веревку от своего сундука... но не могла... сделать самое последнее! Я
боялась, что это опозорит твое имя.
он по-прежнему держал ее за руку и смотрел ей в лицо; потом, опустив
глаза, сказал нетвердым голосом:
могла! Ты должна обещать мне, как своему мужу, никогда не повторять этой
попытки!
глазами, - я хотела это сделать только ради тебя - освободить тебя и
избавить от скандала при разводе... Я ведь думала, что ты можешь получить
развод. У меня и в мыслях не было сделать это ради себя. И в конце концов
я недостойна того, чтобы лишить себя жизни. Это ты, мой муж, которого я
погубила, должен был бы нанести мне удар! Мне кажется, я еще сильнее
полюбила бы тебя, если это только возможно, когда бы ты заставил себя это
сделать, раз у тебя нет другого выхода. Я чувствую себя такой ничтожной. Я
так тебе мешаю!
того, чего хочешь ты!
можно было не опасаться каких бы то ни было опрометчивых поступков.
посуду для завтрака. Оба уселись по одну сторону стола, чтобы не
встречаться друг с другом взглядом. Сначала каждый чувствовал себя
неловко, прислушиваясь, как ест и пьет другой, но этого нельзя было
избежать; а кроме того, оба ели очень мало. После завтрака он встал и,
сказав ей, в котором часу ждать его к обеду, отправился к мельнику,
машинально приводя в исполнение свой план - изучить мукомольное дело, ради
чего он, собственно, и выбрал именно этот дом для их медового месяца.
на большой каменный мост, за которым находилась мельница. Пройдя по мосту,
он пересек железнодорожные пути и скрылся из виду. Тогда, подавив вздох,
она отвернулась от окна и начала убирать со стола и приводить комнату в
порядок.
потом почувствовала облегчение. В половине первого она оставила свою
помощницу в кухне и, вернувшись в гостиную, стала ждать, когда появится за
мостом фигура Энджела.
находился на расстоянии четверти мили. Она побежала в кухню, чтобы успеть
подать обед сразу, как он войдет в дом. Сначала он прошел в ту комнату,
где накануне они вместе мыли руки, а когда он входил в гостиную, крышки,
словно по сигналу, были сняты с блюд.
о способах просеивания муки и устаревших машинах. Клэр опасался, что не
получит никакого представления о новых усовершенствованных методах, так
как некоторые машины, казалось, были в употреблении еще в те дни, когда
мельница молола зерно для монахов аббатства, ныне превратившегося в
развалины. Через час он снова ушел, вернулся в сумерках и весь вечер
разбирал свои бумаги. Она боялась ему помешать и, когда ушла старуха
поденщица, отправилась в кухню и больше часа наводила там порядок.
жена.
улыбкой. - Ты хочешь сказать называться так! Да, большего мне не нужно.
виду?
думала... Я имела в виду, что не заслуживаю уважения. И я тебе давно
говорила, что, по-моему, я не заслуживаю уважения и поэтому не хочу
выходить за тебя... а ты настаивал.
но только не Энджела Клэра. Он был человек мягкий и отзывчивый; но где-то
в глубине его души таился мощный пласт суровой логики, подобный горной
породе, пролегающей в мягкой глине и преграждающей путь всему, что
пытается ее рассечь. Эта логика преградила ему дорогу к церкви, она же
преградила дорогу к Тэсс. Вдобавок любовь его была не столько пламенной,
сколько лучезарной: переставая верить женщине, он отходил от нее. Этим он
резко отличался от тех впечатлительных людей, которые продолжают любить
чувственной любовью ту, кого презирают рассудком. Он ждал, пока не стихли
ее рыдания.
уважения, как ты, - сказал он с горьким озлоблением против всего женского
пола. - Речь идет не о том, заслуживаешь ли ты уважения, а о принципах.
которое упорно калечит прямодушных людей, когда они убеждаются, что были
введены в заблуждение обманчивой внешностью. Правда, где-то в глубине
нарастала и другая волна - волна сочувствия, которую могла бы использовать
опытная женщина. Но Тэсс об этом не думала, она все принимала как должное
и почти не раскрывала рта. В непоколебимой ее преданности было что-то
почти жалкое; вспыльчивая от природы, она терпеливо выслушивала все, что
бы он ни говорил; она не думала о себе, не раздражалась; обращение его с
ней не вызывало с ее стороны осуждения. Она словно олицетворяла
апостольское милосердие, возродившееся в современном эгоистическом мире.
один только раз осмелилась она, когда-то свободная и независимая Тэсс,
сделать шаг к сближению. Это случилось, когда он в третий раз собирался
идти после обеда на мельницу. Встав из-за стола, он сказал: "До свидания",
а она ответила теми же словами и в то же время потянулась к нему за
поцелуем. Он не поцеловал ее и только, быстро отвернувшись, сказал:
поцеловать эти губы, часто говаривал шутливо, что рот ее и дыхание
напоминают вкус масла, яиц, молока и меда, которыми она питалась, говорил,
что губы ее утоляют его голод, - много еще таких же глупостей. Но теперь
ему не нужны были ее губы.
некоторое время вместе во избежание неприятного для тебя скандала, который
не заставил бы себя ждать, если бы мы разъехались немедленно. Но ты должна
понять, что это делается только ради приличия.
том, что не ответил ей ласковее и не поцеловал ее хоть раз.
дальше друг от друга, чем до брака. Она ясно видела, что энергия его, как
он выразился, парализована и он пытается придумать дальнейший план
действий. Она была поражена, когда убедилась в непреклонности этого
человека, казавшегося таким мягким. Его упорство переходило в жестокость.
Больше она не надеялась на прощение. Не раз она подумывала о том, чтобы
уйти от него, когда он покидал дом, но боялась, что ее уход не принесет
ему пользы и поставит в еще более неприятное и унизительное положение,
если об этом узнают.
заболел от них, они иссушили его, выжгли из его души всю его прежнюю
гибкость и мягкость. Он бродил, бормоча вслух: "Что делать? Что делать?" И
случайно она его подслушала; это побудило ее затронуть вопрос о будущем,
которого они избегали касаться.
она.
усилий удавалось ей сохранять это сдержанное спокойствие.
что, пожалуй, еще хуже - не презирая тебя. Конечно, я говорю о совместной
жизни в обычном смысле этого слова. Сейчас, каковы бы ни были мои чувства,
я тебя не презираю. И разреши мне говорить откровенно, иначе ты не поймешь
всей трудности моего положения. Как можем мы жить вместе, пока жив этот
человек?.. В сущности, он твой муж, а, не я. Если бы он умер, все могло
быть иначе... Но трудность не только в этом: она обусловлена
соображениями, касающимися будущности других людей - не нас. Пройдут годы,
у нас будут дети, а эта прошлая история обнаружится, - рано или поздно о
ней узнают, нет такого уголка на земле, куда никто не заглядывает и откуда
никто не уезжает. Подумай о несчастных детях, нашей плоти и крови, несущих
на себе это пятно и с каждым годом все острее ощущающих свой позор. Каково
будет для них пробуждение? Какая будущность? Можешь ли ты сказать мне по
чести: "Останься", если представишь себе такую возможность? Не лучше ли
претерпеть наше несчастье, чем стремиться к новым бедам?
вперед я не заглядывала.
в глубине души, что семейная жизнь под одним кровом в конце концов сломит
его холодность, даже вопреки его решению. Наивная в обычном смысле этого
Сапковский Анджей
Русанов Владислав
Ильин Андрей
Грабб Джеф
Сертаков Виталий
Шилова Юлия