Чтение 31–й страницы книги ~Поиски вымышленного царства~

порвал с китаефильским прошлым [є140]. Его подданные превратились в
соратников, его вассалы стали союзниками, его гвардия сделалась дружиной. И
сразу же появились силы для войны и побед, хотя положение оказалось
безнадежным [*86].

СУДЬБА ХАНА

Слово "хан" в XII в. в среде кочевников и охотников имело совсем иное
звучание, чем сейчас для наших оглушенных цивилизацией ушей. Они в те
времена великолепно отличали нюансы терминологии, связанной с характером
власти. Например, титул "Хуан ди", который мы передаем весьма неточно как
"император", для степняков ассоциировался с чужим влиянием, китайским на
востоке и арабским на западе, где посредником между "Небом" и человеком был
"халиф" (наместник пророка). Монголы и тюрки предпочитали общаться с
"Небом" без начальства.

Термин "царь" (по-китайски - "ван", по-персидски - "шах") был связан с
принципом наследования власти от отца к сыну, т.е. был прямым вызовом
степному принципу, где дядя считался выше племянника. Власть царя, хотя и
светская, рассматривалась как форма насилия над подданными и потому в степи
не привилась. Зато хана провозглашало войско. Это не были выборы в смысле
демократии XX в.; парламентаризм и коррупция не нашли бы места в военной
ставке и окружавших ее аилах. Обычно ханом становился потомок хана, но
власть он получал лишь тогда, когда воины поднимали его на войлочной кошме
и кликами выражали согласие подчиняться ему во время войны. А в мирное
время господствовал обычай, которому покорялся сам хан, как и любой пастух,
если он хотел сохранить голову на плечах. Итак, объявив себя ханом, а не
царем или императором, Елюй Даши сразу потерял изрядную долю власти и

"племенной вождь", а в степи племен было много.

Племенная раздробленность была проклятием кочевого мира. Ссоры из-за
угодий, угоны скота, похищение женщин, кровная месть - все эти постоянные
неприятности меркли перед еще более страшным последствием сепаратизма:
неспособностью раздробленных племен организовать сопротивление нашествиям
иноплеменников. Так называемые союзы племен были формой нестойкой и
недейственной, особенно в условиях войны. Поэтому потребность в сильной
власти становилась насущной, как только появлялся сильный враг, а таковым в
XII в. оказались чжурчжэни.

В аналогичном положении тюрки VII-VIII вв. умели "заставить головы
склониться, а колени согнуться" [є141] ради общего блага. Эта система
называлась эль (il) [є142]. Но жестокость системы лишила ее популярности и
предрешила ее гибель, и тогда на смену пришла комбинация племенного союза,
самоуправлявшегося в течение мирного времени, с сильной властью,
предназначенной для ведения войны. Собрание родовичей - курилтай -
провозглашало вождя, именовавшегося гурхан, т.е. хан конфедерации племен.
Такая ситуация благодаря легализованному взаимоограничению устраивала обе
стороны: власть и подчиненных. Елюй Даши был достаточно умен и образован,
чтобы понять, что он может сохранить надежду спасти свое отечество, только
бросив нерастраченные силы степняков на чжурчжэней, увязших в Китае.
Правда, на всякий случай он сохранил и титул императора, но ему не пришлось
им воспользоваться, потому что чжурчжэни за время его жизни шли от победы к
победе.

Чжурчжэньский полководец, донося своему императору о Елюе Даши, определил
его силы в 10 тыс. всадников. Император приказал обождать с наступлением,
очевидно потому, что главные чжурчжэньскис силы добивали киданьского
императора Янь-си в Северном Китае. Благодаря этой отсрочке Елюй Даши успел
договориться с тангутами о совместном контрнаступлении на чжурчженей, имея
целью поддержать киданьского императора. Но союзники опоздали: император
Янь-си был пленен, и спасать стало некого и нечего.

В 1126 г. силы Даши увеличились - очевидно, за счет киданьских беглецов,
примыкавших к нему, чтобы не попасть в подчинение врагу. Китайцы определяли
численность его войск уже в 100 тыс. человек, конечно в условном
исчислении, с учетом боеспособности киданьских ветеранов. На самом деле их
было гораздо меньше и даже при союзе с тангутами недостаточно для
продолжения войны с чжурчжэнями. Поэтому Даши попытался завязать переговоры
с империей Сун, обещая, что забудет китайское вероломство) если те нападут
на чжурчжэней с юга. Тогда он обязался возглавить нападение с
северо-запада.

Но чжурчжэни не дремали. Зимой 1125-1126 гг. они сами предприняли
наступление на юг. 60 тыс. чжурчжэней осадили столицу Китая - Кайфын. на
спасение которого было брошено свыше 200 тыс. лучших китайских войск. В
Китае создалось две партии: сторонники войны и "борцы за мир". Последние
возобладали и добились отхода чжурчжэней путем выплаты дани и
территориальных уступок. Северный Китай был страшно опустошен, но это дало
передышку Елюю Даши, успевшему наладить контакт с татарами и уговорить их
не продавать чжурчжэням лошадей. Раздраженные чжурчжэни задержали
наследника татарского вождя, прибывшего для переговоров, чтобы оказать
давление на татар. Этот акт не увеличил популярности чжурчжэней в степи,
однако ради спасения своего рода татары согласились быть проводниками
чжурчжэньской армии, направленной против Елюя Даши в 1128 г. Армия эта была
составлена из киданей, подчинившихся победителю, и командовать ею было
поручено принцу из фамилии Елюев. Изоляция Елюя Даши была завершена.

Что ему оставалось делать? Он слишком хорошо знал стойкость и мужество
чжурчжэньских войск, беспринципность и авантюризм своих окитаившихся
соплеменников, ненадежность тангутов и себялюбие татар. Надежды на успех в
бою или оборону крепости не было никакой, и Даши принял единственно
правильное решение: он снова ушел на запад. Догнать его чжурчжэни не могли,
да и не старались. Он стал для них безопасен и неинтересен. Гораздо
выгоднее было завоевать Китай, где разложившаяся правительственная клика
охотно жертвовала своим народом чтобы обеспечить себе веселую и безмятежную
жизнь в дворцах и парках.

В январе 1127 г. пал Кайфын, и китайский император был взят в плен, а его
брат перенес столицу на юг, оставив народ Северного Китая на разграбление
противнику [*87]. Военная партия, стоявшая за сопротивление завоевателям,
оказалась изолированной и от правительства, и от народа. Вождь ее,
знаменитый полководец Ио Фэй, начал свою карьеру разгромом народного
восстания около озера Дунтинху (1130-1135) [є143], а затем пал жертвой
придворных интриг. Легкость побед и возможности обогащения соблазнили
чжурчжэней, но повлекли за собою те же результаты, что и для киданей:
китайская культура интеллекта осталась для них чуждой, зато культура порока
была усвоена полностью. На пользу это пошло только монголам сто лет спустя.
Но вернемся к нашему герою, поскольку мы подошли к нашей теме вплотную.

В 1129 г. Елюй Даши увел из крепости Хотунь тех киданьских воинов, которые
остались ему верны. С ним ушло около 40 тыс. всадников, тогда как в
минувшем году численность его войска достигла 100 тыс. - конечно, и то и
другое в условном исчислении. Очевидно, не все кидани согласились покинуть
родину, и многие предпочли подчинение врагу свободе в изгнании.

Достигнув города Бишбалыка [*88] (в Южной Джунгарии)) Даши подсчитал свои
силы. К нему примкнули главы семи оседлых областей Притяньшанья, очевидно
уйгурских, и вожди восемнадцати племен. Состав последних крайне
примечателен. Здесь названы: большие желтые шивэй и тьеле [є144], обитавшие
по берегам Амура, а также их соседи: уги [є145] и бигудэ [є146], затем
монгольские племена: онгираты, джаджираты, йисуты [є147], нирун [є148],
таргутай [є149], тамгалык [є150], меркиты, хушины [є151]; потом уже
известные нам цзубу (вероятно, осколок орды, распавшейся за 30 лет перед
этим) и тангуты, потому что Елюй Даши не порвал союза с царством Ся. И
наконец, четыре племени, по поводу которых ни Виттфогель, ни я не можем
дать никаких сведений: пусувынь, хумусы, си-ди и гю-эр-би.

Вот опять пример нашей беспомощности перед источником. Определить племенной
состав союзников киданьского царя крайне важно, но информация, пролежавшая
в свитке 800 лет, представляет загадку, неразрешимую без помощи
специального исторического анализа.

Как ни досадно, оставим без внимания четыре нераскрытых этнонима и
посмотрим, что дают нам те, которые удалось отождествить.

Тангуты ясны - это вспомогательный отряд союзного государства Си-Ся; цзубу
- сдавшиеся и зачисленные в киданьскис войска татары, причем отмечено, что
татары вольные перекинулись на сторону противника, т.е. чжурчжэней.

Четыре племени - желтые шивэй, тьеле, бигудэ и урян-хаи - не кочевники.
Очевидно, они, живя бок о бок с чжурчжэнями, сражались с ними и теперь были
вынуждены спасаться от преследования, ибо между племенами легла кровь.
Гораздо важнее, что семь племенных вождей были чистыми монголами. Надо
полагать, что традиционная вражда их с татарами сделала их союзниками
киданей, и теперь, когда военная удача улыбнулась их врагам, наиболее
скомпрометированные сочли за благо покинуть родные степи. Но почему среди
монголов оказался меркитский отряд - этого я не могу объяснить. Да,
вероятно, при такой скудости сведений все объяснить просто невозможно. Но
все-таки нужно отметить, что не племена целиком, а какие-то их части