Когда слишком часто сталкиваешься с чудаками, они уже не забавляют. Иногда
мне кажется, что нет ничего более утомительного, чем подлаживаться к
различного рода чудакам. И вот ведь что интересно: чем паршивее ситуация,
тем больше люди ударяются во всякие чудачества, тем больше неадекватных
реакций на самые простые вопросы, тем меньше информации удается извлечь из
разговоров с ними. Видимо, такое поведение неосознанная защитная реакция
человека, не желающего ассоциироваться с чем-то, что он в глубине души
считает неверным.
общая оценка ситуации - ситуация скверная. Детализирую. Когда восемь лет
назад Советом Академии Наук было принято решение о комплексном воздействии
в системе Кабенга, все представлялось не слишком сложным. Полтора столетия
наблюдений за планетой показали, что ее разумное население, онгерриты,
вполне способно к развитию в рамках Галактического Сообщества, но развитие
это лимитируется неблагоприятными факторами их существования, преодолеть
которые они, судя по всему, не способны. Проведенные исследования
показали, что основным, если не единственным фактором, лимитирующим их
развитие, является недостаток специфического вещества, известного под
названием бета-треон, которое обнаружено только на Кабенге и которое мы
пока, увы, не умеем синтезировать. Более того, мы не знаем даже, где и как
он синтезируется. Мы знаем лишь, что вся жизнь на поверхности планеты
находится в прямой зависимости от его поступления из недр...
труда сдерживать зевоту. Но перебивать его я не решался, потому что тогда
он мог бы замолчать совершенно. Наконец, довольно подробно описав
строительство базы и станций и результаты работы на первом этапе
воздействия, он дошел до вопросов, которые меня интересовали.
лишенным интонаций голосом. - Мы шли еще строго по графику. Правда, были
некоторые сбои, но у нас оставался еще резерв времени на их ликвидацию. К
сожалению, я не могу рассказать вам, что же именно происходило в других
группах, но у нас, в группе геофизики, все шло строго по плану. Но потом
этот план стал изменяться, и результаты не замедлили сказаться. Возможно,
вам там, в Академии, или же руководству базы виднее, что, как и когда
следует делать. Но в таком случае вам следовало ориентироваться на других
исполнителей.
пока не понял, наконец, что это все, что он был намерен сказать. Есть мне
уже не хотелось. И спать тоже. Мне хотелось встать, взять его за шкирку и
вытрясти все. Или хотя бы стряхнуть с его лица эту маску равнодушной
неприязни. Тоже мне, праведник нашелся. У них тут вся работа
разваливается, а он встает в позу и начинает обвинять Академию!
ровным, спокойным голосом, каким говорил он:
времени. Если вы не хотите мне ничего больше говорить, так и скажите, и на
этом мы расстанемся - пока. Потому что рано или поздно нам наверняка снова
придется говорить с вами.
даже стал сомневаться в том, что он слышал, что я сказал. Но потом он все
же ответил:
говорить.
выходу, потом остановился и посмотрел на него, Но в таком случае ваше
поведение выглядит весьма странно. Если не сказать подозрительно. Вы что,
хотите, чтобы мы начали здесь расследование?
глаза и все тем же тихим, лишенным интонаций голосом сказал:
Туруу тем же транспортом, что и Лоарма, и был теперь вне досягаемости.
Конечно, с ним в любой момент можно было бы связаться, но делать этого я
не стал. Все переговоры можно перехватить, все переговоры фиксируются
информационной системой. Рисковать я не решился слишком велика была
ставка. Это там, дома, на Земле можно было забыть об опасности, грозящей
неведомо откуда, и свободно пользоваться каналами связи. Даже для деловых
переговоров. Хотя Зигмунд всегда говорил о самом важном только лично,
только в своем малом кабинете при отключенных каналах связи. Все мы иногда
посмеивались над ним за это, никто не считал, что такая перестраховка там,
дома, имеет смысл. Но одного, по крайней мере, он этим добился: он не
позволял нам забыть о серьезности угрозы. И усомниться в ее существовании.
хорошенько поел. Сразу же потянуло в сон, но я бросил в чай таблетку
вентредина - уже четвертую за последние двое суток - и на несколько часов
проблема сна отступила. В конце концов, на вентредине можно было бы
продержаться все шесть отпущенных мне суток, если бы в том возникла
необходимость. Правда, потом весь этот недосып пришлось бы компенсировать,
но путь до Земли неблизкий, можно и отоспаться.
Потом достал из потайного кармана первую из кодировочных пластин,
полученную от Зигмунда, закодировал его и бросил пластину в утилизатор.
Теперь содержимое отчета было недоступно даже мне самому, и я со спокойным
сердцем подключился к общему информационному каналу и ввел его в память
системы для отправки с очередной почтой. Даже если со мной что-то
случится, тот, кто придет следом, начнет работу не на пустом месте.
было раза в два дольше, чем идти по нижнему ярусу, но тут, по крайней
мере, чувствовалось, что база обитаема. Из прохода, ведущего к бассейну,
слышался чей-то смех, громкие крики, плеск воды, а на каменном полу
отпечатались мокрые следы босых ног, дальше какие-то хмурые парни в
цветастых майках сопровождали тележку с баллонами реагентов для
вакуум-сфер, и мне пришлось прижаться к стене, пропуская их, потом снова
открылся неизменный Сад, без которого нынче не обходится ни одна приличная
база, и мне даже на какое-то время захотелось свернуть туда и полежать на
травке, ни о чем не думая. Ну а потом я повстречался с киской.
шагов и застыл на месте. Потому что в конце прохода, изготовившись к
прыжку, застыла в неподвижности гигантская рыжая кошка. Времени
сообразить, в чем дело, у меня не было - она прыгнула, лишь только я
остановился. Я автоматически пригнулся, отскочил в сторону и развернувшись
не очень, правда, ловко, ударил правой ногой в основание шеи. Нога,
конечно, прошла сквозь пустоту, я кувыркнулся по инерции в воздухе и
свалился на пол. Коридор был, разумеется, совершенно пуст. Я услышал
позади чей-то смех и быстро обернулся.
развлекается молодежь, делать им нечего! И вдруг, неожиданно для себя,
улыбнулся оробевшей девчонке. Развлекаются - значит живут, как и все
нормальные люди. Значит, им нечего скрывать и нечего бояться. И я вдруг
подумал о том, что я сам давно уже не способен вот так развлекаться,
разыграть кого-то, подшутить. Не с тех пор, как случилось это, на
Джильберте. Нет, раньше, гораздо раньше с тех самых пор, наверное, как
Зигмунд познакомил меня с третьей категорией данных о Нашествии.
впрочем... - я внимательно посмотрел на нее, - ...немного завидую.
на стол. Бедняжка так испугалась.
угла, сказала шепотом: - Ой, он идет.
сейчас будет этому Карелу. И только дойдя до транспортного тоннеля я
перестал улыбаться. Потому что понял вдруг, что случившееся только что
совершенно невозможно, что это ненормально, не вообразимо с точки зрения
здравого смысла и обычного, не извращенного человеческого поведения. Я,
инспектор Академии, прибывший сюда с тайным заданием, могу и должен вести
себя подобным образом. Но не обычные сотрудники базы. Когда умирает
человек, а еще трое лежат в реаниматоре с сомнительными шансами,
нормальным людям становится не до невинных шалостей, не до купания в
бассейне и не до пробежек босиком по коридорам. Не так уж много здесь
народа, чтобы подобное событие могло пройти бесследно. Если только... Если
только оно действительно произошло.
выстроились вдруг таким образом, что где-то впереди замаячил намек на
возможное решение. Стоп, не надо спешить, осадил я себя, это еще только
намек, не более того, все это надо проверять и проверять. Но если я прав,
хоть в чем-то прав - значит, меня каким-то образом рассекретили.
Рассекретили, несмотря на то, что я стер всю информацию из своих
мнемоблоков сразу же по прибытии на Кабенг. Рассекретили, несмотря на блок
в моей памяти, установленный еще в Академии, несмотря на то даже, что об
Сапковский Анджей
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Акунин Борис
Орлов Алекс
Гуль Роман Борисович