Чтение 17–й страницы книги ~Демон и Бродяга~

Шаманы давно выпали из реальности. Порядок на курултае поддерживали те, кто не вошел в главный круг, человек восемь помоложе, тоже с накрашенными лицами, но без хлыстов и без огромных меховых шапок. Под командой одного из младших адептов кандальники короткими рывками тянули канаты. Очевидно, снизу, из ямы, поднимали что-то очень тяжелое, мышцы рабов вздулись, плечи дрожали, ноги разъезжались.

Последующее произошло настолько внезапно, что соседи Артура не сразу сообразили. А когда до измученных людей дошло, какая участь их ждет, поднялся дикий вой и стон.Кто-то отчаянно матерился, кто-то плакал и звал маму, кто-то плевался и хохотал, как Лука.

Человек-сова ударом ножа вспорол грудь первой жертве, ловким движением запустил под кожу руку и вырвал сердце. Затем он размахнулся и широким движением облил знамя. Получилось своеобразное граффити. Артур мог лишь надеяться, что первая жертва умерла быстро.

Слепые слуги вернулись и уверенно накинулись на Луку. Ряд бритых стражников разорвался, пропуская их, и снова сомкнулся. Лука заорал, как поросенок под ножом. Его тонкий истошный крик резал уши. Варвара молилась в голос.

– Сволочи, будьте вы прокляты! – выкрикивали в темноте русские пленники.

– Чтоб вам сдохнуть, ироды!

– На том свете сочтемся, погань вонючая!

– Слышь, Кузнец, а ты – мужик ничего! – Варвара улыбнулась сквозь слезы.

– Ты тоже молодчина!

Артур про себя решил, что сумеет остановить себе сердце, чтобы не дожидаться начала процедуры. Он никак не мог определить, вытащили из внутреннего кармана зеркальце или нет. Во всяком случае, Хувайлид не подавал признаков присутствия. Он и прежде часто пропадал без предупреждения, но никогда еще не оставлял своего протеже перед лицом явной смерти.

Из второго пленного не торопились вынимать сердце. Человек-сова присел над ним, показал всем лезвие длиной в локоть, затем поставил колено на поясницу голого распятого человека и сделал круговой надрез на голени.

После третьего надреза на руке человек-сова плюхнулся жертве на спину и принялся методично вспарывать кожу вдоль позвоночника. Распятый молчал до тех пор, пока шаман не добрался до затылка. Наверное, он орал на пределе, но вопли пляшущей братии заглушали его жалобы. Распятый бился лицом о землю, наверняка он мечтал о смерти, ноумереть ему не позволяли. Черный шаман занимался своим делом не просто профессионально, но с большой любовью. В кулаке у него появился другой нож, с коротким изогнутым лезвием, он стал потихоньку снимать кожу со спины несчастного, орудуя своим мясницким инструментом.

Коваль хотел бы этого не видеть, но кошмарное зрелище по-своему завораживало. Человек постепенно превращался в кусок мяса, в живое пособие по анатомии. Луку приволокли, уложили рядом и несколько раз ударили по голове. Не оглушив, его не могли связать. Артур не мог не порадоваться за верного пулеметчика Бродяги, с него, к счастью, не собирались сдирать кожу заживо; колдунов интересовало его сердце.

На ковре творилось что-то невероятное. Женщины-шаманки бились в истерике, колотили кулаками в землю, трясли тряпками с нанизанными на них черепами мелких грызунов,их песня походила на печальный речитатив, ускоренный до темпа хип-хопа. Мужчины крутились, как бешеные волчки, полы халатов раздувались, руки летали, из распахнутых ртов летели отрывистые заклинания. Бубны выстукивали вязкий завораживающий мотив на три такта, им вторили колотушки, кто-то насвистывал, кто-то выл, довольно удачно подражая волку.

Из раскопа показалось нечто овальное, метра два в длину, на первый взгляд похожее на… исполинскую детскую колыбельку.

– Что, Белый царь, неохота помирать? – Из мрака перед носом Артура материализовалась страшная чумазая рожа. Один из молодых шаманов, с шапки свисают мелкие звенящие игрушки, широкие восточные скулы, безумные глаза, черные зрачки – как блестящие монеты.

– Неохота. Кто ты такой, мы знакомы? – Коваль ухватился за слабую надежду. Разговорить этого типа, усыпить бдительность, заставить развязать веревки!

– Мы не знакомы, – расхохотался шаман. – Но про тебя много говорят. Слухи о Белом царе русских докатились до Великой степи. Мы думали, что ты похож на повелителя небесного царства, а ты – просто испуганный хорек. Зачем ты забрался в чужой курятник, тебе мало курочек у себя дома?

Внизу истошно завопил Лука. Белое знамя перечеркнула очередная багровая линия. Двухметровую колыбель вынули, наконец, из подземного хранилища, завели под ее днищебревна, потянули на канатах в сторону.

– Не бурят это, не из наших, – шепнула Варвара, когда молодой шаман отвернулся. – Я чую, выговор у него, как у степняка!

Ковалю было все равно, какой у молодого убийцы выговор. Возле расстеленного ковра корчились уже два ободранных человеческих тела. Сова почти закончил свою увлекательную работу, он срезал с изнанки кожи сухожилия и нервы с такой же невозмутимостью, с какой работает мясник при разделке коровьей туши. Особо бережно и старательно, чтобы не порвать и не сделать лишних порезов, он стягивал кожу с черепа. При этом он не догадывался оборвать мучения либо нарочно стремился закончить процедуру дотого, как остановится сердце страдальца.

– Почему ты зовешь меня царем? Я – не царь.

– Неужели? – Чернолицый выговаривал русские слова правильно, но с заметным акцентом. – Много мы слышали. Темники ханские не осмеливаются делать так, как делаешь ты. Мандарины китайские и ламы в Тибете не делают так, как ты. Только цари русские поступают так, как хочет их левая нога. Захотел – раскачал и стер столицу древнюю, сто тысяч человек без крова, без лепешки пресной оставил. Захотел – сослал народ целый, десять тысяч кибиток загнал в голодную степь… Так только царь может делать. Разве мало тебе было крови дома? Разве не напился ты чужой смерти там?

От такой эрудиции Коваль несколько опешил.

– Если ты говоришь о разрушении Москвы, то это решал не я, а Хранители равновесия. А в южные степи я высылал тех, кого к выселению приговорила Дума. Я смотрю, тебе много известно о нашей жизни? – перешел в наступление президент. – В таком случае ты должен знать, что нам не нужны ни Монголия, ни Китай, ни Корея. Нам нужны лишь наши прежние границы…

– И Большая смерть, так? – расхохотался шаман. – Тебе нужна смерть в стеклянных капсулах, чтобы держать в страхе весь мир. Ты получишь свою смерть, ты нажрешься еюдо отвала! Когда проснется истинный повелитель мира, каждый преданный ему царь получит свой отрез белого знамени…

Женщины-шаманки бились, как в припадке, танцующие мужчины повторяли один и тот же стих. Громоздкое сооружение, вынутое из-под земли, по круглым бревнам выкатили на ковер, молодые служители скинули нательные рубахи, упали на колени и принялись обтирать боковины удивительной конструкции. Не прошло и минуты, как в сполохах костров засиял золотой саркофаг.

– Не хочешь отдавать сердце, Белый царь? – глумился пьяный кочевник. – Ты еще можешь вымолить прощение. Тогда тебя не убьют, да. Ты можешь стать верным нукером истребителя, если пожелаешь… Что это такое, Белый царь? Зачем тебе это?

Шаман держал в руке зеркальце Озерников.

«Если сейчас разобьет – джинна мне не видать. И Малахитовых ворот не видать, как своих ушей. Как же его успокоить?..»

Что-то произошло внизу. Девятихвостовое белое знамя Истребителя отяжелело от крови. Неровные полосы и кляксы покрывали его, а внизу, под знаменем, катались несколько шаманов, исступленно ударяя себя кнутами.

На саркофаге покоилась овальная крышка. С расстояния почти в пятьдесят метров Артуру было непросто разглядеть, из цельного золота отлито последнее пристанище полководца или блестит лишь тонкий сусальный слой? Одно он мог сказать точно – крышку никто бы не смог приподнять снаружи. По всей ее поверхности бежали сложные значки, закорючки, пиктограммы, но не было ни ручек, ни колец для просовывания брусьев, ни пазов для того, чтобы вставить лезвие топора.

Крышка дрожала. Сам саркофаг стоял твердо. Судя по продавленным, искрошенным в щепки круглым бревнам-волокушам, найденный кусок золота весил несколько тонн.

Но крышка вздрагивала.

– Зачем тебе зеркало, в котором нет отражений? – настаивал шаман.

Только теперь Коваль заметил, как изменилось зеркальце, доставшееся врагам. На холм к этому моменту практически опустилась ночь. Солнце светило, но было похоже на луну, пробивающуюся сквозь грозовые тучи, в сумраке мерцали только огни костров. Степняк крутил в ладони зеркальце, словно раздумывая, швырнуть его о камень или оставить серебряную рамку себе.

Оно стало непрозрачным с обеих сторон. Будто выдернули вилку из розетки, с обеих сторон – серые, покрытые ссадинами и потеками овалы.

– Это игрушка, – придумал Коваль. – Просто игрушка моей дочери. Я носил ее с собой, чтобы помнить о ребенке. Позволь мне умереть с ней, потом ты ее заберешь.

Чернолицый улыбнулся, хотел ответить, но тут его отвлекли.

Восторженный вопль пронзил мглу.

Надсмотрщики с плетками, охранники, шаманы – все повалились на колени.

Саркофаг двигался. Крышка вздрагивала, словно внутри варился бульон, словно там гудел пар под давлением. В какую-то секунду, когда человек-сова снова взмахнул перед знаменем живым трепещущим сердцем, на поляне внезапно пропал звук. Артур испугался, что лишился слуха. Пляска и камлание продолжались, но от ямы доносился единственный шум, очень тихий и болезненно неприятный.

Будто кто-то царапал твердую преграду ногтями.

Звук стал громче. Крышка на колыбельке приподнялась дюйма на три, стала видна ее чудовищная толщина. Чтобы выдавить снизу такую массу, требовался грузовой домкрат.Или взвод солдат, успел подумать Артур.

Крышка со скрежетом чуть сдвинулась в сторону.

Артур ни секунды не сомневался, что спектакль подстроен и отрепетирован заранее. Саркофаг, скорее всего, пустой внизу и весит совсем немного. Его якобы вытащили с трудом из ямы и установили там, где заранее прорыт люк. Теперь для рядовых членов общины, для почетных гостей и устрашенных пленников крутят ужастик, часть вторую.

Мучитель занялся следующей жертвой. Варвара зашмыгала носом, кто-то громко поносил «проклятых монголов». Часть колдунов продолжала танец, освободившиеся упали, протянув руки к своей находке. Трое прибежали снизу, чтобы забрать очередного обреченного. Внутри Коваля все сжалось, он мысленно попрощался с Надей, но выбор убийц пал на бесчувственного Бубу.

Однако зарезать синекожего не успели, а пьяный парламентарий так и не решил судьбу зеркальца.

Поднялся ветер. Вначале Артур не обратил внимания.

Начало подпрыгивать все, что не было прикручено к земле. Варвара что-то беззвучно кричала, показывая Артуру на ухо. Президент обернулся, насколько позволяли веревки, и застыл, не в силах понять, что же там происходит. За спинами пленников, на пологом склоне холма, творилось нечто непонятное. Деревья словно взрывались, их что-то выталкивало вместе с корнями, выворачивало, ломало. К небу взлетали комья земли, с треском крошились пни, но не повсеместно, а словно…

Словно шагал сквозь тайгу прозрачный неуклюжий великан, ничего не замечая вокруг, круша многотонными пятками все, что под них попадало, и каждый шаг его равнялся, наверное, пяти шагам слона. Коваль, как завороженный, следил за приближающейся границей катаклизма; по-прежнему он не видел и никак не ощущал существо, которое, судя по разрушениям, должно было размерами превосходить летучего змея. Президент почему-то сразу вспомнил дрессированных ящеров мандарина Ляо.

Совсем рядом вспучился целый холм рыхлой, пропитанной влагой земли. Бритоголовые слепцы вдруг заволновались, словно очнулись от сна. Переговорщик отпрянул, ощерился, сжался в комок, как испуганная кошка.

Еще один удар.

В пяти метрах треснул камень, мелкие осколки полетели Артуру в спину. Шаман отступал, посылая проклятия. У костров пока ничего не замечали, там методично вспарывали грудные клетки «каторжанам», участвовавшим в разрытии могилы. На парусе девятибунчужного знамени появилось еще несколько алых штрихов. Крышка саркофага треснула по всей длине.

Еще удар снизу.

Шаман взвизгнул, шапка слетела с его головы. Он как-то странно изогнул рот и сам скривился набок и в такой нелепой позе застыл на несколько секунд. Артур уже видел, что произошло, но не верил своим глазам.

Черного колдуна насадили на острую пику. Пика торчала из земли, и не просто из земли, а из куска серого шершавого гранита. Лезвие прошло сквозь камень, как сквозь мягкое масло, воткнулось шаману между ног и вышло в районе темечка, столкнув шапку. Он умер, крепко сжимая в кулаке ручку зеркальца. Коваль молил бога, чтобы хрупкий связной прибор не выпал и не разбился о камень.

Это стало бы вершиной несправедливости.

Опять удар.

Не удар. Шаги. Шаги невероятно тяжелого существа, которое шло как бы наоборот, изнутри земли, и выдавливало верхний слой почвы, камни и деревья наружу. Коваль не мог до конца развернуться назад, мешали веревки, стянувшие горло, но ему показалось, что зверь исполин был о четырех ногах или лапах.

Значит, не тиранозавр. Вероятно, диплодок или что-то в этом роде.

Один из слепых стражников замычал, выронил саблю, схватился за живот, за ним выгнулся второй, остальные нерешительно попятились. Еще две спицы с сухим шелестом вытянулись из-под земли, парни повисли на них, как бабочки в гербарии, из-под белых рубах по лезвиям стекала черная кровь.

Еще один грохочущий шаг.

Земля подпрыгнула, вспучилась почти правильным кругом диаметром около метра в непосредственной близости от ног Артура. Словно легкое землетрясение сотрясло холм. Один из высоких костров развалился, пылающие головни полетели на ковер. Шаманы оставили Бубу, бросились тушить ценный реквизит.

Слепые гвардейцы кинулись наутек. Как только они смяли строй, моментально стало светлее, будто с глаз сняли вуаль. Сумрак рассеивался, утекал в расщелину разбитогосклепа, где-то захлопали птичьи крылья, косые солнечные лучи ударили в золотой бок роскошной колыбели.

– Кузнец, глянь-ко! – У Варвары округлились глаза.

Там, где чудовищная лапа вмяла ткань мира, возникла крохотная сероватая лужица. Лужица увеличивалась на глазах и спустя пару секунд подобралась вплотную к пяткам президента. Больше всего это походило на разлитую ртуть, на родник ртути, внезапно забивший на склоне холма.

Шаманы остановили танцы. Последний раз звякнул бубен. К небу вернулся голубой цвет, зато белое знамя Истребителя повисло грязной уродливой тряпкой.

Лужица растянулась метров на восемь в диаметре и продолжала увеличиваться. Все сильнее она походила на зеркало Повара Хо. Проткнутый спицей шаман висел теперь обмякшим чучелом посреди свинцового пруда, но не отражался в блестящей поверхности. Человек-сова отбросил нож и резво побежал вниз по склону холма, перепрыгивая через камни, вынутые раньше из гробницы. На бегу он что-то кричал и отмахивался, словно за ним гнался рой пчел.

Женщина в перьях помчалась за ним, поскользнулась в крови, упала и снова побежала. Остальные участники празднества замерли, превратившись вдруг в собственные восковые копии. Человек-сова перескочил последний завал из обтесанных камней, ему оставалось до высокой степной травы не больше пяти шагов, когда сверкающая спица вырвалась из почвы. Следующая спица наискось проткнула женщину-шаманку. Они повисли рядом, слегка покачиваясь, вытаращив глаза. Все это произошло в полной тишине, если не считать стонов последней жертвы, с которой сняли кожу. Кто-то из лысых слепцов пытался сбежать вверх по склону, лавируя между елочками, но погиб точно так же, как его соратники.

Существа из Зазеркалья четко давали понять всем присутствующим, что курултай не закончен и никто не покинет границу праздника.

Поверхность зеркала стала гладкой, поднялась вертикальной стеной, напряглась колоссальным мыльным пузырем… и лопнула. По лесу разнесся звук, словно разом ударили в сотню камертонов. В уши грохнуло с такой силой, что Артур ненадолго оглох.

Из искрящейся пустоты величественно выплыл мамонт. На загривке у горы коричневого меха сидел карлик в синем кафтане и помахивал двухметровой спицей. На груди карлика лучился черный камень, оплетенный сложным узором серебра, так похожим на свастику.

– Всем здорово, – неожиданно низким голосом рыкнул карлик с высоты. – Меня зовут Гаврила Клопомор. Что, засранцы, погань косорылая, разухабились, страх забыли? Гей!

Коваль уже догадался, кто вынырнет из зеркала следующим. Показалась серая морда вовкулака, за ним – еще одна, и еще.

Люди-волки собирались плотно позавтракать.

ИМЕЮЩИЙ – ВМЕСТИТ

Семью Повара Хо убивали с удовольствием.

И убил их не человек. Монах, прилетевший на драконе, умел различать много видов убийства. Он застыл посреди пепелища и закрыл глаза, пытаясь поймать сердцем отголосок произошедших здесь событий.

Внезапно Весельчак коротко рявкнул, предупреждая хозяина об опасности.

Мужчина резко обернулся, уходя вправо и одновременно вскидывая карабин в правой руке, а левую, с ножом, отводя назад.

– Тепла тебе, брат Цырен, – произнес по-русски щуплый жилистый китаец, одетый в черное. Лицо у китайца слегка двоилось, мешая разглядеть его черты.

Один из Хранителей равновесия! Цырен облегченно выдохнул.

Китаец произнес одно из приветствий, которыми обменивались только Хранители. Цырен быстро покосился по сторонам. Кажется, за углом сгоревшего дома прятался еще один незнакомец. И как только они сумели так незаметно подобраться?

– И тебе тепла… Мы знакомы?

– Мы давно не виделись, брат Цырен. Ты охотнее дружишь с русскими, чем с нами.

Цырен повесил карабин на плечо.

– Вы – один из наставников храма Девяти сердец, я не ошибся?

– Ты не ошибся, молодой человек. Меня зовут наставник Вонг, а это – мой товарищ, почтенный Линь.

Кругленький, довольный чем-то Линь вынырнул из укрытия, вежливо поклонился.

– У меня такое впечатление, брат Цырен, что мы тут встретились не случайно? – приподнял бровь китаец. – Кстати, если тебе удобнее, мы можем говорить на твоем языке.

– Мне все равно, – поклонился Цырен. – Я служу в дацане Иркутска. Я отпросился у боболамы, потому что услышал железный смех. Я пролетел полторы тысячи километров, потому что кто-то пытается будить железные бурханы.

– Нашел ли ты того, кто это делает? – прикрыл глаза китаец.

– Пока нет, – вздохнул монах. – Блуждающий прииск тяжело нагнать, но легко стать его пленником. Почтенный Вонг, я могу теперь спросить, что здесь произошло?

– Здесь погиб наш послушник, и потому мы здесь, – Вонг честно глядел в глаза буряту. – Мы прибыли слишком поздно. Тот, кто убил послушника Хо, расправился со всей его семьей. Мы привязали красных драконов подальше в лесу, чтобы не портить им обоняние запахом горелого мяса…

– Вы… вы были внизу?

– Ты хочешь спросить, цело ли зеркало Повара Хо?

– Да… я когда-то… – Цырен сглотнул. – Когда-то я видел зеркало.

– Зачем тебе зеркало сейчас? Разве ты умеешь им пользоваться?

– Нет. Я не умею. А почтенный Вонг умеет?

– Я тоже не умею. Редкий смертный может похвастаться столь диковинной властью над стыком миров.

– Вы сказали – «стык миров»? Не могло ли случиться так, что зеркало породило беса?

– И этот бес уничтожил семью послушника Хо? – закончил фразу Вонг. – Пойдем вниз, – лицо китайца перестало, наконец, двоиться. Это означало, что он перестал видеть в буряте врага. – Пойдем вниз, вероятно, нам не помешает лишняя пара глаз. Нам нужно тебе кое-что показать…

Едва ступив на верхнюю ступень подвальной лестницы, брат Цырен уловил едва слышное дребезжание. То, что он услышал, лежало за пределами человеческого восприятия. Как будто где-то невыразимо далеко подбросили над железной поверхностью несколько мелких монеток. Монетки подпрыгивали и дребезжали, но не успокаивались. С каждым шагом вниз этот противный, вызывающий зубную боль звук усиливался.

– Мы не можем найти ответ тому, что видим, – вздохнул наставник Вонг. – Это тайны, пока неподвластные мудрости храма. Вероятно, открыть дверь теперь не сможет никто. Смотри…

Наставник Вонг поднял факел.

Брат Цырен от неожиданности качнулся назад и наверняка бы упал, если бы не кругленький наставник Линь, вовремя подставивший локоть.

– Мы тоже испытали робость, – ободряюще улыбнулся почтенный Вонг. Его улыбки хватило ровно на секунду, и в голосе настоятеля снова зазвучала тревога. – Это и есть зеркало, брат Цырен?

– Да… это оно. Но раньше… раньше оно походило на…

– На лужицу на дне колодца, верно?

– Да, оно походило на лужицу…

Цырену с немалым трудом удалось восстановить равновесие. На лестнице это не замечалось так остро, но внизу, на ледяном полу подвала, его раскачивало, словно на палубе жалкой лодчонки, попавшей в шторм.

Зеркало стояло дыбом, круглое серебристое пятно колыхалось над полом, плыло, точно громадная распластанная в воздухе ртутная капля. Стены и потолок качались, тяготение то отступало, то накатывало, прижимая людей к полу. Прямо под зеркалом на бетоне красовалась засохшая лужа крови, в ней валялись два острых ножа, которыми обыкновенно чистят рыбу.

Цырен мысленно прочел короткую молитву и, чтобы не опозориться, стал дышать ртом.

– Не стоит притворяться, будто тебе нечего сказать, сын Красной луны, – усмехнулся Вонг. – Ты не стал Качальщиком только потому, что твой отец надеялся посвятить тебя служению Будде. Ты не стал и шаманом, хотя из тебя получился бы прекрасный заступник перед духами. Ты прилетел сюда на змее не только потому, что слышал железныйсмех, верно?

– Да, – понурился бурят. – Я предупреждал русского президента, я показывал ему онгон, сделанный из шкуры хищного зайца. Он был здесь, я слышу его запах.

– Ты уверен? – Вонг придвинулся очень близко.

– Да, здесь был Кузнец, русский президент, – Цырен в изумлении потер щеки, дал себе несколько пощечин. – Здесь кого-то растерзали, но не его. Я не понимаю, как мог здесь оказаться русский президент. Он уплыл на юг во главе эскадры. Насколько я слышал от брата Кристиана, вы подарили президенту красных червей. Он уплыл на войну с халифом… Неужели он?..

Цырен не договорил, вглядываясь в слабую рябь на поверхности зеркала. Китайцы шепотом посовещались.

– Ты хочешь сказать, что послушник Кузнец научился проходить через двери? – нахмурился настоятель. – Мы слышали о таких чудесах, но никогда не слышали, чтобы смертный мог выжить в смещенном мире. Однако нам некогда рассуждать. Здесь убили послушника храма, нашего младшего брата Хо, но второй наш послушник выжил. Вероятно, ему угрожает опасность, но Кузнец жив.

– Да, он жив, – прикрыв глаза, согласился Цырен. – Это достойный человек. Он не брат мне, и вряд ли можно считать его другом, но он много сделал для моего дацана.

– Гораздо хуже другое, – наставник Вонг осветил факелом развороченную нишу в углу подвала. – Вот зачем мы позвали тебя вниз, брат Цырен. Скажи нам, что лежало тут,в сундуке. У нас есть некоторые подозрения, но я не хотел бы их озвучивать всуе.

Цырен наклонился, покатал на ладони обломки бурханов, полусгоревшие нити шаманских оберегов. Монаха начало трясти, едва он дотронулся до сундука. К ладони прилипло несколько жестких волос.

– Здесь хранился очень сильный бурхан… дух Сивого быка, дух погибшего улуса.

– Могли убить послушника Хо ради обладания этой вещью?

Цырен вытер со лба пот. Ноги не держали его, подземелье раскачивалось, как огромная душная люлька. Казалось, что в свете факелов зеркало ухмыляется и строит рожи.

– Онгон Сивого быка… в нем много зла и много добра, смотря кто обладает им. Я не слишком хорошо разбираюсь в этом, отец не научил меня…

Цырен отшатнулся. Пламя факела опалило ему брови. Наставник Линь сидел на корточках, спиной к нему, внешне похожий на спящего божка, но Цырен знал, что толстый маленький китаец постоянно держит круговую оборону. Наставник Вонг заглянул в глаза монаху с недоброй усмешкой; на долю секунды его морщинистое смуглое лицо снова задвоилось, потеряло четкие контуры.

– Не лги же мне, младший брат! Ты не слишком хорошо разбираешься в священных знаках вашего народа? Кто распотрошил стаю хищных зайцев там, на дороге? Только не убеждай меня, что ты там не был, брат Цырен. Зачем убийца украл онгон? И кто мог знать, что здесь, в стене, за тремя слоями кирпича, спрятаны эти… игрушки?

– Хорошо, – как в омут кинулся буддийский монах. – Я скажу тебе, раз ты наставник Кузнеца. В прошлом году мы вытащили злой онгон, сделанный из шкуры такого же хищного зайца. В нем был зашит дух орла, онгон подкинули черные шаманы в поезд к президенту Кузнецу. Я отвез заячью шкуру русским Качальщикам, в северные скиты. Боболамы из шести дацанов выбрали меня, чтобы сделать это. Мы хотели предупредить Кузнеца об опасности. Мы хотели предупредить его, что за Байкалом его непременно попытаютсяубить. Но Кузнец только посмеялся. Он тогда сам не знал, что попадет сюда. Он собирал эскадру военных кораблей… До нас медленно доходят новости, настоятель Вонг. Мне известно только, что президент Кузнец два месяца ведет войну далеко на юге, и что он пока жив. Мне известно, что он для победы над халифатом выкормил кровью ваших красных червей. Еще мне известно, что Кузнец не внял нашим страхам. В столице русских, в Петербурге, собирают длинные поезда и тысячную армию переселенцев. Кузнец хочет идти на восток…

– Это не новость, – уперся настоятель. – Ты хочешь мне сказать что-то еще, и этой самой малости не хватает для того, чтобы у меня открылись глаза.

– Я слышал, что русские Качальщики собирались и обсуждали войну, которую ведет президент Кузнец на юге. Потом обсуждали поход, который он затевает на восток. Русские колдуны разделились, они спорили между собой. Уже было так много раз, им приходилось спасать власть Кузнеца. Вы ведь слышали, наставник Вонг, что русский президент проспал в темнице почти сто тридцать лет. Он придумывает слишком сложную власть для людей… а сам постоянно покидает столицу. Как только его нет – Дума разбредается, выборные люди дерутся между собой до крови. Кузнец возвращается – в государстве порядок. В прошлом году усмиряли четыре бунта, вешали Озерников, потом отстреливали банды на Волге. Русские Качальщики собирались на свой курултай… Они не хотят больше республику, не хотят выбирать. Качальщики говорили с богатыми купцами, говорили с митрополитами, и впервые за много лет между детьми Красной луны и горожанами не возникло вражды. Все хотят одного и того же, надо только подтолкнуть народ…

– И чего же хотят все русские? – прищурился настоятель.

– Хотят Белого царя.

– Царя?.. – Настоятель Вонг воткнул факел в гнездо и забегал кругами. Новая мысль его настолько поразила, что несколько минут он только бормотал сам с собой, а затем вступил в оживленную дискуссию с наставником Линем. – Может быть, тебя обманули, брат Цырен? Я неплохо знаю послушника Кузнеца, он никогда не стремился к единоличной власти.

– Я никому не говорил о том, что сказал вам, – Цырен вытер пот со лба, хотя в подвале по-прежнему стоял лютый мороз. – К чему стремится Кузнец, мне неизвестно. Но колдуны готовят все к тому, чтобы после возвращения из южного похода народ встретил его как Белого царя. Они считают, что всем так будет лучше. Главное – что будет лучше им, их детей никто не будет преследовать, если вдруг сменятся выборные чиновники. У Кузнеца погиб старший сын, и младшего он не воспитал, как настоящего солдата. Тот вряд ли сможет получить корону отца без проблем. Но Хранителям стало известно, что супруга президента беременна и ждет мальчика. Это все, больше я сам не знаю. Откуда тут взялся Кузнец, я понятия не имею…

Настоятель Вонг снова негромко пообщался со своим напарником. Зеркало все так же лениво покачивалось в пустоте. Где-то снаружи топтались и поскуливали драконы. Смрад от горелой человеческой плоти выворачивал Цырену желудок.

– Зачем украли бурхан?

– Бурхан Сивого быка, – вздохнул Цырен. – Достаточно его подкинуть в дом… Он может натворить много бед, но… Я не уверен, но он может втайне оплодотворить женщину. Это старые легенды… – Он бросил боязливый взгляд на зеркало. – Ходили слухи, что бык может оплодотворить женщину своим семенем, и она родит змея, даже если до того была беременна.

– Если жена русского царя родит змея, ему не видать ни короны, ни трона, – отстраненно заметил настоятель Вонг. – Брат Цырен, как ты думаешь, тот, кто похитил бурхан, передвигается по тайге пешком?

Они вместе посмотрели на зеркало.

– Боюсь, что он… или оно уже в Петербурге.

Наставник Вонг смотрел в зрачки монаху, не моргая.

– Ты потомственный шаман, брат Цырен. Если ты не сумеешь остановить зло, то кто его остановит?

– Я… я постараюсь.

– Быка можно остановить?

– Дух нельзя остановить. Но дух прячется в слабом теле.

– Там, в нише, есть еще что-то, – настоятель указал пальцем.

– Ты прав, почтенный. Там… там еще два бурхана.