информацию, полученную от Пастухова. А часа через полтора, оказавшись - ну
совершенно случайно - на набережной в районе "Трех олив", сразу понял, какие
такие срочные дела заставили Пастухова отказаться от удовольствия посидеть и
поболтать за чашечкой настоящего, сваренного по старинному рецепту кипрского
кофе: возле пансионата, заняв собой всю узкую улочку, красовался огромный
серебристый "ситроен", какие-то люди суетились вокруг него, в фургон грузили
ковры из виллы Назарова, а два маляра на стремянках разрисовывали просторные
борта супергрузовика.
двинулся к верхней дороге.
Голубкову не составило никакого труда проследить путь "ситроена" до парома
Ларнака - Стамбул.
банки, курил туго набитый, как патрон охотничьего ружья, московский "Космос"
и пытался понять, что все это могло бы значить.
названного срока. И сделал это намеренно. Значит, не доверяет. Голубкову?
Или Управлению? Впрочем, Голубков и был для него Управлением. Да, не
доверяет. Почему?
метров с трехсот, но ему сразу стало ясно, что вынос из виллы ковров, в
которые были завернуты или могли быть завернуты люди, это туфтяра чистой
воды. Кого угодно это могло обмануть, но только не Голубкова. Нелепо было
даже предполагать, что в одном из ковров находится сам Назаров. На глазах у
всей его охраны? Даже с помощью охраны? Бред собачий. Если не... Если охрана
не была в курсе. И если это не похищение, а инсценировка похищения. Но для
чего она могла понадобиться?
это было похоже на представление, рассчитанное на какого-то стороннего
наблюдателя. Но кто мог за ними следить? Кроме самого Голубкова? Может, на
него и рассчитано.
Болгарию, Румынию и Польшу до Нови Двора. Тоже загадка. Отвлекающий маневр?
Отвлекающий кого и от чего? Или им нужно было для чего-то выиграть время?
Для чего?
Какая роль для них предназначена?
каком-то совершенно другом месте?
ходу, ответить на них не сможет. Но на один вопрос он все же рассчитывал
получить ответ: кто такие эти таинственные его коллеги по Управлению Курков
и Веригин и что они намерены предпринять. Это могло прояснить и некоторые
другие неясности.
Ларнаке сорок минут назад. Он взял еще банку пива и принялся терпеливо
ждать. Он знал, что они появятся здесь.
медленно пошли по набережной с видом никуда не спешащих туристов.
синдром заграницы, на котором и сам Голубков прокололся, надев приличный
серый костюм, который для курортного побережья оказался и слишком жарким, и
слишком приличным. Примерно в такие же костюмы были одеты и эти двое. Они
прошли вверх по улочке мимо "Трех олив" и виллы Назарова, на набережную
вернулись по другой улочке, обогнув виллу поверху, и удалились в сторону
порта.
причалов, с интересом рассматривая пришвартованные катера и яхты. На верхних
палубах многих из них загорали в шезлонгах длинноногие девушки, большую, а
иногда и единственную часть одежды которых составляли солнцезащитные очки,
гремела музыка, на каждой яхте своя, создавая ощущение вечного, никогда не
прекращающегося праздника.
посовещались и прошли почти в самый конец причальной стенки, где стоял
какой-то среднетоннажный лесовоз под российским флагом. Чтобы не оказаться
замеченным, Голубков остался на набережной. Он увидел, как эти двое о чем-то
переговорили с вахтенным матросом и поднялись на борт судна. Минут через
десять вышли и покинули территорию порта той же неспешно-прогуливающейся
походкой, только в руках у них было по ярко раскрашенному пластиковому
пакету, в каких туристы всего мира (да и не только туристы) таскают вс" что
ни попадя - от пляжных полотенец и купальников до фруктов, прочей снеди и
других подвернувшихся покупок.
фрукты. Что угодно, но только не фрукты. В этом у Голубкова не было и тени
сомнения.
фри-шопов, он прошелся по пирсу, мимолетно отметив, что лесовоз называется
"Витязь" и приписан к Новороссийску, постоял у дальнего конца на свежем
морском ветерке, на обратном пути задержался у лесовоза, выкурил с вахтенным
по сигарете и поболтал с земляком-россиянином, выяснив между прочим, что
"Витязь" идет в Александрию; Ларнаки вообще в их маршруте не было, а капитан
получил приказ изменить маршрут от двух каких-то штатских валуев, нагнавших
судно на военном вертолете и передавших капитану пакет с приказом и какую-то
посылку. А то не могли, паскуды, эту посылку в самом Новороссийске передать,
теперь из-за них сутки, считай, вылетели, премия за выполнение графика -
мимо морды, а зарплата такая, что хоть на берег списывайся. А на берегу что
делать? Пол-Новороссийска без работы сидит, довели, подлюки, страну!..
Теперь он знал, что ему нужно делать. Он прошел в торговую часть Ларнаки и в
магазине "Фото-оптика" купил двадцатикратный цейсовский бинокль с приставкой
для ночного видения, а в соседней лавчонке - пальчиковый фонарик "Дюрасел".
После этого вернулся в свой номер в недорогом отеле, переоделся в
потрепанный адидасовский костюм и кроссовки, покупки вместе с пляжным
полотенцем и плавками сунул в пластиковый пакет и отправился на набережную в
районе "Трех олив" и виллы Назарова. Но перед тем как занять на пляже
шезлонг и предаться активному морскому отдыху, обошел виллу маршрутом тех
двоих и приметил удобное место для наблюдательного пункта - с соседнего
незастроенного участка, примыкавшего к тыльной стороне ограды виллы. Это
было самое слабое место в охране виллы, подробный план которой был в досье
Назарова. Ограда делала здесь небольшой изгиб, он не просматривался с углов,
а видеокамеры, скользящие своими узконаправленными объективами по верху
ограды, перекрывали периметр забора не постоянно, а через каждые пятнадцать
секунд. Опытному человеку вполне достаточно, чтобы преодолеть препятствие, а
в том, что его таинственные коллеги Курков и Веригин люди опытные, Голубков
нисколько не сомневался.
вечернего купанья, Голубков покинул уютный шезлонг и большим кругом, по
соседним улочкам вышел на облюбованное место. Участок был запущенный,
заросший каким-то колючим плотным кустарником вроде терна, но укрытием
служил идеальным. Голубков сунул фонарик в карман, настроил бинокль, а пакет
отсунул подальше, чтобы ненароком не зашуршать им, - в тишине даже такой
слабый звук мог привлечь внимание.
воды в бассейне, играла какая-то современная музыка. Было такое впечатление,
что на вилле проходит довольно многолюдный прием, хотя Голубков был
совершенно уверен, что там не может быть много народа. Охрана уехала,
Назаров и другие обитатели - наверняка тоже. На вилле вообще никого не
должно быть. Однако же есть.
болеть бока от впивавшихся в тело кореньев этого терновника или как его там.
Они подошли не со стороны набережной, а сверху, с разных сторон и
встретились как раз у изгиба ограды. В руках у обоих были те же самые
пакеты, только свои приличные костюмы они сменили на неброские спортивные
халабуды. Лица в зеленоватом фоне бинокля были смазанными, но контуры фигур
различались четко. Они присели за кусты у ограды, Голубков видел только их
головы.
заглянули за ограду: один подставил спину, второй ловко вспрыгнул на него,
несколько секунд осматривался. Потом второй соскочил с первого, и они
посовещались. Ясно, что сейчас проникать на территорию виллы был не резон,
можно напороться если не на охранников, то на какую-нибудь влюбленную
парочку, от которой шума будет не меньше, чем от охраны. Значит, будут
ждать. И не там, где они сейчас сидели, - опасно, рядом тропинка, могут
заметить. Голубков уже решил, что ему надо сваливать со своего НП, потому
что именно в эти кусты Курков и Веригин скорее всего переместятся. Но они, к
удивлению Голубкова, решили по-другому: вышли из своего укрытия на тропинку,
обогнули виллу и направились вниз, к набережной. Голубков перебежал к краю
участка и без всякого бинокля отчетливо увидел их в освещенном проране
улицы.
Голубков, взяли кока-колу и закурили, поглядывая на виллу.
Он почти наверняка знал, что лежит в пакетах, оставленных этими двоими возле
ограды. Но слово "почти" человеку его профессии было так же ненавистно, как
профессионалу-филологу слово "одеть", которое никто не хочет употреблять
Прозоров Александр
Маркеев Олег
Андреев Николай
Конан-Дойль Артур
Корнев Павел
Афанасьев Роман