нее были выпуклые и чистые до сияния.
дело?
тебе пора баиньки, ты уже набрался достаточно.
сознательный, ну прямо прелесть. Другие мужья издеваются, посуду бьют, а
он все культурно. Сам ботинки снимет, на цыпочках идет - детей не
разбудить. Нет, ничего не скажешь, я сравнительно с другими счастливая.
Гармонист развернул мехи, и родные, поскрипывающие, заикающиеся звуки так
и поплыли, подмывая, по доскам пола. Соня Красникова пошла плясать. Этаким
кубариком она плясала - плавно и складно. Казалось, именно так должны были
плясать наши бабушки, целые поколения наших бабушек - и пра, и пра...
Скворцов смотрел на нее, очарованный каким-то сложным чувством, очень
ощущая себя русским. Когда снова завели радиолу, он пригласил Сонечку
танцевать. У нее оказалась очень тонкая, прямо-таки муравьиная талия,
резко делившая ее пополам, и за эту талию он ее поворачивал, и она
слушалась, снизу глядя ему в глаза. Маленькое золотое сердце на тонкой
цепочке подрагивало в вырезе ее голубого платья, на самой границе загара.
Скворцов танцевал с наслаждением и неохотно остановился, когда кончилась
музыка.
Пойду, посмотрю.
слоистое, слюдяное окошко. Чайник молчал.
Рядом стояли чашки - ручками все в одну сторону. Сонечка тихо дышала. В
оранжевом свете, поблескивая, поднималось и опускалось золотое сердечко.
Стоя рядом, он обнял ее, и она опять послушалась, как в танце. Вокруг ее
рта стоял островок чистого дыхания. Он поцеловал источник этого дыхания и
обомлел: он провалился во что-то свежее и душистое, как только что
скошенное сено...
зеленая полоса, вся изрезанная темноватыми водяными жилами. Могучая река,
разветвленная на множество рукавов, показывала сразу все свои извилистые
изгибы. Время от времени солнечный луч, отраженный от водной поверхности,
ударял в глаза, и какой-нибудь участок реки на миг становился пролитой
ртутью. Даже отсюда, далеко сверху, было видно, как все это огромно.
улица с домами-бусинками по краям. Немного поодаль белели домики побольше.
снижаться. Из круговращения внизу постепенно выплыли аэродромные
постройки, взлетно-посадочная полоса, метеобудка, длинный, натянутый
ветром шахматно-клетчатый чулок. Самолет с жужжанием выпустил шасси,
ощутимым толчком коснулся земли и побежал, подпрыгивая, по грунтовой
дорожке.
пригибал к земле иссушенные до невесомости остовы мертвых трав. Самолет
остановился. В последний раз взревели моторы и замолчали.
солдат прислонил к борту самолета жидкую металлическую лесенку. Люди
спустились на сухую, горячую землю. Жара сразу же навалилась на них,
тяжелая, как кирпич.
Скворцов, держа руку у козырька, сказал:
работ в войсковой части. На борту спецгруз весом четыреста килограммов.
Старший группы майор Скворцов.
4
имел своего названия. Он состоял из двух-трех совершенно одинаковых
каменных домов в два этажа, с ампирными веночками по фасадам, нескольких
деревянных бараков и множества сараев с толевыми крышами. Еще была здесь
кирпичная красно-белая школа, совершенно такая же, как во всех других
городах, и недостроенный Дом офицеров с двенадцатью пузатыми колоннами,
грубо облицованными цементом.
- для тех, кто попроще, гражданских и вообще всякой мелочи. Строение было
барачного типа, хотя и большое; так называемые "удобства" - на улице.
Каменная гостиница считалась рангом повыше, селили там главным образом
офицеров. Стояла она на круглой площади, задуманной строителями как центр
городка. В каменной гостинице был предусмотрен водопровод и удобства
внутри. Последней ступенью роскоши был "люкс", где размещали генералов и
вообще большое начальство. Здесь были фикусы, по верхней кромке стен -
золотой багет, и при каждом номере ванна. Впрочем, в летние месяцы вода
шла редко, а когда шла, то со свистом и совершенно ржавая, так что разница
между деревянной, каменной и "люксом" сказывалась больше не в быте, а в
почете. Строено было это все плохо, хромо, щелясто. С повышением ранга
увеличивалось, главным образом, количество картин на стенах, стекляшек на
люстрах и золоченных цацек "под бронзу".
у дежурной, она заплатила за неделю вперед и взяла квитанцию.
сказала дежурная.
обоями. Окно было завешено мокрой простыней, пахло предбанником. По стенам
стояли три железные койки; две были заняты, одна свободна. На занятых
спали две фигуры, с головой укрытые простынями; по простыням
путешествовали мухи. Свободная койка была застлана темно-синим
грубошерстным одеялом с надписью "Ноги". В изголовье торчком стояла
взбитая подушка с заправленными внутрь уголками, а над надписью "Ноги"
висело чистое вафельное полотенце. Стульев не было. Лида осторожно, чтобы
не стукнуть, поставила чемодан на пол и села на кровать. Кровать под ней
задвигалась и жестоко заскрипела. Толстая женщина напротив проснулась и
высунула из-под простыни помятое сном, пятнами покрасневшее лицо. Увидев
Лиду, она улыбнулась, и стало видно, что она молода, добра и хорошо
выспалась. Лида улыбнулась ей в ответ. Женщина протянула ей маленькую
влажную руку с рыжими на концах пальцами фотографа:
рассказывал. Вы ведь тоже у Перехватова?
каменной?
Подумать, как мило! Томка, Теткин приехал! Надо одеваться.
обволоченное солнцем по выпуклостям. Напряженно нагнув голову, она стала
застегивать сзади обширный голубой бюстгальтер. На второй кровати
зашевелилась простыня, из-под нее высунулась темная мелкокудрявая голова
со смуглым смешным личиком.
пуделек. Темные красивые глаза смотрели скорее печально, в противоречии со
смеющимся ротиком, полным неправильных, сдвинутых зубов.
влюбилась, прямо смех. Я ей говорю: брось, а она продолжает, прямо как
психованная. Теткин и Теткин, и никого другого, это надо же! Я лично в нем
ничего не вижу особенного, мужчина как мужчина, лысый и довольно пожилой,
хотя и молодой годами, но интересным его не назовешь, правда?
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Круз Андрей
Самойлова Елена
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий