Чтение 5–й страницы книги ~Торговый дом Гердлстон~

-Что это еще за кауфман, черт подери? - с досадой осведомился майор. - Может быть, торговец?

-А, да! Торговец. Тот, кто торгует с Африкой?

-Он самый.

Фон Баумсер извлек из внутреннего кармана объемистую записную книжку и принялся проглядывать длинный список каких-то фамилий.

-Да-да, верно! - воскликнул он наконец с торжеством и, захлопнув книжку, вновь положил ее в карман. - "Гердлстон и К°", кауф... то есть торговцы, ведущие торговлю с Африкой, Фенчерч-стрит, Сити.

-Все так.

-И вы говорите, что они богаты?

-Да.

-Очень богаты?

-Да. - Майору начало казаться, что его приятель злоупотребил в его отсутствие каким-то горячительным напитком: на его лице заиграла загадочная улыбка, а рыжая бородаи спутанная шевелюра, казалось, дыбились от снедавшего его возбуждения.

-Очень богаты! Хо-хо! Очень богаты! - И немец расхохотался. - Я их знаю. Не как друзей, избави бог! Но я их знаю и все их дела.

-К чему вы клоните? Объясните! Ну объясните же!

-Я вам скажу, - ответил немец, вдруг обретая глубокую серьезность и взмахами руки подчеркивая каждое произносимое им слово. - Три-четыре месяца, но только не больше года, и фирма "Гердлстон" больше не будет существовать. Они прогнили, еле стоят - фу-у-у! - И он подул на воображаемую пушинку, чтобы показать всю непрочность этой фирмы.

-Вы с ума сошли, Баумсер! - воскликнул майор. - Да ведь у них безупречная репутация. В Сити они слывут солиднейшим предприятием.

-Не спорю, не спорю, - невозмутимо ответил немец. - Только я знаю, что знаю, и говорю, что говорю.

-А откуда вы это знаете? Неужто вы станете утверждать, будто вам известно больше, чем биржевым воротилам и фирмам, которые ведут с ними дела?

-Я знаю, что знаю, и говорю, что говорю, - повторил немец. - Этот табачник Бергер есть мошенник. В этой жестянке табака - треть одна вода. Только и делает, что гаснет.

-Так вы не скажете мне, где вы слышали, что Гердлстоны на краю разорения?

-Вам это не объяснит ничего. Достаточно, что мои слова - это верно. Скажем только, что имеются люди, которые должны говорить другим людям все, что они знают, о чем бы они ни знали.

-Теперь вас и вовсе понять невозможно, - проворчал старый воин. Наверное, вы имеете в виду, что всякие там тайные общества и социалисты сообщают друг дружке все свои новости, располагая к тому же особыми способами получать тайные сведения?

-Может быть, так, а может быть, не так, - ответил немец все тем же торжественным тоном. - Я подумал, мой добрый друг Клаттербек, что я вам, как бы то ни было, предоставлю, как это у вас говорится, первоисточные сведения. Всегда полезно иметь первоисточные сведения.

-Спасибо, мой милый! - весело сказал майор. - Ну, если дела фирмы плохи, этот молодчик либо ничего не знает, либо он прирожденный актер, каких свет еще не видывал... Черт побери! Звонят к ужину; поторопимся, не то весь хлеб с маслом уже съедят.

Миссис Робинс кормила своих жильцов ужином, взимая за это довольно незначительную сумму с головы. Однако хлеб с маслом подавался к столу в весьма ограниченных количествах, и опоздавшие видели перед собой лишь пустое блюдо. Наши приятели придавали этому обстоятельству столь существенное значение, что, отложив на время обсуждение гердлстоновской фирмы, торопливо спустились в обеденный зал.

ГЛАВА XI

СТАРШИЙ И МЛАДШИЙ

Хотя в коммерческих кругах никто ничего не подозревал, все же пророчества фон Баумсера, касавшиеся судьбы прославленного торгового дома "Гердлстон", имели некоторые основания. Последнее время положение фирмы стало весьма шатким. Если же зоркий глаз майора Тобиаса Клаттербека не сумел подметить ничего странного в манере и поведении младшего партнера, то объяснялось это полной неосведомленностью Эзры относительно нависшей над ним угрозы. Он искренне считал, что их предприятие процветает и преуспевает, как в год смерти Джона Харстона. Роковой секрет был надежно укрыт в груди его сурового отца, который, подобно спартанскому мальчику, спрятавшему под одеждой лисицу, ни словом, ни жестом не выдавал тревоги, грызшей его сердце. Зная, что надвигается разорение, Гердлстон отчаянно боролся, пытаясь предотвратить его, но действовал хладнокровно и осторожно, используя все средства. Но больше всего он старался - и старания его увенчались успехом - помешать тому, чтобы в Сити узналио критическом положении фирмы. Старый коммерсант прекрасно понимал, что стоит возникнуть неблагоприятным слухам, и его уже ничто не спасет. Говорят, раненого бизона добивает его же стадо, и точно так же попавший в тяжелое положение делец должен оставить всякую надежду на спасение, если это станет известно его собратьям. Однако до сих пор, несмотря на то, что фон Баумсер и несколько других таких же изгнанников без роду и племени каким-то образом проведали об истинном положении дел, в коммерческих кругах имя Гердлстона по-прежнему оставалось символом деловой честности и солидарности. В конторе на Фенчерч-стрит, казалось, заключалось гораздо больше сделок, а жизнь в особняке на Эклстон-сквере обставлялась еще большей роскошью, чем в прежние дни. И только суровый, молчаливый глава фирмы знал, как обманчив этот блеск и какую бездну он скрывает.

На краю банкротства они оказались по многим причинам. Фирму постигло несколько значительных неудач, часть которых была известна всем, а остальные - лишь старшему Гердлстону. Несчастья, известные миру принимались с таким глубочайшим стоицизмом и бодростью, что они скорее даже упрочили репутацию торгового дома. Но неизвестные беды были гораздо серьезнее, и переносить их было значительно тяжелее.

Теперь западное побережье Африки регулярно посещали многие прекрасные суда из Ливерпуля и Гамбурга, и в результате конкуренции фрахтовые цены снизились до минимального уровня. Там, где прежде Гердлстоны были чуть ли не монополистами, в последние годы у них появилось множество соперников. Да и местные жители за это время кое-чему научились и начали разбираться в делах, так что о прежних колоссальных прибылях не могло быть и речи. Те дни, когда кремневые ружья и манчестерские ситцы можно было обменивать по весу на слоновую кость и золотой песок, безвозвратно ушли в прошлое.

Кроме того, фирму "Гердлстон" постигли и другие неудачи, не связанные с вышеупомянутыми общими причинами. Убедившись, что принадлежащие ему парусные суда слишком тихоходны, чтобы соперничать с современными, коммерсант приобрел два отличных парохода - "Провидение", прекрасное винтовое судно водоизмещением в тысячу двести тонн, и "Вечернюю звезду" несколько меньшего водоизмещения. Оба эти парохода значились в списках Ллойда как первоклассные. "Провидение" обошлось фирме в двадцать две тысячи фунтов, а "Вечерняя звезда" - в семнадцать тысяч. Однако мистер Гердлстон всю жизнь имел слабость экономить по мелочам, и на этот раз он решил не застраховывать свои новые суда. Если старые, дырявые лохани, за которые он в расчете на будущую прибыль ежегодно вносил огромные страховые суммы, продолжают плавать как ни в чем не бывало, так уж этим новым, могучим пароходам ничто не страшно. Ему казалось, что их размеры и мощные машины надежно предохранят их от всех опасностей, которые можно встретить в море. Однако по одной из тех странных случайностей, внушающих веру, будто морской стихией правит какой-то злокозненный демон, "Вечерняя звезда", возвращаясь из своего второго плавания, столкнулась в густом тумане в Ла-Манше с "Провидением", которое вышло в то утро из Ливерпуля в свой третий рейс. "Провидение", разрезанное почти пополам, через пять минут затонуло, причем погиб капитан и шесть человек команды, а "Вечерняя звезда" получила такие пробоины в носовой части, что, полузатопленная, еле добралась до Фалмута. Это столкновение обошлось фирме в тридцать пять тысяч фунтов.

Несчастья преследовали фирму не только в ее торговых делах. Старший партнер без ведома младшего начал спекулировать на бирже с самыми роковыми последствиями. Он вложил большие деньги в некий корнуэлский рудник, который вначале приносил большие доходы, но вскоре внезапно истощился, так что акции упали почти до нуля. Никакая фирма не могла бы выдержать подобной цепи катастроф, и гердлстоновский торговый дом не составлял исключения. До этих пор Джон Гердлстон ничего не говорил сыну. Он принимал все возможные меры, чтобы как-то покрыть убытки, и всячески оттягивал тот неизбежный день, когда ему придется открыть Эзре истинное положение вещей. Вопреки очевидности он пытался внушить себе, что какая-нибудь приятная неожиданность или прибытие особо ценного груза с побережья еще могут поставить фирму на ноги.

Со дня на день он ожидал известия от одного из своих судов. И вот как-то утром в контору принесли телеграмму. Коммерсант нетерпеливо распечатал ее, потому что она была помечена Мадейрой. Его агент Хосе Альвесирас сообщал, что плавание, на которое возлагались такие надежды, оказалось крайне неудачным. Груз еле-еле покрывал расходы. Когда Гердлстон дочитал телеграмму до конца, он прижался лбом к столу и застонал. Рухнула еще одна подпорка, стоявшая между ним и разорением.

Рядом с телеграммой лежало еще три письма, но и в них он не нашел ничего утешительного. Одно было от управляющего банком с извещением, что он несколько превысил свой кредит. В другом страховое агентство Ллойда напоминало ему, что полисы на два его судна будут аннулированы, если он к такому-то сроку не погасит задолженности. Над фирмой собирались черные тучи, и все же старый коммерсант готовился встретить их с неколебимым мужеством. Он сидел один в своем маленьком кабинете, опустив голову на грудь, и косматые брови его над проницательными серыми глазами угрюмо сдвинулись. Ему было ясно, что настало время открыть сыну истинное положение дел. Быть может,с помощью Эзры он сумеет осуществить план, который уже несколько месяцев зрел в его мозгу.

Гордому и суровому старику нелегко было признаться сыну в том, что без его ведома он спекулировал капиталами фирмы и лишился большей их части. Эти спекуляции обещали значительные прибыли, и Джон Гердлстон изымал деньги из надежных предприятий в расчете на высокие дивиденды. Он отлично понимал весь связанный с этим риск и, зная, как осторожен и консервативен был его сын в том, что касалось биржевой игры, никогда не советовался с ним относительно вышеупомянутых вкладов и не заносил потраченные суммы в счетные книги фирмы. Вот почему Эзра даже не подозревал о грозившей им опасности, но теперь старший Гердлстон хотел заручиться энергичной поддержкой сына в задуманном им предприятии, а для этого должен был открыть ему глаза на всю отчаянность их положения.

Едва старик принял это решение, как в конторе послышались тяжелые шаги его сына, а затем и резкий голос Эзры, выговаривавшего клеркам. Минуты через две обитая зеленой бязью дверь распахнулась, молодой человек вошел в кабинет и сердито швырнул пальто и шляпу на стул. По-видимому, он был в очень дурном настроении.

-Доброе утро, - сказал он коротко, кивая отцу.

-Доброе утро, Эзра, - ласково ответил коммерсант.

-Что с вами, отец? - спросил сын, пристально на него посмотрев. - Вы на себя не похожи, и уже не первый день.

-Деловые заботы, мой мальчик, деловые заботы! - устало вздохнул Джон Гердлстон.

-Это все здешний гнусный воздух, - раздраженно бросил Эзра. - Даже на мне он и то сказывается. Почему бы вам не приобрести небольшое поместье, куда можно было бы пригласить приятеля пострелять, и чтобы был хороший бильярд и все прочее? А мы бы уезжали туда на субботу и воскресенье подышать свежим воздухом. Сколько есть людей, которым это далеко не так по карману, и все же они обзаводятся загородными домами. Какой смысл иметь хороший вклад в банке, а жить не лучше своих ближних!

-Я могу возразить на это только одно, - хрипло сказал коммерсант с вынужденным смешком. - У меня нет хорошего вклада в банке.

-Ну, во всяком случае, он недурен, весьма недурен! - уверенно возразил сын и, взяв узкую тонкую книгу, в которую заносился торговый баланс фирмы, принялся постукивать ею по столу.

-Цифры в ней не совсем точны, Эзра, - продолжал его отец совсем хрипло. - Мы вовсе не располагаем такой суммой.

-Как?! - рявкнул младший партнер.

-Ш-ш-ш! Не дай бог услышат клерки! Мы не располагаем такими деньгами. У нас их очень мало. По правде говоря, Эзра, в банке у нас нет почти ничего. Все истрачено.

Несколько минут Эзра смотрел на отца, окаменев от неожиданности. Недоверие на его лице тотчас исчезло, едва он понял, что старик не шутит, и дикая злоба до неузнаваемости исказила его черты.

-Безмозглый дурень! - взвизгнул он, подняв книгу, и бросился к отцу, словно собираясь его ударить. - Теперь мне все ясно! Ты спекулировал тайком от меня, проклятый осел! Куда ты девал деньги? - И, схватив отца за воротник, он принялся в бешенстве его трясти.

-Не смей ко мне прикасаться! - вскричал старший партнер, вырываясь из цепких рук сына. - Я распорядился этими деньгами насколько мог лучше. Как ты смеешь так со мной разговаривать?

-Насколько мог лучше! - прошипел Эзра, яростно швыряя книгу на стол. - А по какому праву вы спекулировали без моего ведома, а мне внушали, будто я знаю все дела фирмы? Разве я вас не предупреждал сотни раз, что это опасная игра? Вам просто нельзя доверять деньги.

-Вспомни, Эзра, - с достоинством произнес его отец, вновь опускаясь в кресло, с которого вскочил, вырываясь из хватки сына. - Вспомни, что я потерял те деньги, которые сам же и нажил. Когда ты родился, фирма уже процветала. В самом худшем случае тебе только придется начинать с того, с чего начинал я. Но ведь нам еще далеко до разорения.

-Только подумать! - вскричал Эзра, бросаясь на кожаный диван и закрывая лицо руками. - Только подумать, как я рассказывал всем о нашем состоянии, о нашем богатстве! Что теперь будут говорить Клаттербек и члены клуба? Разве я могу отказаться от жизни, к которой привык? - Тут он сжал руки и, повернувшись к старику, заговорил с жаром: - Мы должны вернуть наши капиталы, отец! Должны! Любой ценой, любыми средствами! И должны это сделать вы, потому что вы же их и потеряли. Что мы можем предпринять? И много ли у нас времени? А в Сити про это уже известно? Как же я теперь покажусь на биржу? - бессвязно бормотал Эзра, приходя в исступление при мысли о том, какое будущее его ждет.

-Успокойся, Эзра! Ну, успокойся же! - уговаривал его Гердлстон. - У нас остается еще немало возможностей, только надо умно ими воспользоваться. Что толку сетовать о прошлом? Я готов признать, что поступил дурно, употребив эти деньги без твоего ведома, но побуждения мои были самыми благими. Теперь же нам следует вместе хорошенько подумать о том, как возместить наши потери, а для этого есть несколько путей. Тут мне нужна помощь твоего ясного, делового ума.

-Жаль, что вы вспомнили про него только теперь, - угрюмо заметил Эзра.

-За свою ошибку я понес наказание, - кротко сказал его отец. Изыскивая выход из нашего горестного положения, мы должны помнить, что всегда можем воспользоваться нашим кредитом, к которому еще никогда не прибегали. Так мы раздобудем средства, чтобы осуществить наши будущие планы.

-Много ли будет стоить наш кредит, когда станет известно, что нам грозит банкротство?

-Но это не может стать известным! Никто ничего не подозревает. В худшем случае подумают, что на наших делах сказался временный застой в торговле, но узнать печальнуюистину не может никто. Только ради всего святого, как-нибудь сам не проговорись!

Эзра сердито выругался. Землистые щеки Гердлстона покраснели, а глаза гневно блеснули.

-Следи за тем, какие выражения ты употребляешь, Эзра! Моему терпению есть предел, хотя я и готов многое извинить тебе, понимая, как тебя поразило известие о катастрофе, в которой действительно виноват я.

Молодой человек пожал плечами и начал нетерпеливо постукивать каблуком по полу.

-Я вижу несколько возможностей вернуть наше прежнее состояние, сказал коммерсант. - Если нам удастся раздобыть достаточно денег, чтобы удовлетворить наших нынешних кредиторов и дождаться конца этой полосы неудач, счастье нам улыбнется и все будет хорошо. И прежде всего, мой мальчик, я хотел бы задать тебе один вопрос. Что ты думаешь о дочери Джона Харстона?

-Девушка как девушка, - коротко ответил молодой человек.

-Прекрасная девушка, Эзра, прекрасная и к тому же богатая, хотя в моих глазах ее деньги - ничто по сравнению с ее добродетелями.

Младший Гердлстон недобро усмехнулся.

-Разумеется, - сказал он с досадой, - ну, а что дальше? При чем здесь она?

-При том, Эзра, что из всех девушек мира ее я всего охотнее назвал бы своей невесткой. Ах, плут! Ты прекрасно знаешь, что тебе ничего не стоит покорить ее! - И старик с неуклюжей игривостью погрозил сыну длинным костлявым пальцем.

-Ах, так вот что вы задумали! - отозвался младший партнер, злобно улыбаясь.

-Да, это один из способов покончить с нашими затруднениями. Ее сорока тысяч фунтов с избытком хватит, чтобы спасти фирму. А ты к тому же приобретешь очаровательную жену.

-Да, но есть немало других девушек, из которых выйдут очаровательные жены, - отрезал его сын. - Холостая жизнь мне еще не надоела.

-Но это же абсолютно необходимо, - настаивал его отец.

-Ах, необходимо! - в бешенстве перебил его Эзра. - Я свяжу себя на всю жизнь, а вы воспользуетесь ее деньгами, чтобы исправить свои же ошибки! Чудесное разделение труда, ничего не скажешь!

-Фирма принадлежит тебе так же, как и мне. И в твоих интересах вложить в нее деньги, потому что ее банкротство разорит не только меня, но и тебя. Как, по-твоему, ты можешь добиться ее согласия, если захочешь?

Эзра самодовольно погладил темные усы и повернулся к зеркалу над камином, чтобы взглянуть на свое дерзкое красивое лицо.

-Если уж мы будем вынуждены прибегнуть к подобному средству, - сказал он, - мне кажется, за успех я могу ручаться. И она недурна собой. Но вы ведь сказали, что у вас естьнесколько планов. Так сначала обсудим остальные. Если другого выхода не останется, я, быть может, соглашусь и на этот, но, разумеется, на условии, что деньгами буду распоряжаться я один!

-Ну, конечно, конечно, - поспешил сказать его отец. - Я знал, что ты почтительный, любящий сын. И ты прав: если все остальное нам не поможет, у нас в запасе всегда будет этот выход. А пока я намерен занять столько денег, сколько позволит наш кредит, и вложить их в выгодное предприятие, которое принесет большие барыши в самом ближайшембудущем.

-Каким же образом? - с сомнением спросил сын.

-Я намерен, - сказал Джон Гердлстон, торжественно вставая и опираясь локтем о каминную полку, - я намерен устроить корнер на алмазах.

ГЛАВА XII

КОРНЕР НА АЛМАЗАХ

Джон Гердлстон объявил об этом намерении с такой гордостью и так многозначительно, словно рассчитывал поразить сына. И он добился того, чего хотел: Эзра широко открыл глаза от удивления.

-Корнер на алмазах? - повторил он. - Как же вы его устроите?

-Тебе, конечно, известно, что такое биржевой корнер, - начал его отец. - Если человек скупает, например, весь хлопок или сахар, какой только есть на рынке, с тем, чтобы сосредоточить весь товар в своих руках и потом продавать его по собственной цене, это называется сделать корнер на сахаре или хлопке. Я же намерен сделать корнер на алмазах.

-Разумеется, я знаю, что такое корнер, - раздраженно перебил Эзра. Но каким образом вы сумеете скупить все алмазы? Для этого нужен капитал по крайней мере Ротшильда!

-Нет, мой мальчик, значительно меньший, потому что одновременно на рынке бывает не так уж много алмазов. Цена регулируется поступлениями с южноафриканских копей. Эта мысль пришла мне в голову довольно давно, и я изучил вопрос. Разумеется, я даже и не стану пытаться скупать все алмазы, имеющиеся на рынке. Даже незначительная их часть принесет достаточную прибыль, чтобы фирма вновь встала на ноги.

-Но если вы приобретете лишь часть алмазов, то каким же образом вам удастся повлиять на рыночную их цену? Вы не сможете продавать дороже остальных держателей.

-Ха-ха! Прекрасно! Прекрасно! - воскликнул старый коммерсант, добродушно покачивая головой. - Но ведь ты еще не знаешь, в чем заключается мой план. Ты не понял самой сути. Вот слушай, я объясню.

Эзра снова развалился на диване, всем своим видом показывая, что подчиняется необходимости. Гердлстон по-прежнему стоял на половичке у камина и говорил медленно и веско, словно излагал результаты долгих и тщательных размышлений.

-Видишь ли, Эзра, - начал он, - алмазы, как очень ценный товар, поступающий на рынок лишь в весьма ограниченном количестве, чрезвычайно чувствительны ко всякого рода влияниям, и в их цене наблюдаются значительные колебания. Какой-нибудь пустяк может снизить их цену чуть ли не вдвое или, наоборот, взвинтить ее.

Эзра Гердлстон хмыкнул, показывая, что следит за рассуждениями отца.

-Когда я был моложе, я одно время занимался алмазами и имел возможность наблюдать, как колеблется их цена. И есть одно обстоятельство, которое неизменно приводит к снижению этой цены, а именно: известие о том, что где-то обнаружены новые алмазные россыпи. Стоит возникнуть подобному слуху, и камни сразу обесцениваются. Когда недавно алмазы были найдены в Центральной Индии, это сильно сказалось на рынке, и цены с тех пор так и не поднялись до прежнего уровня. Ты понимаешь, что я имею в виду?

На лице Эзры давно уже появилось выражение интереса, и он кивнул, показывая, что слушает внимательно.

-А теперь предположим, - продолжал старший партнер с улыбкой на тонких губах, - что вновь пройдет такой слух. И предположим, что мы, пока рынок будет охвачен депрессией, приобретем алмазов на значительную сумму. В таком случае, если слухи об открытии новых россыпей в дальнейшем не подтвердятся, приобретенные нами камни вновь подорожают, и мы сможем удвоить или даже утроить вложенные в них деньги. Тебе ясен ход событий?

-По-моему, тут слишком много всяких "предположим", - заметил Эзра. Как мы можем угадать наперед, что возникнут такие слухи? А если даже они и возникнут, то откуда нам знать, что в дальнейшем они не подтвердятся?

-Откуда нам знать? - повторил коммерсант, и его длинное худое тело затряслось от сдерживаемого смеха. - Видишь ли, мой милый, если мы сами распустим эти слухи, так у нас будут все основания считать их ложными. Ну, что скажешь, Эзра? Ха-ха! Как видишь, старик еще не совсем поглупел.

Эзра посмотрел на отца ошеломленно, но не без восхищения.

-Черт побери! - воскликнул он. - Это же мошенничество, и, быть может, даже подсудное.

-Мошенничество? Ерунда! - Коммерсант презрительно щелкнул пальцами. Это тонкая биржевая игра, мой мальчик, ловкий ход. И скажи, пожалуйста, кому удастся ее проследить? Я еще не обдумал всех частностей - для этого мне нужна твоя помощь, но вот мой план в общих чертах. Мы посылаем надежного человека куда-нибудь на край света - в Анды или на Урал. Куда именно, не так уж важно, лишь бы подальше. Прибыв на место, наш агент пустит слух, что он отыскал там алмазы. Если он сочтет необходимым, мы можем даже снабдить его двумя-тремя камнями, чтобы он их там где-нибудь закопал, а потом выкопал для придания правдоподобности своей истории. Разумеется, местная пресса подымет шум. Он, скажем, может преподнести один из найденных камешков издателю ближайшей газеты. Со временем цветистое описание нового месторождения алмазов достигнет Лондона, а затем и Капской колонии. Я готов поручиться, что цена на алмазы тут же стремительно упадет. А мы пошлем на капские алмазные поля второго агента, и он скупит как можно больше камней, пока будет продолжаться паника. Затем, когда выяснится, что произошла ошибка, цены, естественно, вновь подымутся, и мы выручим за наши алмазы кругленькую сумму. Вот что я имел в виду, когда говорил, что намерен устроить корнер на алмазах. Никакой просчет тут невозможен. Все точно, как какая-нибудь теорема Эвклида, и осуществить мой план будет не труднее, чем доказать такую теорему.

-Звучит очень заманчиво, - задумчиво произнес его сын, - но я не уверен, так ли уж это осуществимо.

-Все будет хорошо. Насколько человек способен предусмотреть будущее, неудача невозможна. Кроме того, мой мальчик, не забывай, что мы будем спекулировать на чужие деньги, а нам самим терять нечего, абсолютно нечего.

-Ну, уж этого-то я не забуду! - сердито отрезал Эзра, вновь преисполняясь обидой.

-Я полагаю, что мы без особого труда сможем занять сорок - пятьдесят тысяч фунтов. Как тебе известно, мое имя пользуется в Сити большим уважением. Почти сорок лет моя репутация оставалась безупречной. Если мы возьмемся за дело немедленно и благоразумно распорядимся деньгами, то все еще может кончиться благополучно.

-Выбора у нас все равно нет, - ответил молодой человек. - Мы должны испробовать какое-нибудь смелое средство. А вы подыскали хороших агентов? Чтобы подобный слух мог показаться правдоподобным, нужен человек с определенным положением. Иначе на него никто не обратит внимания.

Джон Гердлстон печально покачал головой.

-Вряд ли я сумею найти для подобного дела человека с положением, сказал он.

-Нет ничего проще, - ответил Эзра с саркастическим смешком. - Я могу подобрать в клубах хоть десяток обнищавших господ, которые будут только рады заработать сотню-другую любым способом, который вы им предложите. Они очень мило и поучительно рассуждают о чести джентльмена и прочем, но это так, для парада. Разумеется, нам придется ему уплатить.

- "Им" - ты хочешь сказать.

-Нет, нам понадобится только один человек.

-А кто же будет скупать камни на алмазных полях?

-Неужто вы способны свалять такого дурака? - грубо сказал Эзра. Доверить наши деньги постороннему человеку? Да если бы я дал сорок тысяч фунтов самому архиепископу кентерберийскому, я бы его от себя ни на шаг не отпустил. Нет, туда я отправлюсь сам... То есть, конечно, если не побоюсь оставить вас здесь одного.

-Ты меня обижаешь, Эзра, - сказал его отец. - А придумал ты превосходно. Я бы и сам это предложил, если бы не тяготы и неудобства подобного путешествия.

-Уж если делать, то делать как следует, - ответил молодой человек. Ну, а что касается другого нашего агента, то у меня есть на примете подходящий человек - майор ТобиасКлаттербек. Он достаточно умен и хитер и к тому же всегда без гроша. Только на прошлой неделе он попробовал занять у меня десять фунтов. Такое поручение придется ему очень по вкусу, а его чин и положение в обществе будут весьма способствовать нашему плану. Я гарантирую, что он ухватится за эту идею.

-В таком случае попробуй с ним поговорить.

-Хорошо.

-Я очень рад, Эзра, - сказал старый коммерсант, - что мы с тобой побеседовали по душам. То, что я спекулировал без твоего ведома и обманывал тебя при помощи фальшивой счетной книги, лежало тяжким бременем на моей совести, поверь мне. Признание облегчило мое сердце.

-Ну, и довольно об этом! - резко оборвал его Эзра. - Мне приходится примириться со случившимся, потому что иного выхода у меня нет. Дело сделано, и изменить ничего нельзя. Но я считаю, что вы растратили капитал фирмы.

-Поверь мне, я старался сделать как лучше. Доброе имя нашего торгового дома для меня важнее всего. На создание его я отдал всю свою жизнь, и, если суждено наступить дню краха, я надеюсь, что не доживу до него. Ради спасения фирмы я готов пойти на все.

-Ллойд напоминает об очередных взносах? - сказал Эзра, взглянув на распечатанное письмо. - И почему ни одна из этих дырявых посудин не утонет? Это нам очень бы помогло.

-Ш-ш-ш!.. - умоляюще сказал Джон Гердлстон. - О подобных вещах надо говорить шепотом.

-Я вас не понимаю, - раздраженно заявил Эзра. - Из года в год вы страхуете наши суда на огромные суммы. Вот, например, "Леопард": его страховка вдвое превышала его стоимость, даже когда он был новым. И с "Черным орлом", наверное, то же самое. И все же они знай себе плавают, а два ваших новехоньких незастрахованных парохода топят друг друга.

-Но что же я могу сделать? - спросил коммерсант. - Они насквозь прогнили. Уже много лет они плавают без ремонта. Рано или поздно они потонут. Я, право, не могу сделать ничего больше.

-Ну, у меня они бы живо пошли на дно! - с ругательством пробормотал Эзра. - Заставьте Миггса просверлить дырку в днище или бросить спичку в бочонок с керосином. Да ведьтакие вещи делаются каждый день. Что это еще за разборчивость?

-Нет, нет, Эзра! - вскричал его отец. - Только не это. Одно дело - не вмешиваться в естественный ход событий, и совсем другое - распорядиться, чтобы судно утопили. Не говоря уж о том, что после мы окажемся во власти Миггса. Слишком опасно.

-Ну, как угодно, - насмешливо сказал Эзра. - Вы запутали наши дела, и вы же должны их распутать. А если все сложится скверно, то у меня-то есть выход: я женюсь на Кэт Харстон, расторгну свои отношения с фирмой, предоставлю вам улаживать дела с кредиторами, а сам буду жить на ее сорок тысяч фунтов. - И с этими угрожающими словами младший партнер взял шляпу и неторопливой походкой вышел из кабинета.

После его ухода Джон Гердлстон провел час, озабоченно обдумывая все детали плана, который только что изложил сыну. Затем его взгляд упал на два письма, по-прежнему лежавшие на столе, и он решил, что следует ими заняться. Пока ему меньше всего хотелось прибегать к кредиту. Однако, как указывалось ранее, Джон Гердлстон был находчивым человеком. Он позвонил и вызвал к себе старшего клерка.

-Доброе утро, Джон, - сказал он любезно.

-Доброе утро, мистер Гердлстон, доброе утро, сэр, - ответил Джон Гилрей, от удовольствия потирая сухонькие, желтые ладони.

-Я слышал, Джон, что вы недавно получили наследство, - продолжал мистер Гердлстон.

-Да, сэр, полторы тысяч фунтов, сэр. За вычетом налога и побочных расходов - тысячу четыреста двадцать восемь фунтов, шесть шиллингов и четыре пенса. Это брат моей жены Эндрью завещал ей, сэр. Такие большие деньги, сэр!

Джон Гердлстон улыбнулся снисходительной улыбкой человека, для которого подобная сумма - абсолютно ничего не значащий пустяк.

-И как вы распорядились этими деньгами, Джон? - спросил он небрежно.

-Положил их в банк, сэр, в "Юнайтед метрополитен".

-В "Юнайтед метрополитен", Джон? Погодите-ка! Они, кажется, выплачивают сейчас три с половиной процента?

-Три, сэр, - ответил Гилрей.

-Три?! Послушайте, Джон, но это же очень, очень маленький процент! Как хорошо, что я вас об этом спросил! Я как раз собирался попросить тысячу четыреста фунтов ссуды у одного из моих корреспондентов. Я выплачивал бы ему пять процентов. Однако, Джон, вы служите у нас так давно, что я готов оказать предпочтение вам. Больше тысячи четырехсот фунтов я взять никак не могу, но буду рад принять от вас эту сумму и выплачивать указанные пять процентов.

Такая заботливость и доброта совсем ошеломили Джона Гилрея.

-Просто не знаю, как вас и благодарить, сэр, за вашу щедрость, сказал он.

-Не стоит благодарности, Джон, - величественно ответил коммерсант. Наша фирма всегда рада позаботиться об интересах своих служащих, когда представляется соответствующая возможность. Чековая книжка у вас с собой? Напишите чек на тысячу четыреста фунтов. Но не больше, Джон, не больше - к сожалению, одолжить вас на большую сумму я не могу.

Старший клерк выписал чек и поставил свою подпись - такую же старомодную и робкую, как он сам, - получил официальную расписку и был отослан назад в контору. Там он весьма развлек остальных клерков, восторженно описывая великодушие и щедрость их хозяина. А Джон Гердлстон достал из ящика несколько листов голубой бумаги, и его гусиное перо забегало по ним, брызгая и скрипя.

"Сэр, - писал он управляющему банком, - прилагаю тысячу четыреста фунтов - всю свободную наличность, имеющуюся в настоящее время в конторе. В ближайшее время я собираюсь внести на свой счет значительную сумму. А пока, надеюсь, Вы будете и впредь оплачивать представляемые чеки.

Искренне Ваш Джон Гердлстон".

В страховое агентство Ллойда он адресовал следующее:

"Сэр, прилагаю к письму чек на двести сорок один фунт семь шиллингов шесть пенсов, то есть очередной взнос за "Леопарда", "Черного орла" и "Деву Афин". Прошу извинить задержку, но среди важных дел подобные мелочи порой ускользают из памяти".

Запечатав и отправив эти два послания, старший Гердлстон почувствовал некоторое облегчение и снова предался невинному развлечению, изыскивая наилучший способ для устройства корнера на алмазах.

ГЛАВА XIII

СВЕТ И ТЕНЬ

Дом Джона Гердлстона на Эклстон-сквер представлял собой обширный и солидный особняк, расположенный в районе, который катившаяся на запад волна моды оставила позади. Однако особняк этот все еще был как бы огражден щитом величайшей респектабельности. Массивный суровый фасад здания никак не позволял предугадать скрытую внутри роскошь. Несмотря на свою аскетическую внешность, старый коммерсант в глубине души был сибаритом и умел ценить земные удовольствия. Огромные апартаменты были обставлены с восточной, почти варварской пышностью, и великолепная мебель соседствовала там со шкурами из Габона, резной слоновой костью из Старого Калабара и с тысячей других ценных редкостей, которые были подарены главе фирмы его агентами в Африке.

Гердлстон сдержал слово, данное умирающему другу. Он забрал Кэт Харстон из опустевшего дома в Фулеме и поселил ее у себя. Она могла свободно бродить по всем комнатам этого дворца от чердаков до погребов и заниматься там чем угодно. В ее распоряжении был также квадратный сад с зачахшими в дымном воздухе деревьями и блеклым газоном, - она могла гулять там, работать или читать. У нее не было никаких обязанностей. За домом надзирала суровая экономка, которая, если бы не ее платье, была бы вылитым Гердлстоном, и сама решала все хозяйственные дела. Таким образом, Кэт оставалось только существовать и быть счастливой.

Однако второе было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Атмосфера этого дома была противопоказана счастью. Изо дня в день Кэт видела только сурового, сдержанного коммерсанта и его развязного, а иногда и просто грубого сына. Вначале, пока еще не притупилось ее горе, она особенно болезненно ощущала перемену в своей жизни, сравнивая новую обстановку со счастливым фулемским домом. Однако, когда боль утихла, она постепенно свыклась с тем, что ее окружало. Оба Гердлстона не очень ей докучали. Коммерсант был так поглощен делами, что у него не оставалось времени интересоваться ее занятиями, а Эзру, имевшего обыкновение возвращаться домой заполночь, Кэт видела обычно лишь за завтраком, но и тогда она только молча и не без некоторой робости слушала его уснащенные жаргонными словами рассказы и циничные замечания в адрес хороших знакомых.

Гердлстон отнюдь не обрадовался, когда после возвращения Димсдейлов из Эдинбурга узнал, что его подопечная проводила там все время в обществе своего молодого кузена. Он встретил ее очень холодно и надолго запретил ей посещать Филлимор-Гарденс. Кроме того, он воспользовался случаем, чтобы поговорить с ней о Томе, и заверил ее, что этот молодой человек находится на краю духовной гибели.

-Он отличается чрезвычайно низменными вкусами, - заключил старик, - и я прошу вас избегать его общества.

Узнав, что младший Димсдейл вернулся в Лондон, Гердлстон из предосторожности даже приставил к Кэт доверенного лакея, который должен был сопровождать ее, когда она выходила из дому, и бдительно оберегать.

Однако в один прекрасный день Кэт случайно обрела свободу на несколько часов. Вышеупомянутый лакей был послан по какому-то другому поручению. Кэт немедленно вспомнила, что ей нужно бы обменять книги в библиотеке, подобрать кружева и переделать еще несколько столь же важных женских дел. И вот когда она чинно шла по Уорик-стрит, ее взор упал на очень высокого широкоплечего молодого человека, который неторопливо брел ей навстречу, со скучающим видом постукивая тросточкой по садовым решеткам, как часто делают люди, ничем не занятые. Тут Кэт мгновенно забыла и про книгу и про кружева, а высокий юноша перестал стучать по решеткам и, просияв, поспешил к ней широким, упругим шагом.