Михаил БУЛГАКОВ

ПОХОЖДЕНИЯ ЧИЧИКОВА

Поэма в двух пунктах с прологом и эпилогом

- Держи, держи, дурак! - кричал Чичиков Селифану.

- Вот я тебя палашом! - кричал скакавший

навстречу фельдъегерь, с усами в аршин. - Не видишь,

леший дери твою душу, казенный экипаж.

ПРОЛОГ

Диковинный сон... Будто бы в царстве теней, над входом в которое
мерцает неугасимая лампада с надписью "Мертвые души", шутник-Сатана открыл
двери. Зашевелилось мертвое царство и потянулась из него бесконечная
вереница.

Манилов в шубе на больших медведях, Ноздрев в чужом экипаже,
Держиморда на пожарной трубе, Селифан, Петрушка, Фитинья...

А самым последним тронулся он - Павел Иванович Чичиков в знаменитой
своей бричке.

И двинулась вся ватага на Советскую Русь и произошли в ней тогда
изумительные происшествия. А какие - тому следуют пункты.

Пересев в Москве из брички в автомобиль и летя в нем по московским
буеракам, Чичиков ругательски ругал Гоголя:

- Чтоб ему набежало, дьявольскому сыну, под обеими глазами по пузырю
в копну величиною! Испакостил, изгадил репутацию так, что некуда носа
показать. Ведь ежели узнают, что я - Чичиков, натурально, в два счета
выкинут к чертовой матери! Да еще хорошо, как только выкинут, а то еще,
храни бог, на Лубянке насидишься. А все Гоголь, чтоб ни ему, ни его
родне...

И размышляя таким образом, въехал в ворота той самой гостиницы, из
которой сто лет тому назад выехал.

Все решительно в ней было по прежнему: из щелей выглядывали тараканы
и даже их как-будто больше сделалось, но были и некоторые измененьица. Так
например, вместо вывески "Гостиница" висел плакат с надписью: "Общежитие N
такой-то" и, само собой, грязь и гадость была такая, о которой Гоголь даже
понятия не имел.

- Комнату!

- Ордер пожалте!

Ни одной секунды не смутился гениальный Павел Иванович.

- Управляющего!

Трах! Управляющий старый знакомый: дядя Лысый Пимен, который некогда
держал "Акульку", а теперь открыл на Тверской кафе на русскую ногу с
немецкими затеями: аршадами, бальзамами и, конечно, с проститутками. Гость
и управляющий облобызались, шушукнулись, и дело наладилось в миг без
всякого ордера. Закусил Павел Иванович, чем бог послал, и полетел
устраиваться на службу.

Являлся всюду и всех очаровал поклонами несколько набок и
колоссальной эрудицией, которой всегда отличался.

- Пишите анкету.

Дали Павлу Ивановичу анкетный лист в аршин длины, и на нем сто
вопросов самых каверзных: откуда, да где был, да почему?..

Пяти минут не просидел Павел Иванович и исписал всю анкету кругом.
Дрогнула только у него рука, когда подавал ее.

- Ну, - подумал, - прочитают сейчас, что за сокровище, и...

И ничего ровно не случилось.

Во-первых, никто анкету не читал, во-вторых попала она в руки барышни
регистраторши, которая распорядилась ею по обычаю: провела вместо
входящего по исходящему и затем немедленно ее куда-то засунула, так что
анкета как в воду канула.

Ухмыльнулся Чичиков и начал служить.

А дальше пошло легче и легче. Прежде всего оглянулся Чичиков и видит,
куда ни плюнь, свой сидит. Полетел в учреждение, где пайки де выдают, и
слышит:

- Знаю я вас, Скалдырников: возьмете живого кота, обдерете, да и
даете на паек! А вы дайте мне бараний бок с кашей. Потому что лягушку вашу
пайковую, мне хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот и гнилой селедки
тоже не возьму!

Глянул - Собакевич!

Тот, как приехал, первым долгом двинулся паек требовать. И ведь
получил! Съел и надбавки попросил. Дали. Мало! Тогда ему второй отвалили;
был простой - дали ударный. Мало! Дали какой-то бронированный. Слопал и
еще потребовал. И со скандалом потребовал! Обругал всех христопродавцами,
сказал, что мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет и что есть
один только порядочный человек делопроизводитель, да и тот, если сказать
правду, свинья!

Дали академический.

Чичиков лишь увидел, как Собакевич пайками орудует, моментально и сам
устроился. Но конечно, превзошел и Собакевича. На себя получил, на
несуществующую жену с ребенком, на Селифана, на Петрушку, на того самого
дядю, о котором Бетрищеву рассказывал, на старуху-мать, которой на свете
не было. И всем академические. Так что продукты к нему стали возить на
грузовике.

А наладивши таким образом вопрос с питанием, двинулся в другие
учреждения, получать места.

Пролетая как-то раз в автомобиле по Кузнецкому, встретил Ноздрева.
Тот первым долгом сообщил, что он уже продал и цепочку и часы. И точно, ни
часов, ни цепочки на нем не было. Но Ноздрев не унывал. Рассказал, как
повезло ему на лотерее, когда он выиграл полфунта постного масла, ламповое
стекло и подметки на детские ботинки, но как ему потом не повезло и он,
канальство, еще своих шестьсот миллионов доложил. Рассказал, как предложил
Внешторгу поставить за границу партию настоящих кавказских кинжалов. И
поставил. И заработал бы на этом тьму, если б не мерзавцы англичане,
которые увидели, что на кинжалах надпись "Мастер Савелий Сибиряков" и все
их забраковали. Затащил Чичикова к себе в номер и напоил изумительным,
якобы из Франции полученным коньяком, в котором, однако, был слышен
самогон во всей его силе. И, наконец, до того доврался, что стал уверять,
что ему выдали восемьсот аршин мануфактуры, голубой автомобиль с золотом и
ордер на помещение в здании с колоннами.

Когда же зять его Мижуев выразил сомнение, обругал его, но не
Софроном, а просто сволочью.

Одним словом надоел Чичикову до того, что тот не знал, как и ноги от
него унести.

Но рассказы Ноздрева навели его на мысль и самому заняться внешней
торговлей.

Так он и сделал. И опять анкету написал и начал действовать и показал
себя во всем блеске. Баранов в двойных тулупах водил через границу, а под
тулупами брабантские кружева; бриллианты возил в колесах, дышлах, в ушах и
невесть в каких местах.

И в самом скором времени появились у него пятьсот апельсинов
капиталу.

Но он не унялся, а подал куда следует заявление, что желает снять в
аренду некое предприятие и расписал необыкновенными красками, какие от
этого государству будут выгоды.

В учреждении только рты расстегнули - выгода, действительно, выходила
колоссальная. Попросили указать предприятие. Извольте. На Тверском
бульваре, как раз против Страстного монастыря, перейдя улицу и называется
- Пампушь на Твербуле. Послали запрос куда следует: есть ли там такая
штука. Ответили: есть и всей Москве известна. Прекрасно.

- Подайте техническую смету.

У Чичикова смета уже за пазухой.

Дали в аренду.

Тогда Чичиков, не теряя времени полетел куда следует:

- Аванс пожалте.

- Представьте ведомость в трех экземплярах с надлежащими подписями и
приложением печатей.