Чтение 17–й страницы книги ~Зеленые двери Земли~

недоучившимся аспирантом...

- Иван Сергеевич, вы говорили, что пента-волна - это опасно. Почему?
Кажется, все довольно невинно и просто.

- Понимаете, Вениамин Лазаревич, тут довольно-таки сложный парадокс.
Для приема лента-передачи необходима очень восприимчивая, очень
незащищенная нервная система. Женщины принимают пентаволну лучше, чем
мужчины, к примеру... Но и женщины не всякие...

- В таком случае идеальными пента-приемниками были бы дети - их психика
ограждена меньше всего.

- Вероятно, да. Но сами понимаете, что опытов с детьми мы не имеем
права ставить, пока не добьемся полной безопасности... А пока... Во время
прошлого сеанса, например, Нина потеряла сознание.

- Причина?

- Видимо, очень сильный лента-сигнал Уисса. Я так думаю. У нее было
нечто вреде галлюцинаций: ее психический строй был подавлен психическим
миром дельфина, она, проще говоря, почувствовала себя дельфинкой,
оставаясь женщиной, понимаете? Дельфины воспринимают и чувствуют, как вы
знаете, мощнее нас. Человеческие нервы не выдержали. Шок. Что-то вроде
того, если по тонкому проводу пустить слишком сильный ток.

- Да, да, конечно. Сработали предохранители - выключилось сознание,
свет померк...

- Вот именно. Мы, правда, потом придумали вот эту штуку - маковый
венок. Вроде индикатора напряжения. Он должен сработать раньше, чем уйдет
сознание, и создать заградительное пента-поле. Но... мы предполагаем, а
природа располагает. Если бы не создавшаяся ситуация, я ни за что бы не
разрешил пента-сеанс.

Море стихло совершенно. Ощущалось только соседство близкого прибоя.
Нина лежала в кресле не двигаясь. Медленно вращалась над ней металлическая
антенна. Толя едва слышно насвистывал что-то, рассматривал экраны, по
которым бегали только бледные точки. Пан, сцепив руки за спиной, молча
ходил через всю лабораторию от кресла к двери и обратно и тоже поглядывал
на погасший рубиновый овал.

А Карагодский, усевшись на трехногий стул и привычно оперев подбородок
о трость, думал. У него тоже был "пента-сеанс". Он говорил сам с собой. Он
пытался вспомнить что-то хорошее и никак не мог. Вопреки желанию перед ним
проходили бесконечные коридоры, открывались двери с фамилиями на
табличках, ложились под ноги ковровые дорожки, ведущие к столу
президиума... Он позабыл, когда, на каком симпозиуме он сидел в зале на
обычном откидном стуле. Президиумы, президиумы... Может быть, он и родился
в президиуме? Кажется, он всю жизнь покровительствовал и препятствовал,
разрешал и запрещал, проверял и указывал, и всю жизнь на носу его сидели
проклятые очки в черепаховой оправе, сквозь которые мир кажется мягким,
округлым и спокойным. Но ведь это не так, не так! Когда-то и он... Но
когда это было? И было ли вообще, чтобы море, чтобы какой-то сумасшедший
дельфин, чтобы аспирант Толя был с тобой на "ты", чтобы все вокруг
тревожило загадками и требовало немедленного решения, чтобы вот так
метаться из угла в угол из-за сумасбродной девчонки, рискующей в худшем
случае обмороком, и рисковать самому вещами более значительными...

"Что же ты ходишь, Пан, что молчишь? Пятнадцать лет воевал я с тобой на
журнальных страницах, на высоких трибунах. А ты уничтожил меня за сорок
минут и сам, кажется, не заметил этого. Потому что победа надо мной для
тебя - пустячок. Для тебя важнее твой дельфин, твоя Нина, твой Толя, твои
экраны, твоя работа - и какое тебе дело, что академик Карагодский выбросил
белый флаг?

Но если даже тебе не нужна победа надо мной, Пан, то кому она нужна
вообще? Может, спрятать белый флаг, пока его никто не заметил, и пусть все
идет по-старому? А как быть с Ванькой Карагодским, "Веником"... Ведь это
ты, Пан, приметил в студенческой толчее упрямого черноголового парня, ты
подсунул ему тему про дельфинов, ты раскрутил его самолюбие... И вот я
снова перед тобой: академик, лауреат, главный дельфинолог, мировой
авторитет. А ты вместо восхищения делом рук своих третируешь меня, ранишь
самолюбие, без конца заставляя отвечать "не знаю" и "не слышал"...

Сначала я думал, что ты просто по-стариковски мстишь мне за то, что я
обошел тебя в степенях и званиях. Но нет, дело в другом: постарел-то,
оказывается, я, а ты по-прежнему молод, профессор..."

- Стоп сеанс. Толя, усилитель! Быстро! Укол!

Алая корона на голове Нины опадала на глазах. Словно в кадре
неозвученного мультфильма, слабели, теряли упругость лепестки мака,
съеживались, точно подул ледяной ветер. И бледность, заметная даже под
загаром, заливала лицо Нины.

Толя обеими руками разом перевел все тумблеры усилителя. Антенна
остановилась. Пан держал Нину за руку, считая пульс, а Толя принялся
торопливо снимать присоски проводов. Подскочил лаборант с пневмошприцем.

Нина открыла глаза. Глубоко-глубоко вдохнула - раз, другой, третий.

- Не надо укола, Иван Сергеевич. Все в порядке. Ах, какое это счастье -
дышать... Видеть солнце... Ощущать всю себя...

Голос Нины прервался глубоким судорожным всхлипом, как у человека после
глубокого истерического припадка. Пан кивнул лаборанту, а тот, осторожно
взяв руку Нины выше локтя, на мгновенье прикоснулся к ней губчатым
раструбом пневмошприца.

- Я же говорю - не надо.

- Ничего страшного, Нина, это обычный тоник. Помолчите минут пять.
Придите в себя. Потом расскажете.

- Уисс...

- Помолчите. Уважьте старика.

Нина медленно сняла с головы увядшую корону и протянула Толе. Снова
вздохнула и откинулась в кресло. Большая чайка промчалась у самого
бушприта "Дельфина". Нина следила из-под полуприкрытых век за полетом до
тех пор, пока чайка не превратилась в точку на небе, и закрыла глаза.

Кто-то тронул Карагодского за плечо. Академик оглянулся - радист
указывал ему на дверь, шепча:

- Вас вызывают, Вениамин Лазаревич... Срочно... Искал вас в каюте, как
всегда, а вы здесь, оказывается...

- Кто?

- Из Д-центра...

Академик недовольно поморщился: всегда так, в самый интересный момент у
кого-то из службистов Д-центра возникает идея, о которой надо немедленно
доложить начальству.

Он вышел за радистом, стараясь ступать тише.

Вернулся он довольно быстро, рассерженный и потный - видно было, что
кому-то за тысячи миль отсюда основательно досталось. Нина по-прежнему
сидела с закрытыми глазами - то ли дремала, то ли просто отдыхала, думала
о чем-то.

- Что стряслось в вашем хозяйстве? - поинтересовался Пан.

- А, чепуха... Лишняя иллюстрация к тому нашему разговору, только на
этот раз с неприятными вариациями... Дельфины угнали большой косяк тунца,
ну и...

- Как угнали?

- Рыборазведчик обнаружил сегодня утром в Атлантике огромный косяк,
который гнали дикие дельфины. База "Поиск - двенадцать дробь пятьсот
двадцать восемь" выслала им навстречу отряд рабочих дельфинов - загонщиков
и флотилию международной рыбкооперации... Короче, дельфины взбунтовались -
и ручные и дикие - и оставили рыбарей с носом. И, как всегда в таких
случаях, там был дельфин со знаком на лбу - что я вам говорил, а?

- Сочувствую рыбарям, но на месте дельфинов поступил бы так же. Из
принципа. Ну и все?

- А вам мало мятежа? Ведь это первый случай в таких масштабах! Только
дело этим не кончилось - рыбаки переколошматили дельфинов.

- Не понимаю...

- Что же непонятного? Обозлились и обстреляли дельфинов пиропатронами.
Без злого умысла - хотели распугать. А того не учли, что напуганный огнем
дельфин инстинктивно уходит под воду и не всплывет он, пока есть пламя...
Скорей задохнется под водой... Но я там дал разгон: дельфинологу Комову
объявил выговор и на неделю отстранил от работы. Это он придумал с
пиропатронами. Мальчишка, два года как институт кончил... Но энергичный
парень, из него толк выйдет... Такие-то вот наши земные мелочные заботы,
Иван Сергеевич...

Нина открыла глаза:

- Так вот почему удушье... Они задыхались под водой... И гибли... Чтобы
спасти людей...

- Нина, вам плохо? - кинулся к ней Пан.

- Ничего, Иван Сергеевич... Я просто устала... Теперь я все поняла...
Все-все. Я расскажу. Обязательно расскажу. Только не сегодня, ладно? Я
очень устала. Завтра утром, ладно?

- Конечно, Нина, конечно! - воскликнул Пан с деланным энтузиазмом. -
Отдохните, выспитесь хорошенько... А наше любопытство за ночь только
крепче станет. Итак, завтра утром...

8. ХРАМ ПОЮЩИХ ЗВЕЗД

Было полнолуние, и борт "Дельфина", обращенный к луне, сверкал
серебряным барельефом на фоне ночи. Тяжелые ртутные волны лизали бока
маленькой надувной лодки.

Нина вытащила из-за пояса импульсный пистолет-разрядник и бросила его в
багажник. Оружие ни к чему. Тем более что придется возиться с
видеомагнитофоном, который почему-то именуют "переносным". От этого
аппарат не становится ни удобнее, ни легче.

Уисс у борта проскрипел тихо, но нетерпеливо.