Чтение 6–й страницы книги ~Кошка в светлой комнате~

носки тяжелых форменных ботинок. Это было знакомо. В свое время мне не раз
случалось видеть, как из-под брезента на полу вертолета или броневика с
голубой эмблемой вооруженных сил ООН торчат форменные ботинки, почти такие
же, как эти...

- Здравствуйте, - сказал я, оглядываясь.

Двое что-то пробурчали, остальные и ухом не повели. Крайний подвинулся,
упорно не глядя на меня, я присел на краешек холодной скамейки...

3

...Больно... или только кажется, что больно, но кто я, где я, и что
кажется, а что...

Погода была прекрасная. Солнце и Даллас.

Джекки была очаровательна, как всегда. Линдон, как обычно, смахивал на
протестантского пастора. Коннэлли в роли радушного хозяина был просто
великолепен. Тень Эдмунда Раффина растворилась в солнечном свете, и мотив
"Дикси" был на время забыт.

- Выключи ты этот чертов ящик, - сказал я Джону.

- Мешает?

- Не могу сосредоточиться. Скучно. Президент торжественно следует,
сопровождаемый криками и цветами. Из этого ничего не выжать.

- Запихни рекламу, - сказала Джейн. - Чьи там шины на его лимузине,
"Данлоп"?

- Уволь, девочка, - сказал я. - Такими штучками пусть пробавляется
какой-нибудь щенок из занюханной "Кроникл" в каком-нибудь городишке, где
жителей меньше, чем букв в его названии.

Джон уселся на подоконник, зажав в потной лапище бокал. Я знал, что на
него сейчас накатит, и не ошибся.

- Боже всеблагий, какое неподходящее занятие для великого Купера, певца
битв и переворотов... - зачастил он. - Купер везде, где бахает и бухает,
где негры стреляют в негров или желтые - в желтых. Там его место, и когда
его посылают освещать визит президента в жаркий и пыльный штат, Купера это
оскорбляет до глубины души...

Джейн сказала:

- Не иначе шеф надеялся, что станут стрелять и здесь.

- Рой, ты остолоп! - рявкнул Джон с подоконника. - Ты потерял
великолепную возможность отхватить Пулитцеровскую премию. Нужно было
нанять какого-нибудь безработного пальнуть по кортежу. Холостыми
патронами, разумеется. Когда покушавшегося схватят, он выложит на
следствии, что в него вселилась душа Бута, а вселил эту душу
сосед-коммунист. Потрясающий спектакль обеспечен.

- Что же ты сам не додумался? - лениво спросил я. Все мне осточертело:
его полупьяная рожа, чувственная южаночка Джейн, и Даллас, и президент, и
сам я себе осточертел. В этой поездке я видел желанное избавление от
хандры, но не получилось.

- Эх, если бы это мне раньше в голову пришло... - сказал этот зануда. -
Опоздал...

Вошел Хэйвуд, веселый, свеженький, живая иллюстрация к образу
Преуспевающего Газетчика - масса обаяния, тщательно отмеренное дружелюбие,
спортивная фигура и никаких принципов.

- Куда ты опять опоздал? - спросил он с порога.

- В шутку совершить покушение на президента.

- Ну, это вполне в твоем духе - в шутку совершить покушение на
президента...

Клинт Хилл еще не разбил кулаки о багажник "линкольна". Линдон
оставался вице-президентом. Ничего еще не случилось, мир был благолепен и
нелеп, как всегда. Ари Онассис еще не спал с Джекки, все мы были моложе на
одно убийство, и моложе на одну иллюзию, и моложе на одно разочарование.
Сайгон оставался Сайгоном, и Марине Освальд еще не платили бешеных денег
за письма Ли.

- Я говорю об инсценировке покушения. Ради хлесткого репортажа.

- Ну, слава богу. Я было хотел информировать секретную службу. Агент
Москвы Джон Мак-Тавиш, свой человек в Гаване.

- Поди ты, - сказал Джон. - Может быть, мы получим сенсацию бесплатно.

- Думаешь, кто-нибудь станет стрелять?

- От этих южан всего можно ожидать. Джейн, лапочка, к тебе это,
понятно, не относится. Выскочит какой-нибудь болван в шестигаллонном
стетсоне и с вытатуированной на пузе рожей генерала Ли, смертельно
разобиженный ранением своего прадеда под Шайлоу...

- А охрана?

- Но зачем убийце протискиваться сквозь толпу? Снайпер с какой-нибудь
крыши. Между прочим, Джону советовали поставить пуленепробиваемый колпак.
Он героически отказался. Так вот, снайпер-одиночка - это проблематично.
Для гарантии - трое или четверо, перекрестный огонь. Для полного удобства
заблаговременно приготовлен козел отпущения.

- Великолепно, - сказал я. - Напиши книгу "Как я не убил президента".

- Да бросьте вы, - сказала Джейн. - Это цинично, в конце концов.

- Девочка, репортер и должен быть циником, - Хэйвуд откровенно пялился
на ее ножки. - Мертвый президент - еще один труп, и только.

- К тому же статистика на нашей стороне, - сказал я. - Я никогда не был
мистиком, но недавно шутки ради составил прелюбопытнейшую таблицу.
Рекомендую ее собравшимся. За последние сто двадцать лет все президенты
США, избиравшиеся на этот пост в год, делящийся на двадцать, рано или
поздно погибали от руки убийцы или умирали на посту. Считайте:

1840-й - президент Гаррисон скончался от воспаления легких спустя месяц
после инаугурации.

1860-й - президент Линкольн убит спустя месяц после избрания на второй
срок.

1880-й - президент Гарфильд застрелен Гито четыре месяца спустя после
инаугурации.

1900-й - президент Мак-Кинли убит Чолгошем спустя семь месяцев после
избрания на второй срок.

1920-й - президент Гардинг умирает при странных обстоятельствах после
двух с половиной лет пребывания на посту.

1940-й - президент Рузвельт умирает через три месяца после избрания на
четвертый срок.

Итак? Джон, как известно присутствующим, вступил на пост в тысяча
девятьсот шестидесятом, в год, делящийся на двадцать...

- Бред собачий, - сказала Джейн.

- Но, парни, - прищурился Хэйвуд, - если наш Джон оказался великолепным
стратегом, почему бы не найтись и второму? Хотите пари? Кортеж еще в пути.

- Идет, - сказал я. - Пятьдесят монет против вчерашней "Ньюс".

- Принимаю.

- Ставлю столько же против позавчерашней "Ньюс", - сказал Хэйвуд. - Мы
тебя разорим на две газеты, Джон. Живо включай телевизор. Кстати, помните
историю с "Титаником"? Еще в девятнадцатом веке какой-то безвестный
фантаст предсказал его гибель - за двадцать лет до катастрофы...

- Но Джон не успел написать роман, - сказал я. - А я не успел выпустить
статью со своей статистикой. Так что в любом случае репутацию пророков нам
не заработать.

Я включил телевизор. Впереди ехал белый "форд" начальника далласской
полиции Кэрри, следом в окружении мотоциклистов скользил длинный черный
"линкольн", на подножках стояли телохранители, и еще несколько машин ехали
следом, блестели белые шлемы эскорта, где-то стрекотал камерой Запрудер -
кортеж тридцать пятого президента Соединенных Штатов Америки, самого
молодого президента за всю историю страны...

Последняя минута, про которую мы еще не знаем, что она - последняя.
Комната на шестом этаже дома в центре Далласа, штат Техас. Я стою возле
телевизора - не успел отойти. Джейн сидит, закинув ногу на ногу - красивые
ноги, загорелые, и на них умильно косится Сирил Хэйвуд. Джон по-прежнему
сидит на подоконнике. Тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Двадцать
второе ноября, тринадцать часов двадцать девять минут...

Потом мы услышали крик телекомментатора, и крик Джекки, и машины
кортежа сбились в кучу, словно перепуганные овцы, и Клинт Хилл молотил
кулаками по багажнику, и "линкольн" на бешеной скорости помчался в
госпиталь Святого Варфоломея, в коридоре бегали и что-то кричали.
Двигаясь, как заводная кукла, я поднялся, достал из бумажника пятьдесят
долларов и протянул их Джону. Хэйвуд сделал то же самое. Джон машинально
принял банкноты, зачем-то стал их считать, а Джейн вдруг бросилась к нам
и, плача, что есть силы хлестнула по лицу сначала меня, потом Сирила...

...Я сидел на холодной железной скамейке внутри броневика. Казалось,
никто не заметил моего исчезновения в галлюцинацию номер два - значит, я
никуда не исчезал, это было очередное наваждение, сон в солнечный день,
сначала какой-то дикий город, потом Даллас восьмидесятилетней давности...

Я чертыхнулся про себя и стал исподтишка разглядывать попутчиков.

Это были крепкие широкоплечие мужики в зелено-пятнистых комбинезонах,
усталые, пропотевшие и хмурые. У них был вид косарей, возвратившихся со
страды, где трудились до ломотной бесчувственности тела. Двое курили,
затягиваясь полной грудью, один прихлебывал что-то из фляги, один баюкал
забинтованную до локтя правую руку, тихонечко постанывая. Остальные просто
сидели. На меня никто не смотрел. В корме были свалены автоматы и какие-то
странные широкогорлые ружья. На поясах у потных и хмурых висели тяжелые
кинжалы, а шею каждого защищал широкий кольчужный ошейник.

- И вообще, это все зря, - сказал, ни на кого не глядя, мой сосед. Все
повернулись к нему. - Нужно делать облаву, а так мы сто лет
проканителимся.