БОРИС АКУНИН

ТУРЕЦКИЙ ГАМБИТ

Роман

Акунин Б. Турецкий гамбит.
М.: Захаров, 2000

Глава первая,
в которой передовая женщина
попадает в безвыходную ситуацию

"Ревю паризьен" (Париж),
14(2) июля 1877 г.

"Наш корреспондент, вот уже вторую неделю находящийся при русской
Дунайской армии, сообщает, что вчерашним приказом от 1 июля (13 июля по
европейскому стилю) император Александр благодарит свои победоносные
войска, успешно форсировавшие Дунай и вторгшиеся в пределы Османского
государства. В Высочайшем приказе сказано, что враг полностью сломлен и не
далее как через две недели над Святой Софией в Константинополе будет
установлен православный крест. Наступающая армия почти не встречает
сопротивления, если не считать комариных укусов, которые наносят по
русским коммуникациям летучие отряды так называемых башибузуков ("бешеных
голов") - полуразбойников-полупартизан, известных своим диким нравом и
кровожадной свирепостью".

Женщина есть тварь хилая и ненадежная, сказал Блаженный Августин.
Прав мракобес и женоненавистник, тысячу раз прав. Во всяком случае, в
отношении одной особы по имени Варвара Суворова.
Начиналось, как веселое приключение, а закончилось вон чем. Так дуре
и надо. Мама всегда повторяла, что Варя рано или поздно доиграется, вот
она и доигралась.
А отец, большой мудрости и ангельского терпения человек, во время
очередного бурного объяснения поделил жизненный путь дочери на три
периода: чертенок в юбке; Божье наказание; полоумная нигилистка. До
сегодняшнего дня Варя такой дефиницией гордилась и говорила, что
останавливаться на достигнутом не собирается, но самонадеянность сыграла с
ней злую шутку.
И зачем только она согласилась сделать остановку в корчме, или как у
них тут называется этот гнусный притон? Возница, подлый вор Митко, начал
ныть: "Да запоим конете, да запоим конете". Вот и напоили коней. Господи,
что ж теперь делать-то...
Варя сидела в углу темного, заплеванного сарая, за неструганым
дощатым столом и смертельно боялась. Такой тоскливый, безнадежный ужас она
испытала только однажды, в шестилетнем возрасте, когда расколола любимую
бабушкину чашку и спряталась под диван, ожидая неминуемой кары.
Помолиться бы, но передовые женщины не молятся. А ситуация между тем
выглядела совершенно безвыходной.

Значит, так. Отрезок пути Петербург - Букарешт был преодолен быстро и
даже с комфортом, скорый поезд (два классных вагона и десять платформ с
орудиями) домчал Варю до столицы румынского княжества в три дня. Из-за
карих глаз стриженой барышни, которая курила папиросы и принципиально не
позволяла целовать руку, офицеры и военные чиновники, следовавшие к театру
боевых действий, чуть не переубивали друг друга. На каждой остановке Варе
несли букеты и лукошки с клубникой. Букеты она выбрасывала в окно, потому
что пошлость, от клубники тоже вскоре пришлось отказаться, потому что
пошла красная сыпь. Поездка получилась веселой и приятной, хотя в
умственном и идейном отношении все кавалеры, разумеется, были
совершеннейшими инфузориями. Один корнет, правда, читал Ламартина и даже
слышал про Шопенгауэра, он и ухаживал тоньше, чем другие, но Варя
по-товарищески объяснила ему, что едет к жениху, и после этого корнет вел
себя безуп-
речно. А собой был очень даже недурен, на Лермонтова похож. Да бог " ним,
с корнетом.
Второй этап путешествия тоже прошел без сучка без задоринки. От
Букарешта до Турну-Мегуреле ходил дилижанс. Пришлось потрястись и
поглотать пыли, но зато теперь до цели было рукой подать - по слухам,
главная квартира Дунайской армии располагалась на том берегу реки, в
Царевицах.
Теперь предстояло осуществить последнюю, самую ответственную часть
Плана, разработанного еще в Петербурге (Варя так про себя и называла -
План, с большой буквы). Вчера вечером, под покровом темноты, она
переправилась на лодке через Дунай чуть повыше Зимницы, где тому две
недели героическая 14-я дивизия генерала Драгомирова форсировала
непреодолимую водную преграду. Отсюда начиналась турецкая территория, зона
боевых действий, и запросто можно было попасться. По дорогам рыскали
казачьи разъезды, чуть зазеваешься - и пиши пропало, в два счета отправят
обратно в Букарешт. Но Варя, девушка находчивая, это предвидела и приняла
меры.
В болгарской деревне, расположенной на южном берегу Дуная, очень
кстати обнаружился постоялый двор. Дальше - лучше: хозяин понимал
по-русски и обещал всего за пять рублей дать надежного водача, проводника.
Варя купила широкие штаны вроде шальвар, рубаху, сапоги, куртку без
рукавов и дурацкую суконную шапку, переоделась и разом превратилась из
европейской барышни в худенького болгарского подростка. Такой ни у какого
разъезда подозрений не вызовет. Дорогу нарочно заказала кружную, в обход
маршевых колонн, чтобы попасть в Царевицы не с севера, а с юга. Там, в
главной армейской квартире, находился Петя Яблоков, Варин... собственно,
не совсем понятно кто. Жених? Товарищ? Муж? Скажем так: бывший муж и
будущий жених. Ну и, естественно, товарищ.
Выехали еще затемно на скрипучей, тряской каруце. Водач, сивоусый
молчаливый Митко, без конца жевавший табак и сплевывавший на дорогу
длинной бурой струей (Варю каждый раз передергивало), поначалу на-
певал что-то экзотически-балканское, потом умолк и крепко задумался -
теперь-то понятно о чем.
Мог и убить, вздрогнув, подумала Варя. Или что-нибудь похуже. И очень
просто - кто тут разбираться станет. Подумали бы на этих, как их,
башибузуков.
Но и без убийства получилось скверно. Предатель Митко завел спутницу
в корчму, более всего похожую на разбойничий притон, усадил за стол, велел
подать сыру и кувшин вина, а сам повернул к двери, показав, мол, сейчас
приду. Варя метнулась за ним, не желая оставаться в этом грязном, темном и
зловонном вертепе, но Митко сказал, что ему необходимо отлучиться, ну, в
общем, по физиологической надобности. Когда Варя не поняла, пояснил
жестом, и она, смутившись, вернулась на место.
Физиологическая надобность затянулась дольше всех мыслимых пределов.
Варя немного поела соленого невкусного сыра, пригубила кислого вина, а
потом, не выдержав внимания, которое начали проявлять к ее персоне
жутковатые посетители питейного заведения, вышла во двор.
Вышла и обмерла.
Каруцы и след простыл. А в ней - чемодан с вещами. В чемодане
дорожная аптечка. В аптечке, между корпией и бинтами, паспорт и все-все
деньги.
Варя хотела выбежать на дорогу, но тут из корчмы выскочил хозяин, в
красной рубахе, с багровым носом, с бородавками на щеке, сердито закричал,
показал: сначала плати, потом уходи. Варя вернулась, потому что испугалась
хозяина, а платить было нечем. Тихо села в угол и попыталась отнестись к
случившемуся как к приключению. Не получилось.
В корчме не было ни одной женщины. Грязные, горластые крестьяне вели
себя совсем не так, как русские мужики - те смирные и, пока не упьются,
переговариваются вполголоса, а эти громко орали, пили кружками красное
вино и постоянно заливались хищным (как показалось Варе) хохотом. За
дальним длинным столом играли в кости и после каждого броска шумно
галдели. Раз забранились громче обычного, и одного, маленько-
го, сильно пьяного ударили глиняной кружкой по голове. Так он и валялся
под столом, никто даже не подошел.
Хозяин кивнул головой на Варю и смачно сказал что-то такое, отчего за
соседними столами заоборачивались и недобро загоготали. Варя поежилась и
надвинула шапку на глаза. Больше в корчме никто в шапке не сидел. Но снять
нельзя, волосы рассыпятся. Не такие уж они длинные - как и положено
современной женщине, Варя стриглась коротко, - но все же сразу выдадут
принадлежность к слабому полу. Гадкое, выдуманное мужчинами обозначение -
"слабый пол". Но, увы, правильное.
Теперь на Варю пялились со всех сторон, и взгляды были клейкие,
нехорошие. Только игрокам в кости было не до нее, да через стол, ближе к
стойке, сидел спиной какой-то понурый, уткнувшись носом в кружку с вином.
Видны были только стриженые черные волосы да седоватые виски.
Варе стало очень страшно. Не разнюнивайся, сказала она себе. Ты
взрослая, сильная женщина, а не кисейная барышня. Надо сказать, что
русская, что к жениху в армию. Мы - освободители Болгарии, нам тут все
рады. По-болгарски говорить просто, надо только ко всему прибавлять "та".
Русская армията. Невестата. Невестата на русский солдат. Что-нибудь в этом
роде.
Она обернулась к окну - а вдруг Митко объявится? Вдруг водил коней на
водопой и теперь возвращается? Но ни Митко, ни каруцы на пыльной улице не
было, зато Варя увидела такое, на что раньше не обратила внимания. Над