Чтение 36–й страницы книги ~Тридцатая любовь Марины~

приехал из ссылки тридцать лет назад..."

-- Нам тоже очень приятно, -- проговорил Сергей Николаевич и наклонился
к девочке, -- Что ж ты не здороваешься, Таня?

-- Здрасьте... -- буркнула та, глядя в зашарканный пол.

Директор с ложной оживленностью замахал руками:

-- Марин Иванна, вот Танечка хочет заниматься музыкой, девочка
способная, а до осени ждать не хочется, я думаю, я все прикидывал тут: или
Вас попросить взять, или Королеву. Но у Королевой и так -- тринадцать, так
может к вам в класс запишем?

-- А главное -- рядом живем совсем -- в двух шагах, -- улыбнулся Сергей
Николаич, разглядывая Марину.

-- Ну конечно возьму, о чем разговор, -- ответ но улыбнулась она, --
Пусть завтра приходит.

-- Вот и замечательно, Сергей Николаич, тогда я побегу, мне на
репетицию лететь надо...

-- Конечно, конечно, о чем речь...

-- Марина Ивановна замечательный работник, она у нас лет семь уже,
семь, Мариночка?

-- Шесть.

-- Вот. Шесть... Ну, я побежал, вы тут обговорите все... До свидания...

-- До свидания.

Некоторое время трое оставшихся молча рассматривали друг друга.

-- У вас есть инструмент? -- первой нарушила тишину Марина.

-- Да. Полгода назад купили, -- благожелательно качнулась его голова,
-- Мы ведь раньше в Орехово-Борисово жили, а здесь только-только въехали.

-- А... это в заводской дом, рядом который?

-- Да. Шестнадцатиэтажный...

У него были зеленовато-серые глаза, широкий, слегка морщинистый лоб,
маленький подбородок с упрямой ямочкой, улыбчивый рот и развал прядей, все
тот же развал прядей...

-- Это хорошо. И завод рядом, и ДК.

-- Да. Мы сначала в музыкальную устроиться хотели, мне предлагали, но
потом передумали -- далековато. А здесь -- в двух шагах...

Сам -- широкоплечий, среднего роста. Руки крепкие, большие.
Жестикулирует ими. "Господи... а галстук какой смешной..."

-- Правильно. У нас народу поменьше, комнаты просторные.

-- Я уже заметил.

"Нельзя быть до такой степени похожим. Как его с работы не выгнали!"

Марина улыбнулась.

Он непонимающе заморгал светленькими ресницами и тоже улыбнулся.

-- Таня в какую смену учится?

-- В первую. Как первоклашке и положено.

-- Тогда пусть приходит к... четырем. Да. К четырем. Договорились?

Наклонившись к девочке, Марина взяла ее руку.

Девочка кивнула и снова уставилась в пол.

-- Танюш, ну чего ты надулась, как мышка? -- в свою очередь наклонился
отец и Марина успела заметить как натер ему шею тугой ворот белой рубашки.

-- Я не надулась, -- тихо и отчетливо проговорила девочка.

-- Хочешь заниматься музыкой? -- спросила Марина, чувствуя на себе
взгляд близких серо-зеленых глаз.

-- Хочу...

-- Придешь завтра?

-- Приду.

-- Ну вот и отлично... Пусть приходит. А сейчас, вы извините, мне пора.

-- Да мы тоже... Вы далеко живете?

-- Очень! -- устало рассмеялась Марина, отводя от лица непослушную
прядь.

Улыбаясь, он смотрел на нее:

-- Что, в области?

-- Почти. В Беляево.

-- Да. Далековато.

-- Ничего. Я привыкла.

На улице шли молча.

Сергей Николаич вел за руку Таню, украдкой посматривая на Марину.

Он был в длинном и широком демисезонном пальто, из-за красного шарфа
выглядывал все тот же полосатый галстук.

Марина, не обращая на них внимания, шла, сунув руки в карманы плаща, с
трудом переставляя уставшие, свинцом налитые ноги.

Головная боль вернулась, немного мутило и хотелось пить.

Вскоре поравнялись с белой башней шестнадцатиэтажного дома, непонятно
как втиснувшегося меж двумя серыми сталинскими крепостями.

-- А вот и наш утес, -- остановился Сергей Николаич.

-- Аааа... понятно... -- равнодушно посмотрела Марина и вздохнула.

-- Пап, ну я пойду, -- решительно освободила руку Таня.

-- Иди, иди...

Она побежала к подъезду и скрылась в нем.

-- Не заблудится? -- спросила Марина.

-- Да нет. Мы на третьем живем. Высоко решили не забираться, --
пробормотал он, доставая из кармана пальто большой скомканный платок.

-- Трехкомнатная?

-- Да; -- он украдкой вытер нос.

-- А вас трое?

-- Четверо. Мама еще моя...

Марина кивнула.

Сумерки сплавили дома в сероватую груду, кое-где скрашенную огоньками
горящих окон. Сергей Николаич убрал платок.

-- Сейчас, как прибежит, так сразу за пианино: бабушка, сыграй вальс. А
бабушка сыграет...

-- А бабушка сыграет... -- тихо проговорила Марина, рассеянно глядя под
ноги.

-- Балует ее, -- вздохнул он, доставая папиросы, -- Добрая до предела.

-- Добрая до предела, -- снова повторила Марина и медленно побрела
прочь. Спазм сжал ей горло, губы задрожали и слезы полились по щекам.

Они показались очень холодными, холоднее непрочного, потрескивающего
под ногами ледка.

Прижав ладони к лицу, Марина заплакала, ее плечи задрожали.

Сзади подбежал Сергей Николаич:

-- Что, что такое? Что с вами?

Голос его был испуганным и удивленным.

Не оборачиваясь и не останавливаясь, Марина замотала головой:

-- Ничего... ннничего...

-- Марина Ивановна... что случилось?

-- Ничего... Отстаньте от меня...

-- Ну, погодите... ну что вы... может я вас обидел чем-то?

-- Отстаньте, прошу вас... отстаааньте... -- всхлипывала она, порываясь
идти, но он уже крепко держал ее под локоть, заглядывал в залитое слезами
лицо:

-- Ну, успокойтесь... пожалуйста... что случилось? А?

-- Ничего... Господи... как все тошно...

Она снова заплакала, отворачиваясь, ледок жалобно хрустел у нее под
каблучками.

-- У вас, может быть, несчастье какое?

-- Нет у меня ничего... Господи... сдохнуть бы ... и то лууучше...

-- Эээ... нет. Так дело не пойдет, -- он решительно взял ее за плечи,
-- Ну-ка успокойтесь. Быстро!

-- Не кричите на меня... я вааам не слееесарь заводской...

-- Вот. Уже лучше.

-- Отстаньте...

-- Не отстану.

-- Да отвяжитесь вы! Вон все смотрят...

-- И пусть на здоровье смотрят. Сейчас мы возьмем машину и я вас отвезу
домой...

-- Еще чего... не поеду...

-- Поедете. Идемте...

-- Господи, какой надоеда... ну какое вам дело...

-- Мне до всего есть дело...

-- По долгу службы, что ли...

-- Ага.

-- Ну хоть не жмите руку-то мне!

-- Извините... вон идет... шеф! стой!

-- Да... так он и остановится...

-- Мерзавец...

-- Как все глупо...

До моста они дошли молча, его рука бережно сжимала Маринину кисть.

Такси, как по заказу, выскочило из-за угла и притормозило на
требовательный взмах Сергея Николаича.

"Ишь ты, решительный какой", -- раздраженно думала Марина, садясь в
машину, -- "Теперь не отстанет... А. чорт с ним. Хоть кому-то до меня есть
дело..."

Косясь на заплаканную пассажирку и на ее молчаливого спутника, шофер
нещадно своротил шею оплетенной кожей баранке, развернул машину и
многообещающе захрустел переключателем скоростей...

-- Да. Все ясно с тобой, -- устало улыбнулся Сергей Николаич, разливая
остатки коньяка в стопки.

Затягиваясь сигаретой, Марина молча кивнула. Они сидели на кухне при
свете все того же ночничка. Сигаретный дым медленно втягивался в только что
распахнутую форточку, светло-коричневый пиджак Сергея Николаича по-домашнему
висел на спинке стула, его лежащие на столе электронные часы показывали