Чтение 2–й страницы книги ~Предел напряжения~

На своем заваленном бумагами бюро Макс разыскал последнее письмо
Мэтью. Но только он принялся изучать его неразборчивый почерк, как
зажужжал зуммер видеофона, укрепленного на передвижной подставке. Макс
нажал кнопку в ручке кресла, и видеофон бесшумно подъехал к нему. Щелкнул
выключатель, на экране появилось изрезанное морщинами, пухлое лицо
главного директора Хьюисона.

- Привет, Макс! - поздоровался Хьюисон. - Как у вас там жизнь?

- Холодно, - ответил Макс. - Семь градусов. К рождеству, наверное,
выпадет снег. Все?

Хьюисон рассмеялся.

- А у нас снег уже идет. Прямо метель. Но дело не в этом. Вам
известен "Кодекс"?

"Кодекс соглашения", к которому прибегали крайне редко, представлял
собой свод правил, обеспечивающих гибкое взаимодействие различных
корпораций.

- Более или менее, - кивнул Макс.

- Параграф восемьдесят первый. Право на допрос сотрудников другой
корпорации. Разрешение дает директор того отделения, где работает
сотрудник.

- Взаимные полицейские меры? Да, знаю.

- Нам они тоже не по душе, - признался Хьюисон. - Всем нам. Чертовски
неприятный параграф. Но он существует, хотя к нему можно прибегать только
тогда, когда обществу действительно угрожает опасность.

- Все это очень занимательно, - терпеливо согласился Макс. - И что
же?

- Кому-то, - вкрадчиво продолжал Хьюисон, - по-видимому, понадобились
вы, Макс. Я просто хочу вас предупредить. Беспокоиться пока не о чем. Мы
дали разрешение только на допрос. При наличии обвинения на допросе
присутствует наш представитель и расследование идет по каналам "Юнайтед
кемиклс".

- Спасибо, - сухо поблагодарил Макс. - От кого же явятся эти
непрошеные гости?

- От "Атомикса". Беспокоиться, повторяю, абсолютно не о чем. Мы будем
следить за ходом дела.

- А как насчет "опасности, действительно угрожающей обществу"? Они
объяснили вам, что это значит?

Хьюисон отрицательно покачал головой.

- Это не входит в их обязанности. А "Атомикс", как вам, наверное,
известно, умеет держать язык за зубами.

- Хотите знать, в чем дело? Ну-ка, подвиньтесь поближе. - Лысая
голова Хьюисона механически ткнулась в экран и тут же в недоумении
отпрянула.

- Я держу у себя в доме жирафа с Венеры, - сказал Макс, - а
разрешения на это у меня нет.

У Хьюисона было явно рассерженное лицо, но Макс выключил экран, и оно
исчезло. Взяв письмо Лаберро, Макс перечитал последние строки: "Кстати, я
вновь обратился к Свифту. Удивительный он писатель, Макс. Как он знал
людей!"

Представитель "Атомикса" пришел один. Он был в зеленой полицейской
форме со значком в виде горящего пламени на лацкане пиджака. Молодой, не
более двадцати шести - двадцати семи лет, светловолосый, с несколько
застенчивым выражением лица, он тем не менее производил впечатление
спокойного и уверенного в себе человека. В гостиной, где они
расположились, чиновник с небрежной откровенностью включил свой карманный
звукоотражатель.

- Надеюсь, - сказал он, - нам не придется слишком утруждать вас,
директор Ларкин.

- Я не люблю титулов, - отозвался Макс. - Называйте меня Ларкин или,
если угодно, просто Макс.

- Моя фамилия Менигстайн. Что же касается дела, по которому я пришел,
то не могу сказать, что это незначительный вопрос, увы - нет, хотя вас он
касается лишь косвенно. Нам необходимы сведения об одном человеке, и мы
полагаем, что вы в состоянии нам их дать.

- О Лаберро? - спросил Макс.

- Вам что-нибудь известно? - тотчас откликнулся Менигстайн.

- Ничего, - покачал головой Макс. - И пока я не догадываюсь, в чем
дело. Но вот уже несколько лет мы с Лаберро состоим в переписке, а больше
ни с кем из "Атомикса" я не знаком. - Он помолчал. - Странно, почему вы
предварительно не проверили все эти факты.

- Нам всегда приписывают значительно большую тщательность при
проверках, чем это есть на самом деле, - пожаловался Менигстайн. - Вы,
наверное, знаете, какими средствами мы располагаем. Будь у нас достаточный
штат для сбора тех сведений, которые, как думают, к нам поступают, я,
наверное, не сидел бы в эту минуту у вас. Да, дело касается Лаберро. Что
вы можете мне о нем рассказать?

- Как я уже упомянул, - начал Макс, - мы несколько лет состоим в
переписке. То есть пишем друг другу письма, а не ограничиваемся
телеграммами, как это нынче принято. Вы, вероятно, уже успели прочесть
некоторые из них, а значит, вам известен характер нашей переписки. Мы оба
историки-любители, мы... изучаем события. События, касающиеся
человечества.

- Что вы можете сказать о характере Лаберро? - терпеливо продолжал
выспрашивать чиновник из "Атомикса". Его цепкий взгляд скользил по
комнате. - Нас интересуют не какие-либо особые его качества, а лишь образ
мышления.

- Образ мышления? Он, пожалуй, идеалист. Идеалист в моем понимании -
тот, кто не только придерживается высокого мнения о себе, но и полагает,
что весь мир должен быть с ним солидарен. А так как обычно люди не
оправдывают возложенных на них надежд, то его можно назвать разочарованным
идеалистом. - Макс в упор взглянул на Менигстайна. - Я говорю сейчас о
моем старом друге. Но, как видите, я отношусь с полным уважением к вашей
деятельности.

- По правде говоря, - спокойно отозвался Менигстайне, - я сам знаю
Мэтью вот уже несколько лет. Потому мне и поручили это дело. Не думайте,
что оно мне по душе, но все это очень важно.

- Понятно, - Макс нажал кнопку звонка в ручке своего кресла. - Надо
думать, важно, если нам угрожают атомным взрывом, способным уничтожить всю
планету.

Менигстайн, никак не проявив удивления, только поудобнее устроился в
кресле.

- К чему дурачить Службу безопасности, Макс? - спросил он. - Вы могли
бы сразу рассказать мне все, что вам известно.

- Теперь, - ответил Макс, - я, кажется, догадался. - Он взял со стола
журнал и, открыв его на той странице, где начиналась статья Мэтью, подал
Менигстайну. - Сложите два и два, и вы получите четыре. Это не истина, это
тавтология.

Вошел Джузеппе с подносом, на котором стояли низкие бокалы,
наполненные "Lacrimae Christi di Orvieto" 61-го года. Менигстайн быстро,
но внимательно читал статью из "Искателя". Не отрываясь от текста, он взял
поставленный рядом бокал и поднес к губам, но, вдохнув букет, помедлил и с
улыбкой взглянул на Макса.

- У вас, говорят, недурной винный погреб. - Он пристально
рассматривал свой бокал. - Когда пьешь такое вино, грех не выпить за
что-нибудь. Например, за будущее человечества?

Макс поднял свой бокал.

- Как ни странно, это то немногое, во что я верю. А пока введите-ка
меня в курс дела. Неужто Мэтью действительно может сделать такое?

- Здесь все сказано, - кивнул Менигстайн и постучал пальцами по
журналу. - К сожалению, это не блеф. Как вы выразились, он...
историк-любитель. Сначала штаб-квартира ван Марка находилась в
Филадельфии. И именно в филадельфийском отделении Мэтью получил пост
директора. Помещение, где когда-то стоял атомный реактор, последнее время
служило складом для разных материалов. Никто и не помнил, каково было его
первоначальное назначение. Мэтью очистил его и заполнил секторы в главной
камере изотопом урана-287 с массой чуть ниже критической. Предварительно
он проверил действие экранов. Теперь стоит лишь нажать кнопку, чтобы
началась реакция.

- И ему удалось все это сделать так, что никто не заметил? - удивился
Макс.

Менигстайн устало усмехнулся.

- Да, нашу Службу безопасности это никак не характеризует с лучшей
стороны. Старая песня - в "Атомиксе" всем на все наплевать. Никому и в
голову не пришло спросить, зачем туда доставляют уран.

- Еще один вопрос, - сказал Макс, - почему мы до сих пор не взлетели
на воздух?

- Сложилась любопытная ситуация, - усмехнулся Менигстайн. -
Поэтому-то я и сижу у вас. Обсудим ее здесь или?..

Висевшие на стене часы в футляре из севрского фарфора мелодично
прозвонили семь раз.

- Если мы сейчас же отправимся в Филадельфию, - предложил Макс, - то
не потеряем ни минуты. Там тоже будет семь часов. Обычно я не пользуюсь
стратолайнерами, но нет правил без исключения. А в пути вы мне изложите
все по порядку.

В восемнадцать сорок восемь они прибыли в филадельфийский порт, а
оттуда на геликоптере добрались до расположенного на окраине города штаба
"Атомикса". Накренившись на крыло, геликоптер вынырнул из зимних сумерек
прямо в россыпь огней вокруг наклоненного, как обычно, на бок пилона
"Атомикса". На посадочной площадке стоял высокий мужчина с холодным,