Чтение 10–й страницы книги ~Привычка умирать~

Никаких блокпостов не встретилось, словно бы ночь разогнала по норам и госвойска и бунтарей. Ночь - время преступников. И спецслужб, поправил себя Гор, уже отмечая приближение к объекту.

- Внимание, - сказал он в микрофон. - Группе приготовиться. Мы на вражеской территории, соблюдать максимальную осторожность. Тактические коминсы включать запрещаю. Категорически. - Драбанты, естественно, не знали деталей предстоящей акции, для них это была очередная подпольная лаборатория. Сейчас Гор ставил им боевую задачу.

- Атакуем сверху. Задняя стена - Каменский, с ним двое. Двое во внешний дозор. Я с основной группой через чердак. Некрылов, распределите людей. Наша цель - аппаратура, "языков" не брать, при сопротивлении уничтожать. Место лаборатории, предположительно, подвал. Захват, погрузка, отход. Все. Без разведки, без поддержки.

Он услышал в динамике сдержанный одобрительный ропот - драбанты готовились к работе.

***

Крапива следил за монитором: с наступлением сумерек "глазки" перешли в ночной, тепловой режим.

Он как раз собирался надкусить бургер, когда над домом бесшумно возникла чуть более темная тень; секундой позже ноутбук обработал параметры и пискнул - силуэт обрисовался красным по контуру. Характеристики: грузовой "КамАЗ". Это не ОМОН, не драбанты. Госпароля тоже нет, значит, неизвестные частным порядком пожал овал и. Так. Началось!

Охранники ничего не замечали, они остановились перед дверью, о чем-то судача.

От неопознанного флаера отделились три черные тени и быстро спустились вниз, на крышу. Камера заднего вида показывала, что они осторожно подбираются к окнам второго этажа. По согласованности действий можно было подумать, что это какой-то спецназ. Тогда почему без боевых костюмов?..

Крапива наблюдал, как с карниза свесилась черная раскоряченная фигура, очень похожая на паука. "Сейчас завалит охрану..." Быстрое движение, и охранники осели на землю. Он мог просчитать ходы неизвестных... Может означать, что они обучались в одной системе. Все же спецоперация? Или наемники-отставники?

Нападавшие проникли в дом, и он получил возможность подвести один "глазок" к выбитому окну. Микрофон улавливал смутные отголоски происходящего. Звуки были скупы: визитеры действовали бесшумно и сопротивления не встретили. Крапива не стал заводить камеру внутрь, опасаясь привлечь внимание. Этих спугнуть нельзя! А если удастся прицепить к флаеру маячок, то ниточка потянется. Такое размотать можно!

Прошло совсем немного времени, и флаер пошел вниз - ага, лаборатория захвачена, сейчас будут грузить аппаратуру. Быстро это они...

Ему не давало покоя смутное ощущение, что в действиях нападавших было что-то предугадываемое, что-то знакомое мерещилось в том - высоком... Отсутствие боевых костюмов и шлемов давало шанс опознать их. Крапива начал осторожно перемещать "глазки", но бросил - слишком рискованно, особенно при наличии у них спецаппаратуры.

Резаком было расширено одно из окон, флаер стоял с раскрытым кузовом. Все готово к погрузке. Выставили охранение, сейчас начнут выносить. Пора было запускать маячок - небольшую мушку с крохотными крючочками на лапках, позволяющими ей прицепиться к борту флаера. Но если выпустить ее прямо отсюда, то могут засечь.

Требовалось сменить позицию.

Проскользнув вдоль стены к пролому и высунув голову, Крапива успел еще заметить краем глаза стремительное движение и получил тяжелый удар.

"Парализатор, мощность минимальна..." - последнее, что мелькнуло в гаснущем сознании.

***

Действовать нужно было быстро. Бесчувственное тело шпиона, для верности закованного в магнитные кандалы, зашвырнули в кузов, даже не потрудившись снять прибор ночного видения. Лишь! заклеили теплоизоляционным скотчем окуляры. Теперь, даже если очнется, то будет смотреть, как на солнце. Рядом положили его ноутбук.

Пока драбанты грузили аппаратуру, Гор сел в кабину и послал сообщение Краю через оговоренный канал - "Встречай". И только. Гор знал, что у того уже все готово, а получить сейчас удар мантрой было бы равносильно провалу. Он почти физически чувствовал, как утекают секунды: если взятый шпик успел дать сигнал, то к нему может вот-вот прибыть подмога.

- Осторожнее, осторожнее! Вот так... - сорванный шепот Некрылова...

- Этот гроб что, свинцовый? - хрипел в ответ Лоскутов, на плечи которого легла основная часть двухметровой капсулы саркофага.

- Подавай! Подавай, говорю! Толкни! Уф!

Советник попенял себе, что не прихватил пару носилок с антигравом. Что значит акция без подготовки. Он оценил, каково приходилось Краю в те времена, когда инспектор Гор гонял его по мирам Союза.

Флаер ощутимо просел. Время таяло на глазах.

Захлопнулся задний створ, в кабину запрыгнул Каменский:

- Александр Васильевич, все! Группа на месте.

Гор выжал стартер, флаер прыгнул вверх, внизу появилось темное русло проспекта. Теперь пятнадцать минут до здешнего портала и в Москву-Д3, на заранее арендованный склад, где уже ждет Край. А вот как быть с пленным...

Человек, снабженный отличной аппаратурой из арсенала спецслужб, устроил засаду в месте, выбранном прямо перед операцией. Кем он мог быть? Только ниточкой к нашему "кроту". Неужели шпик - Каменский, любимый ученик?..

"Раскрутим пленного, тогда и будем делать выводы..." - подумал Гор, снижаясь к редким, как старческие зубы, почти полностью перебитым огням портала.

***

Загнав грузовик на склад, надежный, бетонированный, точно бункер, Гор вышел из кабины и приказал драбантам покинуть помещение:

- Пленного с собой. Технари тут и без нас разберутся.

Все знали, как по-хозяйски нагло ведет себя эта братия, выпирая оперативников, невзирая на звания, из обнаруженных ими же секретных лабораторий. Поэтому Гора поняли правильно: не к лицу советнику терпеть унижение на глазах подчиненных. Да и самим драбантам не по вкусу было оказаться в роли выметаемых поганой метлой какими-то шустрилами вместо заслуженного уважения после блестяще проведенной акции.

Пленника вывели из машины, он пошатывался, словно пьяный. Подойдя, Гор сдернул с его головы ПВН и остолбенел:

- Крапива! - Он не ожидал такого сюрприза. Значит, Каменский чист. А вот Крапива... Теперь совсем по-иному виделись его частые отлучки по якобы агентурным делам, отсутствие на рабочем месте перед акцией. Все очевидно.

- Александр Васильевич, вы?!! - в голосе опера слышалось испуганное удивление.

Гор не стал выяснять его причин - в следующий миг он безо всякого сожаления разрядил в Крапиву свой парализатор.

- Давайте шпиона на выход. Каменский, вызывай шнырей.

Крапиву поволокли с особым цинизмом, словно дохлого гамадрила - за ноги

В сомнении поглядев на его бьющуюся о бетон голову, Гор решил, что у опера репа крепкая и сканированию это не повредит Потом кинул глаз на таймер и ощупал взглядом склад Помещение было подходящим. За ящиками, сложенными у дальней с гены, он разглядел самый уголок металлической двери.

Гор удовлетворенно хмыкнул и пошел вслед за своей бригадой.

Когда ворота закрылись, по-тюремному лязгнув замками, с противоположной стороны раздался механический гул. Вскоре нагромождение контейнеров пришло в движение: руша и без труда раздвигая в стороны пустые ящики тупым скругленным носом, внутрь медленно вполз "КамАЗ".

***

Я выпрыгнул из кабины грузовика и направился к почти такой же машине, стоявшей посреди склада. Ожидать можно было всякого, поэтому, активизируя ключ, я находился сбоку, прижавшись к стенке кузова с парализатором наготове. Створ распахнулся, в машине было тихо. Переждав несколько мгновений, я рывком переместился и замер перед дверью, готовый сей же миг открыть стрельбу.

Внутри залегла темнота. Тускло блеснула полированным боком знакомая капсула.

Невероятно! Алекс все-таки ее раздобыл, наверняка с немалыми трудами и дает возможность спокойно умыкнуть. До последней минуты не верилось!

Заперев ценный груз, я побежал в кабину; теперь дорога была каждая секунда. Бережно, задним ходом я завел машину в распахнутый портал. Да, время поджимало, но слишком долго я к этому шел, чтобы сейчас, на последних метрах погубить все излишней торопливостью.

Я набрал на дистанционном пульте код доставки. Двери порта уже смыкались, когда я нажал таймер. На дисплейчике замелькали секунды, бодро сбегая от тридцати вниз. Меня проводил укоризненный взгляд раскосых фар моей прежней машины, оставшейся на складе в целях конспирации - и камера захлопнулась. Прыжок...

Через четыре секунды я был уже за пол-Галактики от этого места, в Витебске-22А, в камере общественного грузового портала, чьи двери распахивались передо мною. Регистрируясь на пропускном пункте, я почти не сводил взгляд с таймера: десять секунд, девять, восемь, семь... На покинутом складе геологи хранили взрывчатые вещества, по накладным там должны были находиться остатки, они якобы и рванут, так что тут все чисто. А уж взрыв энергонакопителя портала даст такой выброс, что содержимое бункера, в том числе и машину, придется соскребать со стен. Хотя что я, какие там стены, когда сверху на место аварии осядет здание промышленных складов...

Два... один... по нулям.

И аппарат бессмертия, этот мутационный гроб, инфинитайзер, ха, мутайзер! У меня в кармане!

Порядок!!!

Но это у нас. А вот что касается города Витебска...

Элитный город лишь белоснежным центром своим вздымался над землею, да и то не слишком высоко - единственный здесь небоскреб имел в высоту не более ста этажей, занятых правительственными чиновниками, отделениями торговых и банковских контор. В центре было средоточие культурной жизни: супермаркеты и бутики, рестораны, бары, очаровательные кафе, салоны красоты, спортивные залы, роскошнейшие сауны и, конечно, игровые заведения - словом, все то, что может позволить себе владелец скромного бунгало ценой в пару-тройку миллионов, или не менее скромного, но чуть более дорогого дворца. Частные имения на любой вкус окружали центр, занимая немалые площади и образуя все вместе то, что именовалось городом.

Я прибыл около восьми вечера, когда шпиль небоскреба, прозванный здесь Зубом Дракона, или просто Зубом, уже царапнул низкое вечернее небо, омывшее его розовой закатной кровью. И все же, выехав в город, я поначалу даже усомнился, туда ли прибыл: витрины по обе стороны были темны, двери закрыты, улицы, привыкшие ночью купаться в свете поярче дневного, превратились в сумеречные русла.

Зато на главном проспекте обнаружилось необычное оживление: люди шныряли по тротуарам, возбужденно переговариваясь, обращая взгляды на могучую кинжальную колонну упивающегося кровавым закатом Зуба. Туда же торопливо неслись флаера, и я направился в ту же сторону, поскольку мне все равно было по пути.

На площади у подножия башни скопилось столько машин, что со стороны казалось, будто она вырастает из шевелящейся кучи стальных жуков, снабженных каждый двумя парами помаргивающих глазок. На подлете я стал забирать все выше, надеясь обойти их верхами, но, как выяснилось очень скоро, не я один был такой умный; весь муравейник только о том и мечтал, чтобы подняться немножко повыше - до окон верхних этажей, где размещались государственные службы. Но к этому имелись весьма серьезные препятствия. Во-первых, сверху положение контролировала эскадрилья милицейских "мерсов" - потрясающих машин, способных маневрировать, словно бы не подчиняясь законам физики, за форму прозванных в народе блюдцами. О втором препятствии я узнал не сразу, а лишь когда позорно в него вляпался.

Заметив, что милиция "держит небо" только у здания, не заботясь об окружающем воздушном пространстве, я взмыл на своем грузовике, как упитанный, тем не менее легкокрылый орел, и, постепенно увеличивая скорость (памятуя про незакрепленный гроб в кабине), совершил стремительный бросок. Я не собирался штурмовать цитадель власти, в мои планы входило только проскочить над милицейским кордоном, чтобы двинуться дальше по проспекту, там налево и два километра вдоль шоссе - восвояси. Но глушилке это было все равно, ей было наплевать на мои неагрессивные намерения. Как только я оказался в значительной близости от Зуба, почти уже над толпой и над полицией, мой двигатель заглох, и я начал падать. Падал я прямо на людей: только теперь, сверху, стало видно, что люди вылезли из машин и стоят, словно на площади, на крышах подогнанных вплотную верхних флаеров. Милицейские блюдца оставались равнодушными к назревающей катастрофе, лишь одно немного посторонилось с приблизительного пунктира, намечающего траекторию моего падения.

Глядя на обращенные вверх белые пятнышки лиц, быстро увеличивающиеся в размерах, я делал ради их спасения все, от меня зависящее, то есть отчаянно жал на стартер. Когда я оказался в полицейской зоне, территория глушилки кончилась, и мой двигатель включился. Грузовик сделал натужное усилие, словно скатившись с лихой горы, и, разорвав грузным телом какую-то яркую надпись, эффектно вышел в горизонтальный полет прямо над головами публики. Я перевел дух, но успел обратить внимание, что в месте предполагаемого падения люди не особо паниковали и не спешили разбегаться или прятаться в своих машинах. Похоже, что я был уже не первым, кому тут над их головами подрезали крылья.

Я собирался убраться отсюда, "побрив" толпу, как вдруг прямо по моему курсу возникла преграда в виде блюдца. Я затормозил и тут же обнаружил, что позади образовалось еще одно. Хотел свернуть - не дали. Попробовал взять выше и стукнулся крышей о днище третьего столового прибора, зависшего, оказывается, сверху. "Не многовато ли для трапезы аскета?" - подумал я, в то время как это третье блюдо насело на мой грузовик, как петух на курицу, заставляя медленно опускаться и разгоняя из-под меня людей. Оно попросту вдавливало мой флаер в образованную машинами площадь. Совершить попытку к бегству я не смел, имея за плечами такой груз, к тому же и шансов у грузовика перед блюдцами не было ни малейших.

В уличную пробку не втиснешься, поскольку она ограничена домами. Здесь границы столпотворения были относительными, и машины постепенно сместились - вниз и немного в стороны, еще уплотнив мятежный плацдарм и позволив моему "КамАЗу" стать его частью. Я немного посидел в нем, обдумывая свое незавидное положение. Потом по крыше стали топать, и я полез наверх. Для этого пришлось открыть люк в потолке, потому что двери... Словом, кто хоть раз попадал в пробку, меня поймет.

На открытом воздухе я сразу почувствовал себя лучше, появилось ощущение простора: народ здесь, ввиду специфических условий, не был стиснут, как это случается на митингах, а пребывал в довольно разреженном состоянии, хотя его ряды постоянно пополнялись гражданами, просачивавшимися снизу. Люди переходили с крыши на крышу, некоторые сидели, а на просторных, как, например, моя, собирались кучками. Над нашими головами, помимо блюдец, кружили маленькие аэромаркеры разных геометрических форм, похожие на детали детского конструктора, прошедшие курсы повышения квалификации. Они выпускали ровные флуоресцентные струи, складывающиеся в слова и в лозунги. Один из таких лозунгов я продырявил, когда выходил из пике. Никакой политической программы в маркерах, конечно, заложено не было, они управлялись дистанционно кем-го из людей, стоявших здесь же на крышах. Причем сразу было видно, что тут, на Витебске, мы имеем дело с худо-бедно образованным контингентом. Когда я только вылез из машины, на загустевшем до темного ультрамарина небе горела малиновая надпись:

ПРЕЗИДЕНТСКАЯ МОНАРХИЯ - СОЦИАЛЬНЫЙ ТУПИК!

Это было увековечено прямо над моей головой, а дальше слева обличало желтым:

ВЕЧНАЯ ВЛАСТЬ НЕСОВМЕСТИМА С ЗАКОННОСТЬЮ!

Справа собрались ущемленные продовольственным кризисом:

ДАЕШЬ ПОТРЕБИТЕЛЬСКУЮ КОРЗИНУ! - требовали они, подчеркивая свое возмущение ядовито-зеленым цветом. Время от времени появлялись милицейские маркеры, выпускавшие клубы противоядия. Транспаранты меркли, но антидот был тяжелее воздуха, и очень скоро на их месте рисовались новые. Кто-то стал выписывать над нами лозунг задом-наперед, специально для властей предержащих, глядящих на это дело сверху вниз из окон своей цитадели. Перевертыш был длинный, неизвестный автор часто ошибался и стирал его сам, не дожидаясь милиции, тоненькой дымной струйкой из хвоста маркера, но упорно начинал сначала. Когда у него наконец дописалось, на некоторое время кругом стало тихо, пока все прочли наоборот его творение, потом народ издал торжествующий вопль - не совсем, правда, дружный, поскольку некоторые еще читали, а кто-то осмысливал:

ВАШЕ БЕССМЕРТИЕ - ЭВОЛЮЦИОННАЯ СМЕРТЬ!!!

Если бы только этот образованный знал, насколько он близок к истине!

Ликующие граждане не подозревали, что эта самая эволюционная смерть находится непосредственно под их ногами, в моем кузове. Я попытался представить, что будет, если окружающие об этом проведают. Честное слово - не получилось.

Между тем народ кругом потихонечку распалялся: все что-то орали, визжали, свистели, в некоторых местах, отличавшихся большей организацией, скандировали. Парящие лозунги стали принимать более личный и заметно угрожающий характер: то ли летописцы сменились, то ли тоже рассвирепели. Кстати и небо постепенно наливалось чернью, все больше подходя на роль грифельной доски. Их писали наоборот, уже не обращая внимания на ошибки:

ДОЛОЙ ПРЕФЕКТА!!!

БЕССМЕРТНЫЕ СОЖРАЛИ НАШ РАЦИОН!!!

ПРЕЗИДЕНТА К ОТВЕТУ!!!

И, что особенно мне понравилось:

МЫ ДО ВАС ДОБЕРЕМСЯ!!!

Хотя последнее представлялось трудноосуществимым. Разве что изнутри здания, но и этот путь был заказан: вокруг Зуба держалось буферное пространство, контролируемое не только блюдцами, но и лучевиками, торчавшими в окнах. У митингующих оружия не было, а если у кого и было, они в своем шатком положении не решались его применить; даже кидать что-либо в летающую сверху милицию было опасно, поскольку брошенное грозило вернуться в соответствии с законом Ньютона и упасть на свои же головы. Так что по всем статьям это была мирная демонстрация, и, как ни бурли она праведным гневом, ей предстояло рассосаться, несолоно хлебавши, самое меньшее часа через два. Уже теперь среди флаеров, находившихся внизу под "кровлей", намечалось разрежение, так что, сдав ниже, вполне реально было бы протолкаться на выход. Но, к сожалению, не на грузовике.

Лучший способ убить время - это увлекательное чтение. Читая все новые провокационные лозунги, я прикидывал в уме, скоро ли смогу оказаться дома, когда разразилась катастрофа.

Блюдца, бдительно барражировавшие над нами, вдруг неожиданно для зрителей и, похоже, не менее неожиданно для себя, одновременно все вместе рухнули вниз; словно эти тяжелые машины держались на невидимых нитях и кто-то одним махом перерубил их.

Раздался оглушительный грохот, проломленная во множестве мест "кровля" содрогнулась.

"Похоже на мантру, - мелькнула у меня мысль, которую я не успел как следует обдумать, потому что дальше началось нечто трудноописуемое: уцелевшие митингующие с дикими воплями кинулись по своим машинам, но "настил" уже сломался, стал тем, чем он и был на самом деле - скопищем разрозненных летательных аппаратов. Люди прыгали, оскальзывались, десятками сыпались вниз...

Я, к счастью, находился на крыше собственной машины и, как только все началось, быстро спустился в кабину. А сразу вслед за мной сюда же вперлись четверо из тех, кто располагался перед тем на моей крыше. Можно было бы, конечно, защелкнуть люк и оставить их сверху на верную погибель. Многие, обезумев от ужаса, так и поступали. Ну а я, бывший киллер, оказался, как ни странно, более гуманным: позволив им влезть, я открыл для них дверцу, ведущую в кузов, и предупредил:

- Осторожнее, там мой батя в реанимационной капсуле. Если чего нарушите - мозги вышибу.

Троих выдавило туда, к "бате". Один - хорошо одетый, но по глазам - явный пария, хотя слегка раздавшейся комплекции, устроился рядом со мной в кабине.

Кругом тем временем царило столпотворение: машины метались, слепо натыкаясь друг на друга, похожие на рой обезумевших пчел. С них еще продолжал сыпаться редкий человеческий дождь. По большей части люди не долетали живыми до земли, расшибаясь о нижние флаера.

Я осторожно тронул грузовик, то и дело вздрагивавший от столкновений, и медленно повел его вверх - в ту область, где раньше кружили блюдца; здесь в скоплении наблюдалась меньшая плотность и имелась возможность быстрее вырваться из ошалевшей тучи. Если бы я только мог угадать ход мыслей здешней милиции, уцелевшей в Зубе, я бы сразу ринулся напролом - авось на грузовике бы и прорвался. Хотя... Вряд ли.

Прозорливые мозги копов. потрясенные внезапной и необъяснимой гибелью своего летного состава, пришли к выводу, что очевидный враг - то есть митингующие - применил против них какое-то оружие, явно не огнестрельного характера. И это оружие каким-то непонятным образом уронило блюдца. Что, само собой, требовало немедленного возмездия. С последним копы не задержались, причем тоже обойдясь без стрельбы, просто опустив нейтрализующее поле, иначе говоря глушилку, с верхних секторов до самого подножия Зуба.

Мотор заглох, потом включился, опять заглох и опять включился.

- Что делают, гадины!.. Что делают!.. - отрывисто, соответственно включениям, вскрикивал мой пассажир.

Что делали они, я не знаю, а мы падали. Глушилка включалась поуровнево, заставляя грузовик падать рывками, вместе с окружающими аппаратами, по мере падения все прибывавшими в числе. Только эта прерывистость и спасла нас от гибели: меня, конечно, - от временной, зато моих пассажиров от окончательной и бесповоротной. Серьезных увечий тоже удалось избежать, поскольку машины, оказавшиеся внизу, послужили буфером. Хотя мы грохнулись об их крыши так, что внутренности, казалось, оборвались и упали все разом в тазовую часть - к счастью, так только казалось.

- Ох!.. - с мукой выдохнул сосед. - Они за это... заплатят!.. - Судорожно всхлипнув, он стал тыкать пальцем в коминс, не сразу заметив, что тот бездействует: глушилка отключила все электронные системы в районе катастрофы.

Я полез в кузов - проверить, как там моя "реанимационная капсула". С виду она была в порядке, хотя немного сместилась к правому борту. Зато трое пассажиров имели вид людей, только что упавших из космоса: со вздыбленными волосами, едва дышащие, они, как за последнюю соломинку, держались за мой инфинитайзер, а один даже страстно его обнял.

- Все, приехали, - сказал я, оглядываясь в поисках носилок. Похоже, что Алекс такой мелочи не предусмотрел, у него были проблемы посерьезнее. Да и кто из нас мог предвидеть, что я так влипну? И что у меня возникнет острая необходимость именно в переносных средствах?

- Так, ребята, - обратился я к пассажирам, только-только с трудом отлипшим от саркофага, - я вас, считай, спас, теперь мне требуется ваша помощь. Батя мой находится в коматозном состоянии, он может не выдержать таких перегрузок. Надо перенести его в этом гробу хотя бы за пределы глушилки. Там уж я свяжусь со своими и вызову флаер.

Они не возражали - похоже, еще не оправились от шока. Только здоровяк, пролезший к нам из кабины, тихо с ненавистью гудел:

- Мы, значит, к ним по-хорошему... С одними лозунгами... А они нас, значит, вот как... Подавили, значит... Ну, гады!..

Тут дверь кузова отошла, показав громоздящуюся во тьме автомобильную свалку, по которой нам предстояло топать. Здоровяк запнулся на полуслове, и секунд на десять воцарилось полное молчание.

Здесь и налегке было бы мудрено пройти, а уж с саркофагом...

- Ну, мужики, взяли!.. - Я оставался непоколебим в своей сыновней любви, а они как-никак были обязаны мне жизнью. Всеобщий тяжкий вздох огласил помещение, затуманив матовую поверхность капсулы. И мы рывком "взяли".

Нет, это был не каторжный труд. Это было гораздо хуже. Машины громоздились как попало, многие были шатки, каждую приходилось проверять на устойчивость, а уж "подавать" тяжеленный гроб без того, чтобы его хоть раз обо что-нибудь не грохнуть, было практически невозможно.

- Ну, твари... - бормотал здоровяк, таща его волоком по чьей-то гладкой крыше. - Теперь держитесь... Дайте только мне... Отсюда выбраться...

Казалось, мы надрываемся уже целый час. А преодолели не более пяти метров.

- Вот что, - сказал наконец здоровяк, сев на капсулу во время очередной передышки, в то время как остальные повалились на нее чуть ли не бездыханными. - Давай сделаем иначе: ты подожди здесь со своим папашей, а я выберусь и вызову тебе на подмогу своих ребят. Так оно быстрее будет.

С этими словами он меня покинул, крикнув на прощание:

- Не сомневайся, жди!

Остальные трое, видя такое дело, тоже моментально смылись во мрак, даже не простившись.

А я, естественно, остался при гробе.

Из глубин завала доносились стоны, перемежающиеся отчаянными гудками. Мимо пробирались, блестя на меня во тьме ошалелыми глазами, другие жертвы, которым повезло оказаться в верхних слоях. Нечего было и думать просить их о помощи. Я и не пытался.

В таком положении, сидящим на крышке саркофага с сигаретой в зубах, меня и обнаружила моторизованная милицейская бригада, прочесывающая гибельное место в поисках уцелевших карбонариев. Слуги закона передвигались на легких гусеничных вездеходах, с рычанием преодолевающих шаткий наст из "убитых" машин.

Я, в отличие от прочих, даже не пытался бежать и прятаться, прикованный самой судьбою безо всяких кандалов к гробу любимого папаши, чьего имени я с детства не знал и никогда не пытался выяснить. Можно было, конечно, открыть по ним стрельбу. Но в темноте шансов отстреляться было мало. К тому же тогда к ним наверняка нагрянет подкрепление. Вокруг инфинитайзера заварится каша, чего я категорически не собирался допускать. Наоборот, с появлением милиции у меня созрел некий план, поэтому я заранее скинул свой парализатор в щель между машинами.

- Это что еще за гроб? - спросил милиционер, поблескивающий сержантскими нашивками, пока меня, сорвав с насеста, грубо заковывали в наручники.

- Это регенотрон, новейшая модель. В нем находится мой отец, его только что вылечили от аспида...

Повисла тишина, однако хватка на моих локтях не ослабла, и я поспешил продолжить, почти скороговоркой:

- Первый случай излечения! Я вез его домой и случайно вляпался в эту заваруху. Он пока в коме и может погибнуть, если вовремя не подзарядить батареи капсулы. Прошу вашей помощи и содействия в спасении невинного человека!

Как жаль, что при мне не было сейчас инспекторского документа, так напугавшего в свое время оперативников! Зато строжайшая секретность, окружавшая прибор, которую так клял Алекс, сейчас работала на меня; они, разумеется, были наслышаны о бессмертии, но никто из них ведать не ведал, на что похожа обессмерчивающая система. Их воображение, как пить дать, не шло дальше поглощения специальных таблеток или нашумевшего в прессе эликсира.

- Проверим, - скупо уронил сержант и отдал распоряжение своим людям переносить "этот 1 роб" в вездеход.

Вообще-то я рассчитывал запрячь милицию, чтобы с их помощью доставить инфинитайзер прямо до своей виллы. По крайней мере я был уверен в том, что они не рискнут в него заглядывать. Но меня, вопреки надеждам, привезли в опорный пункт, уже забитый арестованными; здесь же оказалась вся компания, помогавшая мне в спасении папаши. Не ушел и здоровяк, так что зря я считал его подлецом и трусливой сволочью, гак и не приславшей мне подмоги. Не мог он этого сделать, ввиду беспрецедентной сегодня на Витебске оперативности органов в вылавливании мятежного элемента.

Шестеро милиционеров, надрываясь, внесли саркофаг и поставили его на свободное пространство перед столом дежурного.

- Откройте капсулу! - приказал мне сидевший за столом капитан, выслушав донесение сержанта. Перед ним на столе уже лежал документ на "Реанимационную капсулу, модель Р-3002" с гарантией, заранее мною заготовленный, вытащенный сержантом из моего кармана.

- У меня руки скованы, - сквозь зубы сказал я. - И потом, ее нельзя открывать. Это нарушит процесс регенерации.

- Снимите с нею наручники, - бросил он конвойному. Меня тут же расковали и грубо подтолкнули к саркофагу.

- Что же вы делаете, сволочи! - закричал из-за решетки здоровяк. - Там же его отец, я могу это подтвердить!

Теперь я не сомневался, что этот обязательно прислал бы мне помощь. Если бы мог.

- Откройте капсулу! - повторил капитан, сверля меня ненавидящим взглядом.

"Все равно они ее откроют, - подумал я - Прикажет кому-нибудь из чинов помельче. Лучше уж самому. А потом как-нибудь выкручусь. Сказать, что папу заложили в соседний саркофаг, и обрадоваться до слез. А этот, конечно, забрать для замены..."

Я подошел, привычным движением отключил запирающую систему. Крышка тихо поднялась, и я застыл перед саркофагом, мысленно роняя челюсть. В моем реанимационном гробу лежал человек. В оглушительной тишине я глядел на то, как он открывает глаза и с кряхтением садится. Хорошо, что мои руки временно онемели, иначе я бы не удержался и протер глаза: в гробу прямо передо мной сидел Отто Грабер, совершенно голый, и молча, испуганно таращился на меня.

- Я же говорил вам, что там его отец! - с радостным удивлением закричали из-за решетки. - А этим мудакам повсюду мерещатся наркотики!

Неожиданное объяснение горячего участия здоровяка в судьбе моего саркофага вернуло происходящему ощущение реальности.

- Батя! - прохрипел я, отмирая. И заключил Грабера в крепкие сыновние объятия.

Глава 5

Трудно передать, как хотелось Гору отправиться к Краю и лично убедиться в успешном завершении дела. Но пока это было слишком рискованно. Взрыв склада спровоцировал в Управлении закономерные вопросы: почему советник лично участвовал в операции и доставил секретную аппаратуру на аварийный склад? Как могло случиться, что взрыв произошел почти сразу после ее доставки? И можно ли считать такие совпадения случайными?

Гора даже на сутки отстранили от работы, но он заранее так выстроил стратегию защиты, что реальных зацепок, по которым ему можно было бы предъявить обвинение, попросту не имелось. Да, подозрения оставались, и инспектор из Внутреннего Контроля готов был голыми руками перерыть руины склада. Каково же было удивление Гора, когда сам генерал Лосев прикрыл дело, удовлетворившись результатами предварительного расследования!

- Не те сейчас времена, чтобы отстранять ценные кадры из-за какой-то внутренней возни, - сказал он Гору, возвращая ему полномочия в своем кабинете. - Кстати, это слова Президента. И я с ним полностью согласен: я тоже отлично тебя знаю и даже мысли не допускаю, чтобы ты мог прикарманить инфинитайзер. Но даже если бы ты - заметь, чисто теоретически! - это сделал, то я бы тебя по-человечески понял: ведь нам, обессмерченным, необходимо время от времени восстанавливаться в аппарате, а в ГЦПД тебе доступ закрыт...

- Я считаю, что нарушение присяги в личных целях должно караться расстрелом, - сухо откликнулся Гор и добавил: - Особенно учитывая теперешние времена. - При этом он ни на йоту не покривил душой. Ведь сам он руководствовался интересами безопасности государства. И не его вина, что в критический момент эти интересы потребовали от него нарушения догм присяги.

- Ну, нам-то с тобой нечего бояться расстрела, - усмехнулся генерал.

Разговор принимал подозрительный характер: Лосев как будто намекал на некую их тайную солидарность в деле нарушения присяги. Гор насторожился, но генерал с шумным вздохом закруглил разговор:

- Так что давай, приступай к работе. И не забывай, что Президент остается в курсе всех наших дел.

В этом Гору хотелось бы убедиться лично, но о такой возможности не было и речи: Господин Вечный Президент продолжал находиться в отпуске - это по официальной версии. Сам же Гор подозревал, что Белобородько находится в ГЦПД. Страшные сомнения не отпускали Гора, чтобы их проверить, требовалось самолично побывать в этом загадочном Центре. Другого способа не было. И у советника появилась на этот счет одна идея...

Но для начала предстояло разобраться со шпионом. Допрос откладывать нельзя: Крапива должен быть прямой ниточкой в самое сердце заговора.

Гор направился в пси-корпус, вызвав туда Каменского:

- Игорь, Крапиву - в пси-корпус, срочно. Я сейчас подойду.

В коридорах Администрации ощущалась давящая нездоровая напряженность, в курилках кучковались сотрудники рангом помельче, о чем-то возбужденно шушукаясь. При приближении Гора они умолкали и косились вслед - Гор всегда держал коллег на дистанции. Однако слухи о пропавшем инфинитайзере, наложившись на легенду о бессмертии советника, притягивали к нему всеобщее внимание. Гор старался этого не замечать.

В ментоскопической лаборатории Каменский уже готовил Крапиву к допросу: подозреваемый обмяк в кресле, напичканный растормаживающими препаратами.

- Александр Васильевич, все пси-аналитики разбежались куда-то, - сообщил Игорь, продолжая застегивать многочисленные фиксаторы. - Как же мы его отсканируем?

- Ничего, разберемся. - За свою долгую службу Гор приобрел огромное количество смежных навыков. - Давай-ка я им займусь.

Он подошел к креслу, проверил правильность креплений. Крапива силился что-то сказать, но лишь забрызгал слюной воротник своей куртки. Гор не слишком обращал внимание на его потуги, он чувствовал себя холодно и спокойно. Включил гипнопроектор, помедлил, вспоминая последовательность действий, и вывел на монитор пси-карту Крапивы. Компьютер запросил допуск, и Гор сунул в считыватель свое удостоверение.

Работа пошла! Монотонно зажужжал сканер, описывая плавные круги над изголовьем кресла, сухо пощелкивал стробоскоп, погружая засланца в гипнотический транс. Большой монитор вывел ментограмму Крапивы, где отмечались стандартные наборы блоков пси-коррекции; курсор последовательно высвечивал область воздействия, а на три других монитора выводился видеоряд.

Процедура ментоскопирования была достаточно долгой. Гор уселся в кресло.

Сканер прошел круг, другой, третий, снимая память Крапивы слой за слоем, словно раздевал луковицу... Совершенно ничего. То есть не было того, что советник ожидал увидеть. Отсутствуют даже несанкционированные запирающие блоки и следы чистки памяти. Гор хмыкнул, вывел на боковой экран инструкцию и задал программу глубокой проверки подсознания. Сканер продолжал нарезать круги - ничего.