приготовил губку и прозрачную маску, чтобы защитить глаза от дыма. Погрыз
сушеного наыса и туйвана; немного взял с собой. Можно было уходить, но
Шооран не торопился. Рассказ Боройгала наполнил его холодной спокойной
яростью. Прежде надо наказать Хооргона.
спрыгнул в коридор алдан-шавара. Спустился в освещенный слизнями нижний
ярус. По ночам здесь никого не бывало, разве что в первую неделю после
мягмара продолжали работать переборщицы. Хооргон жил в пещерах соседнего
суурь-тэсэга, но это не смущало Шоорана, излазавшего и помнившего здесь
каждый закоулок. "Беглый камень", освобожденный от подпорок, мягко
качнулся, открывая проход. Шооран со светящимся слизнем в руке шагнул
туда. Вокруг было темно, и это казалось непонятным - в нижнем ярусе не
должно быть темноты. Но потом он увидел ряды костяных сундуков, и все
понял. Он, не приложив почти никаких усилий, попал прямиком в сокровищницу
новоявленного вана.
белой черной и желтой кости, тонкие веточки хрустальной губки, что очень
редко находят на берегу. На отдельных столиках разложены кремниевые ножи
отполированные до зеркального блеска и такие острые, что ими можно
бриться. На самом видном месте, на покрытой тонким полотном стене висел
убранный жемчугом доспех из кости черного уулгуя. Радужные диски искрились
даже от тусклого свечения слизня, доспех невольно притягивал взгляд.
Шооран подошел, провел кончиками пальцев по полированным кругам. В
сокровищнице было жарко, но волнистая, с мелкими насечками резьбы кость
оставалась прохладной и казалась живой. Рядом на стене висел праздничный
талх расшитый дисками бледного уулгуя, а вокруг - полный набор женских
украшений. Казалось, перед Шоораном стоят в полумраке одонт в парадном
облачении и его любимая жена.
возьмет здесь. Он пришел за другим.
оказался заложен каменными плитами, зато рядом наверх круто поднималась
лестница. Здесь дорогу преграждала дверь, небольшая но, должно быть, очень
тяжелая. Шооран осмотрел замок. Снаружи дверь можно было открыть только
специальным хитро выточенным ключом, но изнутри оказалось достаточным
отжать защелку и отодвинуть засов. Шооран, пригнувшись, шагнул в дверь.
была сухой, но и хорошо проветривалась. Теперь все вокруг разительно
переменилось. Стены обиты замшей и задрапированы тонкими тканями. В
вычурном светильнике, полном благовонной смолы, плавает горящий фитиль.
Отверстия под потолком забраны решетками, а проход, прежде завешенный
шкурой, теперь обработан каменотесами, врезавшими овальную костяную дверь.
Ровно посредине помещения стояла широчайшая кровать, и на ней в волнах
тонкой материи спал его недруг - толстощекий Хооргон.
мысль пришла ему в голову. Вместо ножа Шооран достал липкий бинт, каким
приматывал к лицу губку и быстрым движением заклеил Хооргону рот. Хооргон
попытался всхрапнуть, заперхал сквозь нос и сел на постели.
обрывком простыни.
Шооран несильно ударил, мычание прекратилось.
детстве, подняться.
вытащить нож и поднести его к лицу пленника. Хооргон вновь замычал
разбитым носом, но покорно встал. Нелепое - широкое и страшно длинное
одеяние свисало с его фигуры. Казалось, государь переодет женщиной.
мягкую обувку и зашлепал вперед, подталкиваемый Шоораном. Они спустились в
сокровищницу - наложив засов, Шооран сразу почувствовал себя спокойнее -
прошли сквозь стену у "беглого камня". Хооргон не сопротивлялся и вообще
вряд ли сознавал, что происходит. Лишь у "дороги тукки", когда Шооран
остановился, чтобы уложить на место вынутый камень, Хооргон вдруг быстро
пополз вперед, а схваченный за ногу слабо попытался лягаться.
обломком плиты. Где-то неподалеку лежал запеленутый в навес Боройгал.
Утром, если он не задохнется, его найдет одна из жен, и Боройгал, сорвав
злобу на беззащитной женщине, будет остаток жизни молчать об этой истории.
Кому охота рассказывать о своем позоре, а может быть, и отвечать за то,
что упустил вражеского лазутчика?
Свободного оройхона..."
сторонам были нашпигованы всякой бренчащей дрянью, чтобы вор, полезший на
чужое поле, немедленно обнаружил себя, но Хооргон или не знал об этом,
либо побоялся воспользоваться удобным случаем поднять тревогу. Ведь для
этого ему пришлось бы прыгать в костяной заслон, а там случались и
отравленные колючки. К тому же, Шооран был настороже.
заупрямился и не хотел идти дальше. Шооран пихнул пленника коленом, но тут
же поддержал не дав прежде времени упасть в грязь. Хооргон, сразу
сдавшись, зачавкал туфлями по болоту.
идти без света. Шооран бросил истощенного слизня, подтолкнул Хооргона:
на его зеленое лицо и не испытал ничего, кроме отвращения. Шооран
освободил Хооргону руки, содрал с лица бинт. Потом предложил:
мальчишеской глупости. Ты тогда нажаловался своему папаше-одонту, и это
стоило жизни моей матери. Кроме того, ты видишь этот нож? Может быть, ты
даже помнишь его? Однажды я уже щекотал им твое горло. Так вот, этот нож
подарил мне Мунаг, тот самый, которого ты отправил в шавар. Не так много
было людей, которые относились ко мне по-доброму, поэтому ты ответишь и за
Мунага. Я ведь предупреждал, чтобы ты не попадался на моем пути. Теперь
придется выполнять детские обещания. Вот вход в шавар. Ты сам приказал
поставить здесь дверь. Ты войдешь, и я запру ее. Выход с другого конца -
свободен. Ты любил говорить, что даешь осужденным шанс, так воспользуйся
им сам.
Хооргон сделал неловкий шаг и разом провалился по колени в липкую жижу.
Голые ноги обожгло незнакомой болью.
протянулось тонкое и упругое, принялось по-хозяйски ощупывать его,
поворачивая. Хооргон дернулся и закричал. Кричал он не долго.
хватиться Хооргона, и неизвестно, что тогда будет. Пора уходить. Шооран
вновь был полностью экипирован, из старого снаряжения уцелел лишь нож и
надетая под жанч кольчуга. Тонкая и шелковистая, она была не тяжелее
цамца. Теперь, хотя Шооран вновь шел в мертвые земли, ему не надо было
ползти на брюхе, поскольку тот край никем не охранялся. Значит, там будет
легче или, по крайней мере, одежда изорвется не так быстро.
когда-нибудь ты поймешь, почему я пошел именно туда, - сказал он перед
уходом, - хотя лучше, чтобы ты этого так и не понял." Милый славный Энжин,
не так трудно угадать твою мысль. Ты начал строить эту дорогу, чтобы
когда-нибудь новый илбэч, если ему станет невмоготу жить, мог уйти по ней
от людей, построить себе безопасный приют и прозябать там одному, вдалеке
ото всех, как прозябал ты сам. Спасибо тебе, старик, только новый илбэч
пойдет по твоей дороге не от людей, а к людям, вернее, к единственному
человеку, который ему нужен.
оройхона. Значит, старик успел тогда выстроить еще один. На эти оройхоны
люди не совались, когда страна только заселялась туда были посланы
разведчики, но с тех пор там никто не бывал. Страна еще не слишком
перенаселена, пройдет не меньше дюжины лет, прежде чем первые неудачники
будут оттеснены туда на верную смерть. Значит, там можно безопасно
строить. Не в этом ли объяснение тому, что илбэчи былых времен тоже
двигались в основном вдоль стены Тэнгэра?
лишь вдохнули в Шоорана новые силы. Он сразу понял, что ничего не забыл и
ничему не разучился. Теперь уже не старику, а ему навстречу рванулось
чистое пламя новорожденных аваров, и Шооран, не слишком даже понимая, с
ним это происходит или с кем-то из легендарных героев, освобожденно
засмеялся и пошел дальше по чистому, незагаженному еще оройхону. И вновь
увидел изъеденную волнами стену Тэнгэра, и снова авары второго за день
оройхона не пустили его к ней. Лишь тогда энергия покинула Шоорана, и он,
надрывая в кашле обожженную грудь, потащился назад.
среди ночи, но на сухом сейчас, должно быть, изрядный переполох, если,
конечно, приближенные Хооргона сочли нужным во всеуслышание объявлять об
Емилина Ника
Шилова Юлия
Акунин Борис
Смит Кордвейнер
Андреев Николай
Афанасьев Роман