Чтение 12–й страницы книги ~Мечта империи~

- Дедуля все устроил! Молодец, дедуля! Он так натурально плакал на плече у этого идиота Элия! Сенатор тоже пустил слезу и выложил пять тысяч сестерциев из личных средств. Да здравствуют добродетельные идиоты, без них жизнь была бы совсем скучной! Знаешь, папашка, мне этот Элий даже чем-то симпатичен.

При этом заявлении лицо Пизона перекосилось.

- Ладно, ладно, когда стану императором, ты его прикончишь. Или отрежешь ему яйца - на твое усмотрение. Итак, наш план начал действовать, - заявил Бенит.

- Сначала ты усыновишь меня, папашка. Видишь, как легко - стоит только пожелать, и человек на все согласен. А потом, когда стану императором, я эту халяву с желаниями отменю.

- Пойду соберу вещи, - сказал старик. - Мы переезжаем к тебе, сынок, - и он похлопал Пизона по плечу.

- Ты вне себя от радости, папашка! - Бенит хлопнул его по другому плечу.

"О боги, неужели я не сплю?" - в ужасе подумал Пизон.

- Ты ведь не можешь отказать мне, папашка, - ухмылялся ему в лицо Бенит. - А не то цензоры ненароком могут узнать, что именно ты посоветовал мне заказать то клеймо на счет Руфина, а сам поставил Клодию против Вера. Да еще подкупил Тутикана, чтобы тот не продавал клейм на эту игру. В этом случае Клодия не могла выиграть. Ловко сработано. Думаю, цензоры это оценят... Тебя занесут в гладиаторские книги навечно. К тому же Римские суды обожают конфисковывать имущество. Сокровища твоего банка пойдут на воспитание римских сирот. Воображаю, как бедные сироты разжиреют. А я останусь в стороне - раз ты меня не усыновишь. Ловко получается, да?

- Подонок... - прохрипел Пизон.

- Но я тебе нравлюсь, - самодовольно хмыкнул Бенит. - Не так ли, папашка?

Ты в восторге от моих талантов!

Элий ограничился купанием в прохладном бассейне - в горячей парильне его порезы невыносимо саднили. Но он позволил бальнеатору вымыть себе голову душистым галльским мылом. Прекрасное мыло делают на парфюмерной фабрике Каров в Лютеции <Лютеция - Париж.>. Зато Вер попарился вволю, выбивая из своего организма остаток ядов, которые он сам добровольно ввел.

После купания молоденькая смуглая прислужница в полупрозрачной тунике принесла мужчинам серебряный кофейник с горячим черным кофе, вазочку с сухими бисквитами и фрукты.

- Все литераторы пьют кофе, - сказал Элий, пробуя черный дымящийся напиток.

- Может, мы с тобой, Юний, тоже начнем сочинять, если будем пить кофе по утрам?

- Здешняя обстановка напоминает роскошь и порочность конца первого Тысячелетия, - проговорил Вер глядя на аппетитные загорелые бедра юной красавицы. - По-моему, Макрин прислал эту красотку сюда не случайно.

- По-моему, тоже.

- Ничего не выйдет! - смуглянка окинула гостей гневным взглядом. - Я сплю с хозяином, но не собираюсь делить ложе с кем-нибудь из вас!

- Вот скупердяй! Прислал одну на двоих! И притом свою собственную девочку.

Надеюсь, за обедом он не предложит нам одно яйцо и одну грушу разделить вместе с хозяином.

Приятели рассмеялись, а служанка, изобразив на смуглом личике обиду, ушла. После нескольких глотков вина Вера нестерпимо потянуло в сон. Он видел, что и Элий постоянно клюет носом.

- Эй, Элий, не спи, мне нужен от тебя еще один ответ.

- Изволь. Я даю их по сотне в день во время приема избирателей моей трибы.

Чего стоит один-единственный ответ на один-единственный вопрос?

- Ты в самом деле считаешь, что наркотик пробудил во мне подлинные воспоминания? Элий затряс головой, прогоняя сон.

- В Александрии люди, принимавшие подобный препарат, вспоминали даже час своего рождения, - язык его пьяно заплетался, хотя Элий выпил лишь чашку кофе.

- В этом сне я видел собственную мать. Не ту, что погибла во время войны. А другую, настоящую. И я даже не знаю, кто она. Ни ее имени, ни...

Юний Вер замолчал. Ибо в ту минуту вспомнил висящий на шее медальон со странным изображением.

- Нереида...- сказал он.

- Что?

- У нее был медальон с камеей из сардоникса. И на камее - Нереида. Я видел это абсолютно отчетливо, -- сердце Вера опять отчаянно забилось.

- Насколько я помню, так называлось подразделение, в котором служила твоя мать. Приемная мать, - добавил Элий после паузы.

- И наш новый знакомый Курций... - усмехнулся Вер.

Но женщина из сна никак не походила на легионера. С каждой минутой Юний уверялся все больше, что видел во время галлюцинации свою настоящую мать. Она любила сына и отказалась от него. Она чего-то боялась... Но чего?

Дверь отворилась, и в комнату заглянул Макрин, но не вошел, остался у порога, странно улыбаясь.

- Подхалим лично пришел позвать нас на завтрак...- Вер вдруг заметил, что лицо Элия сделалось белым, как полотно, а на лбу мелким бисером выступили капли пота.

Элий замычал от боли и попытался встать с ложа, но согнулся пополам и рухнул на пол. Вер рванулся к Макрину. Комната поплыла перед глазами. Макрин неожиданно очутился сбоку и гнусно захихикал. Лицо сочинителя превратилось в подушку и, раздувшись, заслонило весь мир. А из этой подушки лезли наружу клочья голубого плотного тумана и застилали глаза. Гладиатор выхватил меч и рубанул наугад. Раздался звон разбитого стекла. Вер еще успел распороть подушку и разрубить пополам серебряную вазу вместе с фруктами и серебряный кофейник. И лишь после этого упал возле своего приятеля, обсыпанный пухом и облитый горячим кофе.

"Я умер и сейчас бреду по подземной галерее в Аид", - подумал Вер, открывая глаза.

Но к своему изумлению увидел, что никуда не идёт, а лежит на каменном полу, а над ним нависает низ: каменный потолок. Свет двух тусклых лампочек, забранных решеткой, лишь обозначал контуры предметов. Вер вскочил на ноги. Пол тут же качнулся, и гладиатора швырнуло вперед, и он едва не врезался головой в стальную решетку, что делила подвал на две равные части. Вер вновь уселся на каменные плиты. Голову его сверлила тупая боль, а все тело ломило так, будто он только что принял участие в марафонской дистанции. На второй половине, за решеткой, на полу лежал человек. Не ясно было: жив он или нет.

- Элий... - позвал Вер.

Никакого ответа. Юний Вер подполз к решетке. Элий не шевелился. Кто-то заботливо укрыл сенатора одеялом, прежде чем оставить здесь, в подвале. Вер просунул руку сквозь решетку и дотронулся до запястья Элия. Тот был жив. Сенатор либо спал, либо находился в "отключке" под действием наркотиков. Юний Вер ухватил его за руку и притянул поближе к решетке. Элий пробормотал что-то невнятное, но глаз не открыл. Вер влепил ему пощечину, потому вторую. Тогда лежащий наконец приподнял голову.

- Пить, - прошептал Элий. Вер отрицательно покачал головой: воды в подвале не было.

- Как мне плохо... - Элий вновь растянулся на полу - питье Макрина подействовало на него куда сильнее, чем на Вера.

- Интересно знать, что нужно от нас этому подонку, - спросил сам себя Вер, потому что Элий вряд ли мог ему ответить. - Может, он хочет принести нас в жертву своей музе, чтобы его книги пользовались большим успехом, чем книги ненавистной Фабии.

- Ты почти угадал, гладиатор! - раздался голос сверху.

Вер поднял голову. В маленькое окошко на потолке выглядывала физиономия Макрина. Вер невольно схватился за рукоять меча, но пальцы стиснули лишь воздух - меч исчез.

- Слушай, ты, мразь, если ты сейчас же не выпустишь нас отсюда...

- Непременно выпущу, - отозвался Макрин. - Но не сейчас. Сначала ты исполнишь одно мое желание - как раз то, о котором ты говорил, боголюбимый

гладиатор. Ах нет, я ошибся, ты уже не любим богами. Но это неважно. Ты со своим другом устроишь на этой арене маленький бой, и каждый из вас получит с десяток заявок на исполнение желаний.

Вер расхохотался.

- Как же ты глуп, сочинитель! Желания исполняются только на аренах амфитеатров, входящих в Большой круг. А здесь мы можем биться с утра до вечера, и ни одно желание не исполнится.

- Это ты глуп, гора мышц, - презрительно фыркнул Макрин. - Здесь тоже исполняются желания. Да, да, как раз в этом самом подвале. И кстати - любые желания, без ограничений и запретов напыщенных цензоров. Настоящие желания! Мне не надо просматривать справочники, чтобы узнать, можно помочь господину булочнику или надо отказать, потому что его брат приговорен к двум месяцам карцера за хулиганство. У меня не надо платить сто тысяч сестерциев "формулировщикам" за выхолощенную фразу и все время опасаться, что твое желание принесет кому-то вред. Здесь можно заказать титул сенатора, начало или прекращение войны.

- Так я тебе и поверил!

- Поверишь, когда увидишь своего гения! Неважно, где ты дерешься, приятель.

Главное, чтобы гений доставил твои клейма по назначению. Сегодня вечером каждый из вас получит десять своих клейм, - закончил Макрин.

- Элий - сенатор, а не гладиатор, - напомнил Вер.

- Он бывший гладиатор и, надеюсь, не забыл, как держать меч.

- Кто поставит на бойца со сломанными ногами? - попытался прибегнуть к другому доводу Вер. - Наши шансы не равны.

- Ничего, я их уравняю, - засмеялся Макрин. - К твоим ногам прикуют по свинцовой гире - вроде тех, что таскают за собой преступники, работающие на каменоломнях.

- А если мы откажемся драться?

- Не откажетесь, - хихикнул Макрин. - Гении переговорят с вами лично, и вы станете послушны, как ягнята. А нет - так доза "мечты" поможет. На нашего героя Юния Вера действует только один-единственный наркотик под названием "Мечта".

Элий хотел тоже что-то ответить, но не смог - лишь облизнул языком потрескавшиеся губы.

- А ты мразь! - Вер погрозил Макрину кулаком.

- Я же говорил - это особое место,- хихикнул сочинитель.

- Дай нам воды! - потребовал Юний Вер. - От твоей отравы жжет горло!

- Бедняга, - донеслось сверху.

На пол шлепнулась фляга, и люк наверху захлопнулся. Вер подобрал флягу и протянул ее Элию. Тот сделал несколько глотков, потом вернул флягу. Вер пить не стал - неизвестно, что ждет их впереди. Стоило поберечь воду.

- Все дело в гениях, - сказал Вер. - Они забирают отсюда клейма - значит, желания исполняются. А наши цензоры, бедняги, пыхтят, составляют списки достойных, печатают гладиаторские книги и воображают, что могут контролировать все порывы людских душ. Как будто можно научить людей желать друг Другу только здоровья и любви и никогда не желать поражения и смерти...

Когда-то Вер спрашивал Элия, откуда в их благостном обществе, где даже нельзя пожелать худого, случается столько мерзостей и гнусностей? Ответ оказался прост. Но если подпольные бои гладиаторов существуют давно (а скорее всего, это именно так), то почему никто об этом не слышал?

Вер огляделся. Арена, ждущая крови, как затаившийся в норе зверь, выглядела зловеще. Веру показалось, что на серых ноздреватых плитах он различает засохшие бурые пятна. Тот, кто дерется здесь, дерется насмерть. Но Вер не может драться насмерть со своим другом! Если он убьет Элия, кто научит Вера доброте?

Гладиатор схватился за решетку и рванул в ярости. К его удивлению, преграда подалась. Составленная из частей, решетка убиралась во время поединка. Попытка выломать ее кусок не казалась такой нелепой. Элий со своей стороны тоже вцепился в прутья. И тут будто кто-то изо всей силы тряхнул Вера за руки. Пальцы разжались сами собой. Элий с криком отскочил назад и упал. Окошко наверху отворилось вновь, но в этот раз в нем появился не Макрин, а плоская физиономия охранника.

- Немедленно отойти от решетки, или я подниму напряжение! - крикнул тот.

Элий остался лежать неподвижно на полу. Поначалу Веру показалось, что приятель потерял сознание.

- Элий, ты жив?! Подонки! Я вас всех передушу! - Вер погрозил невидимым врагам. Но ему никто не ответил.

Элий наконец поднялся.

- Даже на заседаниях сената я не чувствовал себя так мерзко, - подвел итог сенатор.

В нужный час решетку поднимут. Но это будет час поединка, и тогда будет поздно что-то предпринимать.

- Я придумаю выход, - пообещал Вер, но разум его не мог отыскать ни единой лазейки.

- Да, ты хитроумен, как Улисс, - попытался приободрить друга Элий, - но, к счастью, не так же беспринципен.

"Я еще более беспринципен..." - хотел сказать Вер, но сдержался, а вместо этого спросил:

- У тебя есть оружие?

Элий наклонился и снял с сандалии серебряный полумесяц - один из знаков его сенаторского звания.

- Это же серебро, - поморщился Вер. Элий предостерегающе поднял палец. И принялся разбирать на части полумесяц. Серебряной оказался только накладка. Внутри полумесяц был из стали и остер, как бритва.

- Что-то новенькое в одежде сенаторов, - шепнул Вер.

- Надо же иногда пользоваться своим положением. Подонки, посадили меня в сырой подвал и не дали шерстяных носков, - Элий принялся растирать изуродованные голени. - Теперь ноги будет ломить до следующих Календ.

Вер решил, что Элий точно сходит с ума. Какие Календы? О чем он?!

- Элий, нас прикончат сегодня ночью. Так что до Календ тебе не придется мучиться.

- И тогда ноги перестанут болеть! Какое счастье! Представь, Юний, мои ноги перестанут ныть от холода, только когда я умру.

Элий попытался улыбнуться. К нему вернулась способность философствовать, а значит - вернулось душевное равновесие. А это немало. Да, да, надо забыть о шерстяных носках и боли и подумать о судьбах человечества, так будет проще оценить собственную странную судьбу.

- Сейчас мы не можем ничего предпринять, - подвел итог Юний Вер. - Остается ждать встречи с гениями.

- И философствовать, - добавил Элий. - Мрачный подвал располагает к размышлениям. В самом деле, почему не устроить симпозиум перед боем, если больше нечем заняться? Расположимся поудобнее на холодных камнях и поговорим.

Элий разорвал свое одеяло и протянул половину Веру. Бывший гладиатор последовал совету друга и уселся подле решетки. Элий расположился с другой стороны.

- О чем же мы будем рассуждать? - поинтересовался Вер.

- О том, что с нами происходит.

- Ты в этом что-то понимаешь? Я лично - нет.

- В частном, нашем случае, не понимаю. Но в глобальном, пожалуй - да.

- Как это... Разве такое бывает?

- Гораздо чаще, чем ты думаешь. К примеру, я могу описать тебе со всеми подробностями положение на хлебном рынке или в военной промышленности, проанализировать тенденции роста тяжелой индустрии и причины упадка легкой промышленности. Но если ты попросишь объяснить, почему Мар-ция не торопится развестись с Пизоном, я не смогу тебе ответить.

- А она в самом деле не торопится? Но Элий оставил вопрос Вера без ответа.

- Итак, начнем... Не слишком ли мы полагаемся на богов? Одно время боги активно вмешивались в жизнь людей. Это были времена героев, и сами герои вели свои родословные от небожителей. Но потом люди сделались достаточно самостоятельными, и боги позабыли о них на время. Люди были предоставлены сами

себе. Архитектура достигла совершенства, дальше которой мнилось лишь разложение. Они уже знали, что Земля - это сфера, Птолемей измерил расстояние от Земли до Луны, установив, что оно равняется пятидесяти девяти земным радиусам.

Разумеется, он совершил ошибку, решив, что Солнце вращается вокруг Земли, но вскоре бы нашелся иной ученый, готовый перевернуть его систему, если бы наука продолжала процветать. Птолемей использовал термины "параллели и меридианы", разделил сферу на шестьдесят частей - так возникли минуты, а минуты еще на шестьдесят "вторых малых частей", и мы получили секунды. Не буду перечислять достижения инженерной мысли - мосты и акведуки древних стоят незыблемо до сих

пор. Герон практически изобрел паровую машину, хотя и заставлял свои изобретения служить развлечениям, а не пользе промышленности. Врачи специализировались на лечении различных болезней - так велики были их знания. Все, чего можно было достичь, не зная об антисептике, наркозе и микрохирургии, было достигнуто.

Инструменты тех лет можно использовать и сейчас почти без изменений. Хотя многие законы устарели, но судебная система основана на положениях того времени. И что же дальше? А дальше - на Рим нападает безумие, верховная власть переходит в руки развратников и тупиц. Один сумасшедший император сменяет другого. Тех, кто хочет остановить безумие, убивают преторианцы, которые больше напоминают бандитов, нежели солдат Рима. Мгновенно из Золотого века Рим скатывается в пропасть. Наука приходит в упадок, ибо первая страдает от подобных пертурбаций. Варвары возникают на границах и угрожают разграбить некогда могущественное государство.

Вместо того чтобы дать им отпор, римляне дерутся за власть, чтобы хоть месяц пощеголять в драгоценном пурпуре. Что означает этот внезапный крах, похожий на падение с вершины под ударом могущей десницы? "Кого Юпитер желает погубить, того он лишает разума" - вот единственный ответ, который мне приходит на ум.

- Ты считаешь, что боги хотели уничтожить Рим?

- Именно так. И начать с чистого листа. Я только не знаю, в самом ли деле это была воля Олимпийцев или некой иной могущественной силы, которая скрыта от наших глаз и которую стоики именуют Космическим разумом.

- Не будем говорить о стоиках, - прервал его Вер, зная приверженность своего друга философии. - Но, если бы Рим погиб, погибли бы и его боги.

- Не знаю. Может быть, и так. Однако Рим не погиб. Боги передумали. Они даровали римлянам право исполнять желания и взамен лишили их свободы. Прежде небожителей не интересовали людские поступки, и люди безумствовали, а потом сетовали на безразличие богов и их попустительство. И вот все переменилось. Боги принялись активно вмешиваться в жизнь людей. Люди очутились под постоянной опекой, фактически в положении сытых и довольных рабов под присмотром щедрого хозяина. Им многое дозволено, но судьбой своей они распоряжаться не могут. И тут возникает вопрос: стоят ли приобретенные блага утраченной свободы? - Такая речь была достойна сената, но вряд ли там ее оценили бы по достоинству.

- Никогда не рассматривал дар богов с такой точки зрения, - признался Вер.

- Но исполнение или неисполнение желания - тоже воля случая.

- Хорошо, пусть исполнение желания зависит только от ловкости гладиатора.

Пусть так. Боги оставили за собой иное право. Ведомо ли тебе, что при храме Юпитера Капитолийского есть специальный фламин, который ведает наукой?

- Наука, особенно физика и машиностроение, находятся под особым покровительством Юпитера. Об этом "Акта диурна" постоянно упоминает в своих передовицах.

- В последнее время... - поправил его Элий и на секунду задумался, пытаясь осмыслить мелькнувшую в мозгу догадку. Но неясное подозрение так и осталось подозрением. - Да, в последнее время, - повторил он, досадуя на свою недогадливость, ибо внутренне чувствовал, что находится рядом с нераскрытой тайной. - Прежде об этом почти не писали. Прежде я имею в виду совсем недавние времена, до Третьей Северной войны. И опека фламина, это отнюдь не покровительство. Это каждодневная и внимательная слежка. Рим не должен изобретать слишком мощного оружия.

- К чему Риму мощное оружие, когда варвары еще стреляют из луков, а у нас есть винтовки, пистолеты и пушки?

- Неудачный довод: винтовки и пушки есть у всех в отличие от микрохирургии, телефонов и киностудий. Ты забыл, как перед Северной войной на заводах Империи было закуплено оружие для нападения на саму же Империю? Искусство, философия, математика, медицина - здесь людям предоставлена полная свобода. Но физика, химия, механика контролируются постоянно. Воздушные шары способны подняться в небо лишь на несколько минут. Давным-давно создана теория полета на аппаратах тяжелее воздуха. Но как только удается построить такой аппарат и поднять в воздух, как случается катастрофа. Авиатор Корд взял у меня клеймо - его желание было таким простым и естественным - новый аппарат должен наконец взлететь в воздух. И... и...- Элий замолчал.

- Ты проиграл?

- Это был поединок с Хлором. Вер не знал, что сказать в ответ.

- Искусственное торможение, - продолжал Элий. - Но как всякий искусственный процесс, он обречен на провал. Пусть с запозданием, но то, что должно быть изобретено, будет изобретено.

- А что, если наш мир может существовать только в этих искусственных условиях? Если, лишившись опеки, он погибнет?

- Тогда это означает, что наш мир не просто несовершенен. Он ущербен.

Уродлив. - Элий содрогнулся и глянул на свои ноги. - И он искусственно искалечен. Мы ведем ненормальную жизнь. Неважно, хороша она или плоха. Она должна кончиться, потому что она неестественна. Из-за этой искусственности мы оказались в тупике.

- Ты сам ратовал за исполнение желаний. А теперь хочешь отказаться от этого дара? Отказаться от мечты Империи?

- Да, ратовал. Пока не столкнулся с собственным гением и не очутился в этом подвале.

- К чему ты клонишь?

- Лишь к тому, что люди, как и тысячу лет назад, подошли к очередному опасному рубежу. И перед Космическим разумом вновь стоит вопрос - остановить нас, стереть с лица земли и начать все с чистого листа, или рискнуть и позволить действовать дальше. Может быть, после всех ошибок мы найдем приемлемую форму существования.

Элий замолчал. Такая теория могла прийти на ум лишь в подземелье. Как видно, и подвал может на что-то сгодиться. У Вера появилось странное чувство - он все это знал и без Элия. Только не удосужился над-этим подумать.

- Неприятно жить в мире, который вот-вот должны уничтожить. Но может быть, все не так страшно. И запрет разрабатывать оружие - это запрет самих людей? - он возразил лишь для того, чтобы услышать опровержение своих слов.

- Запрещать самому себе изобретать и узнавать? Разве такое возможно?

Напротив, каждый стремится перелезть через ограду и сорвать недоступное яблоко Гесперид. "Ведь всех нас влечет к себе и ведет горячее желание познавать и изучать..." <Цицерон. "Об обязанностях".>

Слова Элия заставили бывшего гладиатора вспомнить о золотом яблоке.

- Я тебе говорил о подарке, который мне прислали в первый день игр?

- Мне тоже присылали в первый день венки, цветы и даже украшения, особенно если я побеждал. А ты выиграл приз.

- Элий, мне прислали литое золотое яблоко, и на нем было выгравировано:

"достойнейшему". Тебе это ничего не напоминает?

- Спор богинь из-за золотого яблока. А после спора - похищение Елены и Троянская война.

- У нас нет на примете Елены. Остановимся на войне. Троя пала. А римляне - потомки троянцев.

- Я тоже изучал историю в начальных классах.

- Это яблоко - предупреждение богов, что Рим падет. И я должен сделать нечто такое, чтобы предотвратить падение. Но я не знаю - что именно, - признался Вер.

Элий запрокинул голову и глянул на низкий потолок подвала, как когда-то смотрел на безоблачное небо над Римом.

- Что касается моей встречи с гением, то я соврал Курцию. Вернее, сказал не все. Мой гений интересовался судьбой гения кухни. Но гораздо больше его интересовала Летиция Кар. Он выпытывал, где она прячется.

- То есть - они не могут ее найти? Гении не могут найти девчонку?

- Выходит так... - Элий сдавил пальцами виски. - Дай еще воды, - попросил он. - После этой отравы у меня все горит внутри. - Вер протянул ему флягу. - Да, вот еще... Ты не поверишь, он был напуган, он буквально трясся от страха. Но кого он боялся? Богов? Людей? Себя самого?

"Он боялся грядущего, - подумал Вер. - Мы все боимся грядущего. И люди, и боги... Только идиоты не боятся того, что совершают, ибо уверены в своей непогрешимости".

Меркурий уже собирался поднести к губам бокал с нектаром, когда его кто-то окликнул.

- Папа... папочка...

Меркурий оглянулся, но никого не увидел в комнате.

- Я здесь... - вновь послышался жалобный голос. Меркурий откинул занавеску.

В небольшой нише, где он обычно любил прятаться, наблюдая за поведением пришедших к нему гостей, сидел Пан. Козлоногий скрючился в три погибели, а лицо его со спутанными волосами и всклокоченной бородой было мокрым от слез.