Чтение 18–й страницы книги ~Кто есть кто?~

ты именно сейчас заговорил о доверии и взаимопонимании?

- Ну... вообще... - Я совсем растерялся и не знал, что сказать. - Мне
показалось, что ты... что у тебя на душе что-то есть... И потом вот с
Чернышевым я говорил сегодня...

- С Чернышевым? - быстро спросила Нина и опять замолчала, что-то
обдумывая.

- Да, Чернышев ведь был в тот вечер в институте... Он... он видел? -
выкрикнула вдруг она. - Ну, говори, что ж ты молчишь! Он видел?!

- Да... - нерешительно ответил я. - Видел...

Нина глубоко вздохнула.

- Тогда чего же ты не понимаешь? - почти спокойно спросила она.

Во время этого странного разговора мне в основном казалось, что я
вообще ничего не понимаю. Даже если моя гипотеза ошибочна и Нина не была
тогда в лаборатории, то почему она смотрит на меня так, будто я ее обвиняю
в убийстве и волоку в милицию?

- Нина, - сказал я решительно. - Давай говорить прямо! Чернышев сказал,
что он видел в тот вечер, в 11 часов, как из нашей лаборатории кто-то
выходил.

Но он уверял меня и Линькова, что не узнал этого человека. По-моему, он
просто не хотел сказать правду. Он почему-то хотел защитить этого человека.

- Тебя это, кажется, удивляет? - с горькой иронией спросила Нина.

Я посмотрел на нее. Она сидела, слегка откинувшись на спинку скамейки и
запрокинув голову, и опять меня поразило, до чего Нина красивая.
Классически красивая, хотя и вполне современная с виду. Но вот, например,
профиль - удивительно чистые, чеканные очертания, для современной
красавицы вовсе не обязательно... Нет, что удивляться Чернышеву - есть же
у него глаза! Не говоря уж о том, что он вообще типичный интеллигент,
создание совестливое, и ему глубоко неприятно подставлять под удар своих
знакомых, а тем более женщин...

- Нет, ничуть меня это не удивляет, - ласково сказал я, - Ведь я
догадался, кого он видел...

- Очень трудно было догадаться? - почему-то с явной насмешкой спросила
Нина.

- Ну... как тебе сказать? - осторожно заговорил я. - Вообще-то... я
этого никак не ожидал... и ты до сих пор ничего мне не сказала... я не
могу понять, почему...

- А Чернышев и меня, что ли, видел? - недоверчиво спросила Нина. -
Глазастый какой оказался, никогда бы не подумала...

Она говорила теперь удивительно спокойно, с грустным юмором. Я совсем
сбился с толку. Если Нину не очень-то волнует, что Чернышев ее видел... "И
меня, что ли, видел?" и ее... а кого же еще?

- Нина, а кто с тобой был? - осторожно спросил я.

- Со мной? Да никого не было... к счастью! - с удивлением отозвалась
Нина. - Только еще и не хватало, чтобы вся компания видела... Я уж хоть
тому радовалась, что случайно одна пошла...

Нет, сплошные какие-то шарады и ребусы! Если Нине зачем-то и
понадобилось в такую неурочную пору видеть Аркадия, то уж наверняка не для
решения производственных или профсоюзных вопросов... и не для трепа в
компании... К чему же эти разговоры, что она только случайно пошла туда
одна?

- Ниночка, я, наверное, чего-то не понимаю. - Я старался говорить
спокойно и ласково. - Прежде всего: о чем ты хотела говорить с Аркадием?
Ты извини, может быть, это неделикатный вопрос, но, понимаешь, такие
обстоятельства...

Нина нетерпеливо пожала плечами.

- Я тоже, наверное, чего-то не понимаю, - сухо сказала она. - Ты
думаешь, я что-то скрыла от тебя? Нет, я совершенно точно передала мой с
ним разговор...

- Я не про тот разговор... - уныло пробормотал я, чувствуя, что все
больше запутываюсь.

- А про какой же еще? - удивилась Нина. - Слушай, Борис, вот тебя я
действительно не понимаю. Я пришла с тобой серьезно поговорить, ты знаешь,
о чем. А ты вместо этого крутишь, какие-то нелепые намеки делаешь... Ведь
никуда же не денешься, говорить нам надо. Можешь быть уверен, что мне об
этом говорить очень трудно... наверное, не легче, чем тебе...

Я в отчаянии покачал головой. Сплошной туман и мрак!

- Мы о чем говорим-то, Нина? О том вечере двадцатого мая, верно?

- О чем же еще? - с презрительным удивлением отозвалась Нина.

- Ну вот... Ты прямо из кино пошла к институту, верно? И по дороге
позвонила в лабораторию? Примерно в половине одиннадцатого?

- Да... - неохотно подтвердила Нина, не глядя на меня.

- А кто тебе ответил?

- Никто. Но я звонила из автомата на углу Гоголевской, так что все
равно пошла к институту.

- Как все равно? - удивился я. - Зачем же тебе было идти, раз никто не
ответил?

Нина помолчала, глядя на меня как-то странно.

- Я понимаю, - сказала она наконец, - тебя больше устроило бы, если б я
пошла по другой улице... Но уж так получилось, что поделаешь... не повезло
тебе...

Она вдруг резко отвернулась и достала из сумки носовой платок. Я с
изумлением и страхом увидел, что она осторожно прикладывает уголок платка
то к одному, то к другому глазу, а плечи ее слегка вздрагивают. Я вообще
ужасно боюсь слез! А что Нина может плакать, я бы и не поверил никогда.

- Нин, родной, да не плачь ты! - жалобно заговорил я. - А то я и сам
разревусь! Ну, Нин, Лин-Лин, очень тебя прошу!

Я обнял Нину за плечи и осторожно повернул лицом к себе.

- Все же ты - чудо природы! - с восхищением сказал я. - Первый раз в
жизни вижу девушку, которой даже слезы к лицу!

И тут Нина расплакалась по-настоящему! Она уткнулась лицом мне в грудь,
и вся затряслась от рыданий.

- Боря, Боря! - прерывисто говорила она, глотая слезы, - Я совершенно
ничего не понимаю! Я не могу поверить, что это ты так ведешь себя... это
так на тебя непохоже!

Я совсем обалдел, слова не мог выговорить.

- Я никогда не поверила бы, никогда, никому, ни за что! - говорила Нина
сквозь слезы. - Если б ты сам не сказал.

- Да что же я такое сказал? - с трудом выговорил я.

- Ты же знаешь! - Нина выпрямилась и начала старательно вытирать слезы;
теперь она не выглядела красивой: лицо осунулось, глаза набрякли и
покраснели... - С самого начала - и теперь... молчание, ложь, какие-то
нелепые выкрутасы... Боря, ну скажи мне, что случилось? Что с тобой
случилось?! - Она схватила меня за руки и глядела мне прямо в глаза,
напряженно, ожидающе.

Я безнадежно пожал плечами.

- Ниночка, ну поверь мне: я даже догадаться не могу, о чем ты говоришь
и в чем меня упрекаешь. Я только знаю, что перед тобой ни в чем не
виноват...

- Ты, должно быть, с ума сошел! - тихо, с ужасом сказала Нина. - Ведь
ты же видишь, что я знаю... хоть теперь-то перестань ломать комедию... это
же нелепо, недостойно, зачем ты так? Да что бы ты ни сделал, я...

Всей этой бредятины было для меня слишком много, и я от обалдения вдруг
перешел к полнейшему спокойствию.

- Нина, хватит намеков и недомолвок, - сказал я трезво. - Так мы только
измучаем друг друга и ни к чему не придем. Ответь мне только на один
вопрос:

в лаборатории был кто-нибудь... ну, кроме Аркадия, конечно?

Нина. тоже перестала плакать и ответила мне совершенно спокойно, с
оттенком презрения:

- Конечно, был! Уж ты-то знаешь, что был!

- Подожди, Нина, не торопись, - попросил я. - Допусти все же, что я не
знаю.

Можешь ты мне совершенно серьезно и спокойно ответить: кто это был?
Кого ты видела?

- Могу. Если ты хочешь, могу, -печально и безнадежно сказала Нина. -
Пожалуйста!

- Так кто же? - настаивал я.

- Ты! Ты сам, - четко ответила Нина. - Ты хочешь сказать, что не знал
этого?

У меня все поплыло перед глазами, но я держался.

- Ниночка, подожди. Спокойно. Я там не был. Я был весь вечер в
библиотеке, я же тебе говорил.

- Да, ты мне говорил...

- Ну вот. Зачем же ты говоришь, что я был в лаборатории? Кто тебе это
сказал? Кого ты там видела? - монотонно спрашивал я.

- Борис, ну зачем все это... Никто мне ничего не говорил о тебе, и
никого я больше там не видела. Только тебя.

- Ниночка, успокойся. Ну, пойми, что это невозможно. Где именно ты меня
видела?

- У окна, конечно...

- Почему же - конечно? И ты со мной говорила? Я тебе отвечал? Ты
слышала именно мой голос?

Вопросы я задавал нелепые, но и вся ситуация была трагически нелепой. А
у меня вдруг мелькнула идиотская мысль, что если тот человек по голосу
похож на Аркадия, то по внешности, может быть, на меня...

- Перестань, Борис, - уже без гнева, совсем устало проговорила Нина. -
Ну, как я могла с тобой говорить, что за нелепые вопросы! Я даже окликнуть
тебя не решилась, неудобно было...