинения Москвы и гнет свою линию? Казалось бы: истребить такого революционера, да и только. Любой уклон в среде социалистов Сталин давил беспощадно. Но почему он не предпринял ничего для подавления гитлеровского уклона в германском рабочем движении? Гитлеризм можно было удавить в зародыше. Долго ли: послать в Мюнхен идейного борца с ледорубом… Никто и внимания не обратил бы: один социалист другому череп проломил. Дело привычное. Для всех нас бандиты и есть бандиты. Но бандиты бывают разные, они грызутся между собой и нередко друг друга убивают. Так и среди социалистов. Это для всех нас социалисты — одна масть. А они между собой по каким-то совершенно неприметным нюансам друг друга различают: этот — марксист, этот — гитлеровец, а этот — ленинец. И ломают друг другу черепа. Сколько они сами своих поубивали да искалечили! Сколько один Сталин уклонистов извел! Но почему Гитлера не тронул? А ведь можно было Гитлеру свернуть шею и весь гитлеровский кабак спалить вместе со всеми его обитателями.

Но Сталин поступил иначе.
— 8 -

А еще мог бы Сталин на Гитлера просто внимания не обращать, и тогда, без сталинской помощи, гитлеризм распустился бы пустоцветиком. Не дав кровавых плодов. Но Сталин выбрал третий путь: открытую и всестороннюю помощь Гитлеру. Сталин прорубил Гитлеру дорогу к власти.

В свое время я без особого труда набрал тугую папку доказательств простой мысли Троцкого о том, что без Сталина не было бы Гитлера. И были это не совершенно секретные досье, а всем доступные, на поверхности лежащие факты. Было их так много, и вопили они так пронзительно, что писать книгу не составляло труда: рассортировать вырезки, разбросать по темам, темы пронумеровать, назвав главами, кое-где свое мнение отразить. В «Ледоколе» я обещал читателям такую книгу написать. Оказалось, что этого делать не надо. Такая книга уже есть. Написал ее германский историк Томас Вайнгартнер: «Сталин и возвышение Гитлера. Политика Советского Союза и Коммунистического Интернационала по отношению к Германии». Пока я собирался, Т. Вайнгартнер использовал тот самый метод: не мудрствуя лукаво, не дожидаясь, когда откроют секретные кремлевские архивы, не надеясь на какие-то сенсационные откровения, взял всем известные резолюции конгрессов Коминтерна, протоколы Исполкома этого «штаба Мировой революции», статьи из «Правды» и «Роте фане», напомнил читателям те самые факты, которые коммунистам так хотелось бы забыть. И получилась книга простая и понятная. И возразить коммунистам нечего. Всех желающих отправляю к этой замечательной книге и настоятельно ее рекомендую.

К тому, что уже говорил в свое время Троцкий, что в наши дни опубликовал Вайнгартнер, мне нечего добавить, и повторять известные факты не буду. Без меня доказано, чтогитлеровские грезы о землях на Востоке так и остались бы фантазиями мюнхенского мечтателя, если бы не исполинская сталинская помощь.
— 9 -

Каждый, кто знает «Майн кампф» в объеме одной цитаты, упрекает Сталина в близорукости: ведь Гитлер сам написал, что ему нужны земли на Востоке!

Однако Сталин в отличие от Хрущева, Некрича и тысяч других обвинителей читал «Майн кампф» полностью. До самой последней страницы. До корочки.

И вычитал товарищ Сталин, что главную задачу будущей Германии Гитлер видел не в землях на Востоке, об этом в книге одна фраза, а в том, чтобы освободить Германию от оков Версальского договора. Гитлер делил врагов Германии на внутренних и внешних. Враги внутренние — евреи. Враги внешние — французы и те же самые евреи.

А сталинская тактика заключалась в том, чтобы все делать чужими руками, чтобы одних своих врагов уничтожать руками других. «Сталин всегда находил обезьян, которые таскали ему каштаны из самого жаркого огня», — это сказал Роберт Конквест. «Как никто умел он сшибать лбами своих конкурентов, всегда оставаясь в стороне и — над ними», — заметил А. Антонов-Овсеенко. К этому надо добавить, что Сталин был самым верным продолжателем дела Ленина, который учил «руками наших врагов создавать коммунистическое общество» (Восьмой съезд РКП(б). Протоколы. М, 1959. с. 20).

Только уяснив, в чем заключался сталинский метод борьбы, мы можем понять, чем же Сталину так понравился мюнхенский мечтатель и его творение «Майн кампф».

Прочитав многое из того, что произносил и писал Сталин, я нашел гневные обвинения против антисемитов, которые, как известно, являются злейшими врагами рабочего класса. В своем ближайшем окружении Сталин держал «группу дрессированных евреев» в составе Мехлиса, Кагановича, Лозовского, Ярославского и других, демонстрируя полное отсутствие националистических и расовых предрассудков. И в то же время… Сталин привел к власти в Германии самого главного антисемита всех времен и народов, который, дорвавшись, осуществлял в Европе «окончательное решение». Сталин же оставался в стороне. И только после войны, когда Гитлер не оправдал его надежд, осуществив «окончательное решение» лишь частично, Сталин был вынужден снять маску и лично заняться этим вопросом.

Вот тут и проступает связь между содержанием «Майн кампф» и всесторонней сталинской поддержкой Гитлеру.

А заявления о землях на Востоке Сталина не особенно пугали. «Майн кампф» — против Франции: «Мы должны до конца понять следующее: самым смертельным врагом германского народа является и будет являться Франция» (Часть 2, глава XIII). И там же: «Злобой дня является для нас не борьба за мировую гегемонию… Франция систематически рвет на части наш народ и планомерно душит нашу независимость… У нас исходят словами и протестами сразу против пяти или даже целого десятка государств и забывают при этом, что нам прежде всего надо сконцентрировать все свои физические и духовные силы, чтобы нанести удар в сердце нашему злейшему противнику… Франция неизбежно будет стремиться к тому, чтобы Германия представляла собой слабое и раздробленное государство… Единственным нашим противником в данное время является Франция — та держава, которая лишает нас даже права на существование».

И далее Гитлер распространялся в том же духе на много страниц и глав.
— 10 -

Земли на Востоке — не ближайшая задача, а перспектива на грядущие века. Этого мнения придерживался не только Гитлер, но все его ближайшее окружение: «Земли надо завоевывать не в Африке, а в Европе, прежде всего на Востоке. Это естественный путь германской внешней политики на столетия вперед» (Rosenberg A. Der Zukunftweg einer deutschen Aussenpolitik. Munchen, 1927. s. 20).

А разгром Франции для Гитлера — ближайшая задача. Перед тем как захватывать земли на Востоке, Гитлеру следовало обезопасить себя от смертельного врага. Вот втораяпричина сталинской любви к «Майн кампф» и ее автору. Сталин знал, что Франция для Гитлера не просто главный враг, но враг смертельный. Сталин понимал, что если Гитлер попытается освободить Германию от французского экономического рабства, от Версальского договора, то немедленно в дело ввяжется Британия, так как не одна Франция Версальский договор Германии навязала, а в союзе с Британией. А если Германия ввяжется в войну против Британии и Франции, то в орбиту войны будут втянуты и другие страны… что Сталину и требовалось.

И не позволяли нам «Майн кампф» читать как раз потому, что из этой книги вовсе не следовало, что Германия пойдет на Восток. В «Майн кампф» есть указание о землях на Востоке, но нет указания на то, когда Германия эти земли должна захватывать. Гитлер писал о землях в 1924 году, но из этого вовсе не следует, что немцам надо немедленно идти на Восток. И про 1941 год там ничего не сказано. Гитлер всего лишь «указывал пальцем» направление. А мыслил он столетиями, иногда — тысячелетиями. Именно так и писал: «Тут нужны столетия. В вопросах колонизации вообще решают не быстрота и натиск, а настойчивость и долгий период» (Часть 1, глава III). И собирался Гитлер строить не какой-либо рейх, а тысячелетний. И даже в той знаменитой, повторенной миллионы раз цитате речь идет о столетиях: «Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше прежнее развитие 600 лет назад».

Но чтобы к этому пункту вернуться, немцам следовало, как учил Гитлер в знаменитой цитате, «приостановить вечное германское стремление на Юг и на Запад Европы…» Вот этого-то Гитлеру и не удалось. Не удалось потому, что в «Майн кампф» заложено непреодолимое противоречие:

— с одной стороны, для того, чтобы идти на Восток, надо остановить движение на Запад;

— с другой стороны, для того, чтобы идти на Восток, надо обеспечить безопасность Германии от смертельного врага, каким являлась Франция, т.е. надо сначала идти на Запад.

Не надо обладать способностями Сталина — тут любому человеку со средними способностями ясно: Гитлер запутался еще в 1924 году. Он сам себе построил мышеловку. Открыто объявив о своем намерении идти на Восток, он сделал врагами всех, кто восточнее. Любое движение немцев «встреч солнцу» могло идти только через территорию Польши. Поэтому Польша автоматически становилась врагом Гитлера. И не только Польша. Земли на Востоке — понятие туманное. Это заявление могло относиться к кому угодно. Если сосед бахвалится, что намерен вас ограбить, будете ли вы его любить? Одна фраза в книге превращала Гитлера в пугало для всех его восточных соседей. И это никак не свидетельствует в пользу выдающихся умственных способностей бывшего красноармейца. И если во время войны народы некоторых стран поначалу принимали гитлеровцев как освободителей, то это не заслуга Гитлера. Тут срабатывали другие причины.

Нежелательно раскрывать свои политические цели, если они откровенно грабительские. Вовсе не желательно своих соседей объявлять врагами. Но Гитлер не только растрезвонил о стремлении идти на Восток, он и Францию объявил смертельным врагом. Добавив к этому списку еще и евреев, Гитлер взваливал на свой горб ту самую лишнюю соломинку, которая ломает хребет даже верблюду.

Сталин оценил «Майн кампф». Из этой книги явно следовало: появился тот, кто будет воевать против всего мира. Тот, кого будут все ненавидеть. Тот, против кого восстанут все народы. Тот, кому весь мир вынужден будет объявить войну. Вся ненависть мира будет сосредоточена на Гитлере и его последователях. Если Гитлер развяжет войну, то в первую очередь это будет война против кого угодно, но не против Советского Союза. Если Гитлер развяжет войну, то логика борьбы потребует рассредоточения и распыления сил Германии по всему Европейскому континенту и вне его пределов. И каждый, кто выступит против Гитлера, будет считаться освободителем и благодетелем. Это именно то, что требовалось Сталину. Сталин знал: если Гитлер ввяжется в войну против Франции и Британии, то вопрос о землях на Востоке отпадет сам собой.

Так и случилось.

ГЛАВА 5

ПРО СОБАК В БЕЗВОЗДУШНОМ ПРОСТРАНСТВЕ.

Многие события в истории можно правильно понять только тогда, когда известны характеры лиц, принимавших в них участие.Генерал-лейтенант Гюнтер Блюментритт. Роковые решения. с. 65
— 1 -

Не буду распространяться о роли личности в истории. Скажу только, что монголы с Чингисханом — одно, а без него — другое. Одно дело — французы с Робеспьером, другое — с Бонапартом. Используя имя владыки и название страны, мы в двух словах описываем целую эпоху: рейгановская Америка, николаевская Россия, кайзеровская Германия.

Спорить не будем: без Гитлера Германия была бы совсем другим государством, как и Советский Союз — без Сталина. Потому, коль скоро речь зашла о том, кто лучше был готов к войне, есть смысл обратить наш взгляд на Сталина и Гитлера, ибо от этих двух людей так много зависело.

Прежде всего оценим умение слушать, ибо умеющий слушать всегда сильнее не умеющего и всегда его побеждает. Это даже не умение, а талант. Одна только способность — дар, если хотите, — выслушать собеседника выводит человека в разряд выдающихся личностей, так как среди двуногих обитателей планеты Земля это умение встречается крайне редко.

Свидетельствует Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов: «Сталин обладал уникальной работоспособностью, огромной силой воли, большим организаторским талантом… Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать своего отношения к обсуждаемой проблеме, чаще всего или сидел будто бы отрешенно, или прохаживался почтибесшумно по кабинету, так что казалось, что он весьма далек от предмета разговора, думает о чем-то своем. И вдруг раздавалась короткая реплика, порой поворачивающаяразговор в новое и, как потом зачастую оказывалось, единственно верное русло» (Во имя победы. М.: Воениздат, 1988. с. 91).

Таких описаний я могу привести еще два десятка: именно так рассказывали о Сталине Черчилль, посланец Рузвельта Гопкинс, гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп, так описывают Сталина маршалы, генералы и министры.

Великий Макиавелли рекомендовал государям говорить как можно меньше. Сталин эту рекомендацию выполнял. Он внимательно слушал и молчал как сфинкс в песках. А уж если говорил, то слов на ветер не бросал. «Свои мысли и решения Сталин формулировал ясно, четко, лаконично, с неумолимой логикой. Лишних слов не любил и не говорил их» (Устинов. с. 92). А о Гитлере рассказывают как раз противоположное. Гитлер не умел и не хотел никого слушать. Гитлер говорил сам. Сталин пришел к власти как молчаливый конспиратор, Гитлер — как горластый оратор. Но болтливость противопоказана диктатору. Получив власть, Гитлер должен был подавить свое стремление произносить речи. Он должен был превратиться в молчаливого фюрера, который внимательно прислушивается к тому, что говорят вокруг. Но этого не случилось.

«Гитлер неистощим в речах. Говорение — стихия его существования» (Otto Dietrich. 12 Jahre mit Hitler. Munchen, 1955. s. 159-160).

Министр вооружений и боеприпасов А. Шпеер добавляет: «Он говорил без умолку, словно преступник, желающий выговориться и готовый, не страшась опасных для себя последствий, выдать даже прокурору свои самые сокровенные тайны» (Воспоминания. Смоленск: Русич, 1997. с. 418).

Генерал-полковник Курт Цейтцлер: «Как только я прибыл в ставку, Гитлер по своему обыкновению обратился ко мне с многочасовым монологом. Невозможно было перебить его речь» (Роковые решения. М.: Воениздат, 1958. с. 155).

«Зимой 1943 года Рундштедт попытался доложить Гитлеру о действительном положении, сложившемся тогда на Западе, но только потерял время. Беседа в Оберзальцберге, продолжавшаяся 3 часа, на две трети состояла из речи Гитлера, высказывавшего свои взгляды на положение на Восточном фронте, и на одну треть из чаепития, когда официальные разговоры запрещались. Легко представить, что Рундштедт едва усидел в кресле от поднимавшегося в нем бешенства» (Там же. с. 220).

Спустя несколько месяцев фельдмаршалы Роммель и Рундштедт настояли на встрече с Гитлером. «К фельдмаршалам отнеслись с заметным „холодком и несколько часов заставили их ждать. Наконец, приняв их, Гитлер прочитал им длиннейший монолог относительно результатов, ожидаемых от нового «чудодейственного оружия“ (Там же. с. 236).

Болтливость Гитлера не знала границ и пределов. Каждую ночь он собирал окружающих: стенографисток, министров, машинисток, генералов, секретарш, гауляйтеров, водителей и адъютантов, рассаживал их вокруг стола якобы на ужин и начинал говорить. Он говорил и говорил. До трех часов ночи, до четырех. Он говорил обо всем: об истории и экономике, о климате и религии, о том, как сделать свою овчарку Блонди вегетарианкой, о том, что предками германцев были греки (в другой раз — викинги), о том, что думает женщина, чего ей хочется и чего ей не хватает, о производстве стали и бумаги, о качествах одеколона и еще — о себе, о себе, о себе. «Гитлер зачастую производил впечатление крайне неуравновешенного человека. Гости под утро уже чуть не засыпали, и только чувство вежливости и долга заставляло их приходить на эти чаепития. После долгих, утомительных заседаний монотонный голос Гитлера действовал на нас усыпляюще. У нас буквально слипались веки» (Шпеер. с. 408).

Эти насильственные проповеди были тяжкой мукой для гитлеровского окружения. Машинистки, секретарши и стенографистки устанавливали между собой очередь, кому в какую ночь идти слушать гитлеровские речи. Отбывание этой повинности считалось чем-то вроде тяжелого ночного дежурства. Среди этих женщин иногда прямо в присутствии Гитлера возникали перебранки типа: «Я тут третью ночь тут высиживаю, а кто-то там вне очереди отсыпается».
— 2 -

Интересно посмотреть на Сталина и Гитлера в момент, когда они принимают гостей.

Свидетельствует министр иностранных дел гитлеровской Германии И. фон Риббентроп: «Затем заговорил Сталин. Кратко, точно, без лишних слов. То, что он говорил, было ясно и недвусмысленно… Сталин с первого же момента нашей встречи произвел на меня сильное впечатление: человек необычайного масштаба. Его трезвая, почти сухая, но столь четкая манера выражаться и твердый, но при этом и великодушный стиль ведения переговоров показывали, что свою фамилию он носит по праву. Ход моих переговоров и бесед со Сталиным дал мне ясное представление о силе и власти этого человека, одно мановение руки которого становилось приказом для самой отдаленной деревни, затерянной где-нибудь в необъятных просторах России, — человека, который сумел сплотить двухсотмиллионное население своей империи сильнее, чем какой-либо царь прежде» (Между Лондоном и Москвой. М.: Мысль, 1996. с. 141-143). Далее — о широте души, щедрости, радушии и гостеприимстве Сталина. Вернувшись в Берлин, очарованный Риббентроп рассказывал, что чувствовал себя в Кремле «как среди старых партийных товарищей».

А вот как гостей принимает Гитлер. Будучи вегетарианцем, всех, кто в рядах вегетарианцев не состоял, он считал трупоедами, так их и называл за своим столом и всячески старался испортить им аппетит. Впрочем, те, кто не ел мяса, но ел рыбу, были тоже Гитлеру омерзительны, и он этого не скрывал. «Когда приносили вареных раков, он принимался рассказывать о том, как в одной из деревень умерла старуха и родственники сбросили ее труп в ручей, чтобы таким образом наловить побольше раков. Если же он видел жареных угрей, то как бы между прочим замечал, что лучше всего эти рыбы клюют на дохлую кошку» (Шпеер. с. 412).

Приятного аппетита, дорогие гости!

О личной жизни Сталина мы знаем мало. Но одна деталь делает его непохожим на Гитлера, Ежова и Ленина. У Сталина было два сына и дочь. Это свидетельство того, что в половом отношении он был нормальным человеком. А Гитлер, Ленин и Ежов — педерасты. Берлинский психиатр доктор Артур Кронфельд имел возможность наблюдать Гитлера с предельно близкой дистанции: «Как многие резко выраженные психопатические личности, Гитлер ненормален в половом отношении. Можно считать установленным, что чувство любви к женщине ему недоступно. В прошлом он был в половой связи с Гейнесом и Эрнстом. Оба были убиты по приказу рейхсканцлера 30 июня 1934 года».

В окружении Гитлера (как и в окружении Ленина) — больше половины педерастов. Он таких себе и подбирал. А причина уничтожения главы СА Э. Рема и его любовного окружения не в том, что они были педерастами, а в том, что они из этого не делали секрета. Гитлер их уничтожил для того, чтобы все думали, что сам он не из того же круга.
— 3 -

Приступ гнева — лучший момент изучения личности. Во гневе характер раскрывается полностью. Ярость — это взрыв. Взрыв сопровождается пламенем, которое высвечивает самые темные закоулки души. Главное при изучении личности — установить частоту, глубину и продолжительность приступов гнева.

Гитлера не зря звали бесноватым. И не зря специалисты считали его ярко выраженным психопатом — уж слишком часто он впадал в ярость. Приступы гнева у него перерастали в истерические припадки.

Слово Шпееру: «От всего услышанного Гитлер разнервничался, настроение его явно испортилось. И хотя он еще не сказал ни слова, это было заметно по тому, как изменилось выражение его лица, как он судорожно сжимает и разжимает кулаки, грызет ногти. Чувствовалось, что в нем нарастает внутреннее напряжение… Гитлер больше не владел собой. Его лицо покрылось красными пятнами, он уставился невидящими глазами куда-то в пустотуи заорал во все горло: „Проведение каких-либо оперативных мероприятий является исключительно моей прерогативой! Вас это никак не касается! Ваше дело — производство вооружения, вот и занимайтесь им!“… Фюрер окончательно утратил самообладание, речь его была сбивчива, он буквально захлебывался в потоке слов» (Шпеер. с. 543).

«Я вдруг услышал нечленораздельный, почти звериный вопль» (Там же. с. 250).

«Даже для совершенно не сведущего в военном деле человека было ясно, что наше наступление выдохлось. И тут вдруг в ставку поступило сообщение о том, что подразделение германских горных стрелков взобралось на окруженную ледниками самую высокую гору Кавказа Эльбрус — его высота составляет 5600 метров — и водрузило на ней имперский военный флаг. В сущности, это была чистейшей воды авантюра, которая никак не могла отразиться на ходе военных действий. Мы все полагали, что вообще не стоит предавать безумной выходке альпинистов-фанатиков большое значение. Реакция Гитлера была совершенно иной. Мне нередко приходилось видеть, как Гитлер гневается, но никогда не думал, что он способен настолько потерять самообладание. Несколько часов он кричал и бился в истерике, словно этот эпизод поставил под угрозу весь стратегический план Восточной кампании. Даже через неделю он никак не мог успокоиться и проклинал „этих сумасшедших альпинистов, которых следовало бы отдать под трибунал“. Он говорил, что этих идиотов обуяло честолюбие и они полезли на эту дурацкую вершину, хотя он недвусмысленно приказал бросить все силы на Сухуми» (Там же. с. 331).

«Ярость обрушивалась в виде урагана слов. В такие моменты он отметал любые возражения простым усилением голоса. Подобные сцены могли быть вызваны как большими, так и совсем ничтожными событиями. Однажды в Оберзальцберге я наблюдал, как его собака Блонди отказалась повиноваться приказу. Кровь бросилась в лицо Гитлера, и, несмотря на огромную толпу присутствующих, он начал бешено орать на одного из своих помощников, оказавшегося рядом с ним. Без всякого объяснения, не обращая внимания на удивление толпы, он обрушил на него поток гневных слов» (О. Дитрих. с. 213).

Хорошо известно замечание Геринга: «Адольф — вегетарианец, но мы не знали, что кроме салата вегетарианцы пожирают ковры». Дело было в 1933 году, Гитлер поругался с Отто Штрассером и изливал свою ярость поросячьим визгом, воплями и оскорблял всех окружающих. Гитлер бегал по комнатам, ломал мебель, бил зеркала и стекла, швырял в окружающих тяжелые предметы, катался по полу и грыз ковер.

Вот что писал генерал Гудериан об эпизоде, когда в ходе войны прибыл к Гитлеру на доклад: «Гитлер, с покрасневшим от гнева лицом, с поднятыми кулаками, стоял передо мной, трясясь от ярости всем телом и совершенно утратив самообладание. После каждой вспышки гнева он начинал бегать взад и вперед, останавливался передо мной, почтивплотную лицом к лицу, и бросал мне очередной упрек. При этом он так кричал, что глаза его вылезали из орбит, вены на висках синели и вздувались» (Воспоминания солдата. Смоленск: Русич, 1998. с. 572)
— 4 -

Та же ситуация, но не в Берлине, а в Москве. Случилось вот что. В мае 1942 года войска Крымского фронта готовились к наступлению. По приказу командующего фронтом генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова массы танков, артиллерии и пехоты были собраны на предельно узких участках фронта — по 800 метров на дивизию, т.е. меньше километра на 10-12 тысяч человек с артиллерией, танками, полевыми складами, средствами усиления, госпиталями и прочим. Немцы нанесли упреждающий удар, он был сокрушительным и для советских войск катастрофическим. Советских войск было собрано так много, и стояли они так густо, что промахнуться было невозможно. Каждый немецкий снаряд, куда бы он ни упал, нес смерть и разрушение. Так как готовилось советское наступление, командные пункты фронта, армий, корпусов, дивизий, бригад и полков, многочисленные узлы связибыли максимально приближены к переднему краю, потому они попали под удар, и советские войска остались без управления. Запасы боеприпасов, топлива, запчастей были выдвинуты вперед, все это оказалось под огнем и не могло быть использовано советскими войсками. В связи с тем, что советские войска готовились к наступлению, минные поля и проволочные заграждения были сняты и противник шел вперед беспрепятственно. Одним словом, повторился 1941 год, но только в меньшем масштабе.

Сталин приказал отстранить от должности командующего Крымским фронтом генерал-лейтенанта Козлова и вызвал его в Москву.

Итак, Москва, Кремль, сталинский кабинет. В кабинете на приеме у Сталина генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Он идет на повышение: был командующим 16-й армией, будет командующим Брянским фронтом.

«Когда Рокоссовский уже собирался попрощаться, вошел Поскребышев и сказал, что прибыл и ждет приема Козлов. Сталин сначала было простился с Рокоссовским, а потом вдруг задержал его и сказал: — Подождите немного, тут у меня будет один разговор, может быть, интересный для вас. Побудьте.

И обращаясь к Поскребышеву, сказал, чтобы вызвали Козлова.

Козлов вошел. И хотя это было очень скоро после керченской катастрофы, все это было очень свежо в памяти, Сталин встретил его совершенно спокойно, ничем не показал ни гнева, ни неприязни. Поздоровался за руку» (свидетельство Адмирала флота Советского Союза И. С. Исакова. «Знамя». 1988. No 3. с. 72).

Далее у Сталина — спокойный разговор с Козловым, без криков и воплей, без выпученных глаз и посиневших вен. Сталин указал Козлову на ошибки и назначил — с понижением — командующим 24-й армией. Вот и все. Через несколько месяцев Козлов поднимется до заместителя командующего фронтом, и даже — до представителя Ставки ВГК на Ленинградском фронте.

Так Сталин выражал свой гнев.

А вот как выглядел настоящий взрыв вулканической сталинской ярости в ситуации, когда ему публично нанесли персональное оскорбление.

Предыстория такова: начиная с 1939 года готовится внезапный всесокрушающий удар по Германии. План прост: обеспечить себе господство в воздухе неожиданным ударом по вражеской авиации на земле, задавить германскую авиацию на спящих аэродромах. Для таких действий не нужен высший пилотаж, а нужно иметь много самолетов и внезапно сбросить побольше бомб на стоянки вражеских истребителей и бомбардировщиков, на склады топлива и боеприпасов, на узлы связи и командные пункты. Предполагалось, что при таком раскладе воздушные бои будут попросту исключены. И прозвучал знаменитый лозунг генерал-лейтенанта авиации Павла Рычагова: «Не будем фигурять!» — т.е. не будем учить молодых летчиков умению вести воздушный бой и высшему пилотажу, который для воздушного боя необходим. Будем готовить летчиков десятками тысяч по небывалой трехмесячной программе — «взлет-посадка». Разница с японскими смертниками — их надо было учить только взлетать и следовать по курсу, а посадку на учебных полетах совершал опытный инструктор. Кроме того, у них добровольцы, а у нас летные училища по приказу Рычагова комплектовали принудительными наборами.

Подготовить летчика за три месяца нельзя. Тем более — насильно. Естественно, соколики гробились в изрядных количествах. Ссылки на то, что самолеты были плохими, — чепуха. Посадите сто тысяч силой загнанных в казармы юнцов любой национальности на самые лучшие самолеты и готовьте их три месяца, посмотрим, что получится. Тут дело не в самолетах. Рычагову следовало пенять не на плохие самолеты, а на свою дурь. Следовало сократить число будущих летчиков (в одном только 1941 году планировалось выпустить 150 000 пилотов) и за счет сокращения числа новых летчиков следовало увеличить сроки обучения хотя бы до шести месяцев. Но Рычагов упорно стоял на своем: моя линия правильная, а бьются они оттого, что самолеты плохие.

И вот совещание в Кремле о причинах высокой аварийности в авиации. Свидетель тот же — Адмирал флота Советского Союза И. С. Исаков. «Давались то те, то другие объяснения аварийности, пока не дошла очередь до командовавшего тогда Военно-воздушными силами Рычагова. Он был, кажется, генерал-лейтенантом, вообще был молод, а уж выглядел совершенным мальчишкой по внешности. И вот когда до него дошла очередь, он вдруг говорит:

— Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах.

Это было совершенно неожиданно, он покраснел, сорвался, наступила абсолютная гробовая тишина. Стоял только Рычагов, еще не отошедший после своего выкрика, багровый и взволнованный, и в нескольких шагах от него стоял Сталин. Вообще-то он ходил, но, когда Рычагов сказал это, Сталин остановился.

Скажу свое мнение. Говорить это в такой форме на Военном совете не следовало. Сталин много усилий отдавал авиации, много ею занимался и разбирался в связанных с нейвопросах довольно основательно, во всяком случае, куда более основательно, чем большинство людей, возглавлявших в то время Наркомат обороны. Он гораздо лучше знал авиацию. Несомненно, эта реплика Рычагова в такой форме прозвучала для него личным оскорблением, и это все понимали.

Сталин остановился и молчал. Все ждали, что будет.

Он постоял, потом пошел мимо стола, в том же направлении, в каком и шел. Дошел до конца, повернулся, прошел всю комнату назад в полной тишине, снова повернулся и, вынув трубку изо рта, сказал медленно и тихо, не повышая голоса:

— Вы не должны были так сказать!

И пошел опять. Опять дошел до конца, повернулся снова, прошел всю комнату, опять повернулся и остановился почти на том же самом месте, что и в первый раз, снова сказал тем же низким спокойным голосом:

— Вы не должны были так сказать. — И, сделав крошечную паузу, добавил:

— Заседание закрывается.

И первым вышел из комнаты.

Все стали собирать свои папки, портфели, ушли, ожидая, что будет дальше.

Ни завтра, ни послезавтра, ни через два дня, ни через три ничего не было. А через неделю Рычагов был арестован и исчез навсегда.

Вот так это происходило. Вот так выглядела вспышка гнева у Сталина.

Когда я сказал, что видел Сталина во гневе только несколько раз, надо учесть, что он умел прятать свои чувства, и умел это очень хорошо. Для этого у него были давно выработанные навыки. Он ходил, отворачивался, смотрел в пол, курил трубку, возился с ней… Все это были средства для того, чтобы сдержать себя, не проявить своих чувств, не выдать их» («Знамя». 1988. No 3. с. 73).

Казалось бы, горячий кавказский человек, ему бы бить зеркала, ковры грызть и метать в своих генералов чугунные головы Маркса и Ленина. Но нет — сдерживался.

Адмирал Исаков ошибся в одном: Рычагов действительно пропал, но не потому, что был через неделю арестован. 8 апреля 1941 года Сталин снял Рычагова с должности и направил учиться в Академию Генерального штаба. Это горячему Рычагову должно было помочь. Арестован же Рычагов был 24 июня совсем по другому делу. Расстрелян без суда 28 октября 1941 года.— 5 -

Важно знать, что люди говорят о себе. Для оценки личности это бесценный материал.

Сталин мог бы придумать себе любое звание и любую должность. Но его главная должность — секретарь.

Официально именовалась — Генеральный секретарь, но Сталин обходился одним сереньким словом, ставя себя на уровень других секретарей партии. А письма дочери подписывал и того лучше: секретаришка.

А вот Гитлер — о себе.

Гудериану: «Поверьте мне! Я являюсь самым крупным инженером-строителем укреплений всех времен» (Воспоминания солдата. с. 448).

А вот в теплом кругу адъютантов, машинисток, стенографисток 27 февраля 1942 года, сразу после разгрома германских войск под Москвой: «Я себя превосходно чувствую в обществе великих исторических героев, к которым сам принадлежу. На том Олимпе, на который я восхожу, восседают блистательные умы всех времен».

Вообще-то Олимп — обиталище богов. Вот куда бесноватого заносило.

10марта 1942 года: «Моя мать была простой женщиной, но она подарила немецкому народу великого сына».

Ни дать ни взять — мадонна с младенцем.

И тут же «великий сын немецкого народа» о своих увлечениях: «Я никогда не читаю романов и почти никогда не читаю в газетах литературных разделов».

Великий сын германского народа — не читатель. Он — писатель.

11марта 1942 года: «Убежден, что если бы я курил, то никогда бы не смог вынести все эти тяжкие заботы, которые уже долгое время гнетут меня. Может быть, это и спасло немецкий народ».

Вот разорвал бы Адольф папиросу «Герцеговина Флор», набил табаком трубку, закурил бы, и — все, не вынес бы тяжких забот, и германскому народу — конец. А так — спасение.

Обратим внимание на близость дат гитлеровских высказываний. Отрезок времени — меньше двух недель, за это время три официально зарегистрированных одним только Генри Ликером признания Гитлера в собственном величии.

Любой желающий может собрать куда более возвышенные и частые заявления Гитлера о своих выдающихся способностях. В мире множество людей, которые считают себя великими. Но рассказывать окружающим о своем величии — признак тяжелой умственной ущербности.

Сталина тоже называли гением. Но он не делал этого сам и не позволял никому, когда находился в узком кругу. Гений — для широких народных масс, но не в служебном кабинете.

А в окружении Гитлера тема о величии была постоянной в разговорах. Пикер фиксирует события в ночь с 19 на 20 апреля 1942 года: «Офицер Генерального штаба, представлявший в ставке фюрера военно-исторический отдел ОКВ, полковник Шерф, дарит всем книгу „Гений как он есть“ — сборник цитат о сущности гения, явный намек на Гитлера».

И снова не знаешь, чему удивляться. Зачем в ставке фюрера иметь представителя от военно-исторического отдела Главного командования Вермахта? Неужели ставке Верховного главнокомандующего во время жесточайшей из войн есть время заниматься написанием книг о гениях?

10мая 1942 года: «За обедом шеф в ответ на реплику о том, что все же очень редко встречаются люди, призванные совершить когда-нибудь в своей жизни великие дела, заявил: из таких людей лишь в Моцарте еще в раннем детстве распознали великий талант. Но все равно их жизненный путь предначертан судьбой, и она когда-нибудь призовет их показать свою силу. Каким зажатым он чувствовал себя в Вене, хотя уже обладал в достаточной степени обширными знаниями в самых различных областях». Это стандартная завязка: дежурный лизоблюд за гитлеровским столом невзначай бросает реплику о том, что гении так редко встречаются… Это выстрел в десятку. Прямо в яблочко. И бесноватыйзаводится: первая фраза о Моцарте, в котором в детстве гения распознали, а вторая — о себе любимом, в котором не распознали. И в юности в Вене ему было так тяжело: он уже знаниями перегружен в самых невероятных областях, а в нем никак гения рассмотреть не могут. До чего же трудно ему было в ту пору!

Далее — весь вечер монолог о том, что тупому школьному учителю гения и не понять, и не увидеть. «Гения может распознать только гений…»
— 6 -

Но и сам факт, что сотни подобных высказываний Гитлера сохранены для истории, говорит о многом. Весь его бред постоянно фиксировался секретарями и стенографистками. Ни одно его высказывание не должно было пропасть для потомков, потому его речь записывали не менее двух стенографисток одновременно. Такой порядок мог установить только тот, кто не сомневается ни на мгновение в своем исполинском превосходстве над окружающими. Так же поступал и вождь Мировой революции Григорий Зиновьев, окружив себя смазливыми мордашками, которые записывали его бесценные указания. Так вел себя и Гитлер.

Но одних только личных стенографисток Гитлеру оказалось мало. «Стремясь доказать будущим поколениям, что всегда отдавал верные приказы, Гитлер еще поздней осенью1942 года распорядился вызвать в ставку присяжных стенографов рейхстага, которые теперь присутствовали на всех оперативных совещаниях и записывали каждое слово.

Если Гитлеру казалось, что найден выход из затруднительного положения, он иногда произносил такие слова: «Вот видите! Я всегда оказываюсь прав. А эти идиоты из Генштаба никак не хотят мне поверить». И даже если отступление превращалось в беспорядочное бегство, он все равно ликующим голосом заявлял: «А разве я три дня назад не приказывал начать отступление? Мой приказ опять не выполнен. Вообще мои приказы сплошь и рядом не выполняются, а вы всегда находите отговорки и играете русским на руку. Вы лжете, когда утверждаете, что русские помешали осуществить ту или иную операцию». Гитлер никак не желал признать, что его поражение в первую очередь объясняется неспособностью Германии воевать сразу на нескольких фронтах и что в этом безвыходном положении мы оказались исключительно по его вине.

Неожиданно окунувшиеся в атмосферу сумасшедшего дома стенографы, возможно, еще несколько месяцев назад идеализировали Гитлера и верили утверждениям Геббельса о том, что фюрер наделен гениальным умом. Теперь же им пришлось спуститься с небес на землю. До сих пор у меня перед глазами стоит следующая картина: стенографы с бледными, понурыми лицами ведут протокол заседаний или в свободное время нервно расхаживают взад-вперед по территории ставки. Я воспринимал их как посланцев народа, обреченных стать непосредственными свидетелями настоящей трагедии» (Шпеер. с. 418-419).— 7 -

Помимо личных стенографисток и присяжных стенографов Рейхстага гениальные речи Гитлера постоянно фиксировались «полномочными военными историками фюрера» (минимум один из которых работал на сталинскую разведку).

Заместитель Гитлера по партии Мартин Борман «записывал все высказывания Гитлера, которые представлялись ему важными» (Шпеер. с. 149). Кроме того, речи Гитлера записывались его прихлебателем Генри Пикером. И того, что записано всего за полтора года одним только Пикером, хватит, чтобы смешить многие грядущие поколения. В ночь с 25 на 26 января 1942 года «великий сын германского народа» рассказывал обалдевшим обожателям вот что: «Возможно, когда-то, за 10 000 лет до нашей эры, произошло столкновение сЛуной. Не исключено, что Земля вынудила тогда Луну вращаться на ее теперешней орбите. Возможно, наша Земля забрала ее атмосферу и это полностью изменило условия жизни на Земле. Я допускаю, что здесь тогда обитали существа, которые могли жить на любой высоте и глубине, ибо атмосферное давление отсутствовало. Допускаю также, что Земля разверзлась и хлынувшая в кратеры вода вызвала страшные извержения и потоки дождей. Спастись могли только двое людей, так как они укрылись высоко в горах в пещере».

Не знаю, что вас больше удивляет в этом откровении. Мне понравилась хронологическая точность: 10 000 лет до нашей эры. Откуда уверенность, что именно 10 000 лет? Почему не20? А еще мне понравились существа, которые жили на любой глубине и высоте, ибо атмосферы не было. Бедные существа жили в безвоздушном пространстве и не дышали. Спастись (по Гитлеру) могли только двое людей. Вопрос: почему не предположить, что трое? Или четверо? Бедные люди до столкновения с Луной или вообще легких не имели, или же имели, но не пользовались ими, так как воздуха не было. А после столкновения вздохнули с облегчением и с той поры дышат.

В этом же монологе Гитлер далее сообщает: «Собака — древнейшее домашнее животное. Вот уже 30 000 лет она живет рядом с человеком». Из этого следует, что до столкновения с Луной, которое, как мы теперь знаем, случилось за 10 000 лет до новой эры, собаки, как и люди, жили в безвоздушном пространстве. И если не было атмосферы, то температура (хотел написать — воздуха) безвоздушного пространства была даже ниже, чем под Сталинградом в декабре 1942 года. Знать, намерзлись бедные песики за долгие тысячелетия.

«Застольные разговоры Гитлера», записанные Генри Пикером, переполнены еще и не такими пенками. Мудрость из «великого сына» выпирала. 10 мая 1942 года он рассказывал отом, что главой ГПУ Советского Союза в данный момент является Георгий Димитров. В то время никакого ГПУ уже не существовало, к тому же болгарский коммунист Димитров его никогда не возглавлял. А Гитлер, перескакивая с темы на тему, рекомендует выращивать крапиву вместо хлопка. Он выдвигает идею строить железнодорожные линии с шириной колеи не полтора метра, а четыре. Не надо быть инженером-путейцем, чтобы оценить глубину глупости такого начинания. Надо просто прикинуть длину и толщину шпал, толщину и вес рельсов, ширину и грузоподъемность мостов, высоту тоннелей. Одно дело — строить такую магистраль в степи (но зачем она там нужна?), а другое — в густонаселенной Европе с ее многочисленными городами, реками, горами, подъемами, спусками, дамбами и насыпями. Стоит всего лишь прикинуть изгиб такой дороги и рассчитать радиус, и глупость высветится сама собой. Эксперты сразу сказали Гитлеру, что если нечто подобное и будет построено, то все равно никогда себя не окупит. Но Гитлер с верблюжьим упорством требовал разработки подробных проектов, сам чертил планы трехэтажных пассажирских вагонов с великолепными интерьерами, застекленными обзорными площадками, с фонтанами и оранжереями… Как на «Титанике».

Хочешь быть фантастом, будь им. Но ты же глава государства, которое ведет войну не на жизнь, а на смерть. Если нечем заняться, рисуй вагончики, коридоры, купе и лесенки, только людей от дела не отрывай.

Так если бы только вагончики… Он еще и архитектурой бредил. Он жил в мире игрушечных домиков. Он был поглощен все новыми и новыми проектами. Коридоры и залы его канцелярии, резиденций, командных пунктов и убежищ были заставлены макетами зданий. Когда над бомбоубежищами Берлина уже грохотали советские танки, он вносил новые изменения в проект центральной берлинской магистрали, на которой собирался принимать парад победы…

Его голова была генератором гениальных идей. В ночь на 10 марта 1942 года Гитлер озарил окружающих открытием: «Без мужчин женщины бы пропали». Мысль правильная. Тут невозразишь. И сколько ни мудрствуй, сам до такого не додумаешься.

Гитлеровская мудрость производила на его ближайшее окружение магическое действие. Восхищенный Генри Пикер не только записывает величайшие откровения Гитлера, но и высказывает свое к ним отношение. Вот запись 28 марта 1942 года: «Мысли фюрера, высказываемые им в застольных монологах, часто настолько выдающиеся и облечены в такую словесную форму, что их не колеблясь можно отдавать в печать. Все время видишь, как глубоко осмысливает он со своей точки зрения все встающие перед ним проблемы и как хорошо продуман вывод, к которому он приходит. Загадка его колдовской силы объясняется в основном тем, что он, постоянно занимаясь политическими и военными вопросами, успел всесторонне их обдумать, прежде чем к ним подошел егослушатель.

На наших доморощенных гитлеровцев выдающиеся мысли про собак в безвоздушном пространстве производят не менее потрясающее воздействие. Валерий Скурлатов (Российское возрождение. 1991. Январь. с. 2) объявил, что Сталин «уступал Гитлеру умом и характером». Согласимся: Сталин не грыз ковров и тем доказал слабость характера, а своимскудным умишком он не дошел, да и не мог дойти, до великой мысли о том, что без мужчин женщины пропали бы.

О величии Гитлера, о его уме и характере четко и точно сказал Гудериан; «Но пусть врачи займутся этим делом. Германскому народу следует только знать, что человек, стоявший во главе его, человек, которому народ так доверял, как ни один народ не доверял никогда ни одному вождю, был больным человеком» (Воспоминания солдата. с. 614).

ГЛАВА 6

ПУНКТ ПЕРВЫЙ: ФЮРЕР ВСЕГДА ПРАВ.

Как правило, гауляйтеры работали отдельно от правительственных президентов, обер-президентов провинций и премьер-министров земель. Стало быть, государство фюрера, к которому стремились и которое пропагандировалось Гитлером и его партийной программой, фактически не существовало.

Более того, как раз в области государственного управления господствовала становившаяся все более опасной анархия, которая все больше и больше увеличивалась назначением многочисленных рейхскомиссаров, генеральных уполномоченных, особых уполномоченных и т.д.Генерал-полковник Г. Гудериан. Воспоминания солдата. с. 624
— 1 -

Гитлер не только говорил, но и писал о своей гениальной непогрешимости. Он лично сформулировал заповеди членов НСДАП, среди которых была и такая: ФЮРЕР ВСЕГДА ПРАВ.

У нас такие заявления — в разряде пошлого казарменного юмора. И если члены нацистской партии, читая это, не кувыркались от смеха, если подчинялись тому, кто всегда прав, значит, уровень их был такой же, как и у «великого сына германского народа». А может быть, и ниже.

Посмотрим же, как Гитлер и Сталин принимают решения и как эти решения выполняются. За сталинским умением толково вести совещания, деловые встречи и переговоры стоял простой секрет: он к ним готовился. Перед любой встречей с министрами, генералами, конструкторами вооружения, главарями тайной полиции, секретарями обкомов и крайкомов, партизанскими вожаками, дипломатами, представителями иностранных государств, разведчиками, директорами предприятий Сталин собирал необходимые сведения иих изучал.