Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ

ИНОГДА...

История в стиле Желязны

Иногда я могу себе это позволить. Когда все дела на станции сделаны,
и предстоящий день целиком свободен.

Я просыпаюсь рано утром, лишь только ярко-красный лик местного солнца
выглядывает из-за дымчатого горизонта, и его лучи нехотя проникают в мою
комнату сквозь небольшой иллюминатор. Они ползут по стене и в какой-то миг
освещают небольшую, потертую цветную фотографию, приклеенную к стене над
моей кроватью двумя кусками грязного скотча. На ней - красивый
ярко-розовый цветок, раскинувший свои рыхлые лепестки среди бурых
шероховатых скал. Эту картинку я вырезал давным-давно, еще на Земле, из
какого-то журнала и храню до сих пор...

Я быстро собираюсь, не беру ничего лишнего - только длинный широкий
нож с удобной ручкой и небольшой щит, кое-как сделанный мною самим из
листа толстой жести...

Я никак не могу себе в этом отказать. Собственно, из-за этого я и
оказался здесь. Ради этого я покинул тихую, кроткую Землю, бросил дом и
престижную работу и прилетел сюда, на эту страшную и вместе с тем
неуловимо прекрасную планету. Я зову ее женским именем, не знаю сам
почему, я люблю и боюсь ее одновременно, как будто женщину-зверя, всех
прелестей которой не знает никто кроме меня, зато могущество и опасность
заметны всем...

Я осторожно приоткрываю толстую стальную дверь переходника и
выглядываю наружу. В этот момент неясная крупная тень проносится по земле,
краем касаясь моих глаз. Я прячусь.

Выглядываю снова, озираюсь по сторонам - больше опасности вроде бы
нет, ну, с Богом - и набрав полную грудь воздуха, бросаюсь бежать...

Солнце едва поднялось над лесом, полускрытое марью.

Я бегу через рыжую пустошь к ближайшей зелени, маячащей где-то вдали.
Все время смотрю на небо - пока спокойно...

Примерно полпути я успеваю пробежать без помех, но тут меня замечают
сразу два дракончика. Мерзкие животные - хорошо еще, что я вовремя их
углядел. Они рисуют надо мной круги и петли и, резко встряхивая длинными
хвостами, метают вниз острые, вытянутые чешуи...

Эти твари покрыты чешуей с ног до головы, точнее от головы до хвоста
- даже крылья - причем на хвосте чешуи особенно крупные, и похожи на
лезвия небольших ножей; они легко отделяются и довольно метко летят вниз.
При определенном стечении обстоятельств одного такого попадания вполне
хватило бы, чтобы оставить станцию без ее хозяина. Вообще-то мне запрещено
выходить без особой необходимости...

Я закрываюсь своим щитом. Чешуи сыплются градом - стучат о жесть, и
отскакивая, входят в сухую землю, как стекло хрустят под ногами.
Пользоваться оружием мне тоже запрещено, поэтому я терпеливо бреду,
накрывшись щитом. В ушах звенит от постоянной дроби...

Солнце ползет все выше, начинает припекать.

Добравшись наконец до леса, я прячу под кустом щит и, зная, что
передышки не будет, тут же выхватываю из-за пояса нож. Без него здесь не
сделать ни шагу - одна за другой с легким шелестом тянуться ко мне все
зеленые ветви этого леса. Все деревья здесь плотоядны и, почувствовав
что-то живое, ветви, как змеи, ползут, прощупывая себе путь мягкими
кончиками. Если такой кончик отсечь - ветвь будто бы слепнет и становится
безопасной; однако ветвей сотни, и махать ножом приходится очень часто.
Они пытаются обвить мои руки и ноги, неприятно скользят по одежде, но я
все-таки не спеша продвигаюсь сквозь их зеленую кишащую массу. Пот такими
же змейками стекает с плеч, щекочет и слетает каплями при каждом ударе.
Остановиться нельзя ни на миг - хищные ветви тут же скрутят, парализуют,
могут задушить, могут растерзать - у основания они сильнее слоновьих
хоботов. Сразу же за моей спиной тоннель, прорубленный в сплетении зелени,
вновь затягивается, как только я делаю очередной шаг...

Прошло пожалуй часа два, прежде чем между копошащимися ветвями
замаячил голубоватый просвет.

Вздохнув с облегчением, я было бросаюсь вперед, но тут же, наказанный
за невоздержанность, - о, Боже - куда-то падаю, потеряв под ногами опору.
Живые лианы, словно щупальца гигантского спрута, мгновенно оплетают мое
тело с головы до ног, и я зависаю где-то в пространстве, заполненном
шевелящейся зеленью, так и не долетев до дна ямы. Лианы тянут меня в
разные стороны, стараясь разорвать на части. А-а-а-а...

Нож все еще в руке - это хорошо. Собрав все силы, я высвобождаю
правую руку, и, не давая захватить ее снова, не спеша начинаю подрубать те
побеги, что тянут вниз. Кажется получилось - я медленно, но верно начинаю
двигаться вверх, лианы сами тянут меня. Само собой, возни будет еще
достаточно, но жить буду, и то - слава Богу.

Вот уже виден край. Подтягиваюсь, ползу на четвереньках... Еще
чуть-чуть и можно будет встать в полный рост.

Солнце уже поднялось высоко, но до зенита еще не добралось.

Последний побег, теряя жизнь, сползает с моего плеча - я выхожу из
леса. Сразу за деревьями начинается каменистый склон - не очень крутой, но
сейчас он мне дается трудней любого эвереста. Пройдя шагов пятнадцать,
падаю без сил - лежу, хоть лежать тут не стоило бы. Дракончиков тут уже
нет, но других тварей хватает.

Едва различимый шорох заставляет вскочить на ноги, стряхивая с мышц
усталость, как капельки влаги - прямо надо мной взметнувшийся темный
силуэт горного зверя. Размером и повадками он похож на земного барса,
только морда более вытянута. Увернувшись от прыжка, тут же - еще в полете
- бью зверя кулаком между глаз. Тот, оглушенный, грузно валится на камни.
Необычайно красивое, грациозное животное - все, чем прекрасна кошка,
присуще ему троекратно. Загадочный блеск глаз, мягкие лапы, изгиб тела,
манящий взгляд совершенством линей, - однако любоваться им нет времени.
Пока он не пришел в себя, хорошо бы уйти подальше, да еще не помешало бы
запутать след, что бы не драться с ним еще раз.

Солнце почти в зените - надо спешить.

На вершине горы среди скал и камней я безошибочно нахожу почти
круглый провал метра три в диаметре - я смог бы его отыскать на ощупь
ночью, в кромешной тьме, будь даже мертвецки пьяным. Вертикальным колодцем
он уходит вниз, внутрь горы.

Закрепив на краю веревку, я погружаюсь в темноту провала. Что-то
внутри подсказывает мне за что взяться, обо что опереться, куда поставить
ногу - уже здесь я начинаю не принадлежать себе.

Коснувшись дна, я бросаю веревку и сажусь, скрестив под собой ноги.
Жду.

Солнце ползком достигает зенита, и по мере этого движения, так же
неспешно, вниз по стене колодца опускается круг солнечного света. Он
освещает все щели и выщерблены, по которым я только что полз.

Едва только луч достигает дна - с легким шорохом из трещины, похожий
на голову анаконды, выходит огромный бледно-зеленый бутон. Он томно
потягивается в лучах солнца - как кошка, как женщина - и вдруг
раскалывается на несколько крупных лепестков. Медленно и изящно, подобно
рукам балерин, лепестки расходятся в разные стороны, обнажая нутро -
ярко-розовое, нежнее и мягче лучшего бархата. Миллионы микроскопических
ворсинок колышутся, впитывая солнечный свет. Одна за другой, волнами, от
центра до самых кончиков лепестков прокатываются светло-фиолетовые полосы.
В центре, как на большой глубине водоросли, шевелятся крупные
сочно-оранжевые тычинки. У корней их выступают хрустальные капли вязкой
жидкости, сверкают на солнце и скатываются к краю...

Все это время я сижу в стороне, прижавшись спиной к холодному камню
стены, боясь ненароком задеть край цветка, заполонившего собой все дно
колодца. И нет в моей жизни секунд большего счастья, чем эти -
зачарованный, я не могу оторвать взгляд от этого зрелища. В такт с волнами
на цветке, по моему телу прокатываются сладкие судороги...

Когда же солнце прошло зенит, и круг света нехотя начал взбираться
вверх по противоположной стенке колодца, цветок так же грациозно сомкнул
свои створки и спрятался в щель.

Я встаю, и оцепенение, как шерстяной плед, сползает с меня на пол.
Все кончилось - я берусь за веревку и лезу наверх, догоняя солнечное
пятно.

С вершины горы я бросаю взгляд на путь, пройденный мною за первую
половину дня: каменистый склон, за ним живой лес, дальше пустошь с
парящими над нею дракончиками, и только где-то далеко-далеко, на самом
горизонте, - станция. Все это расстояние мне предстоит пройти снова.
Только теперь уже мне не понадобятся нож и щит - я знаю, что ни один
горный зверь не посмеет наброситься на меня из-за скалы, живые лианы
расступятся передо мной, уважительно пропуская, и лихие дракончики, глядя
с небесных высот, не посмеют тряхнуть хвостом, а только проводят взглядом.

Я это знаю. А еще я знаю, что вернувшись на станцию я упаду без
чувств и тут же усну, а завтра утром начнется простой рабочий день, каким
нет числа. Я буду что-то изучать, измерять, записывать - сейчас я даже не
знаю, что именно, сейчас мне на это плевать - и так продлиться несметное
количество дней... До тех пор, пока я вновь не смогу себе это позволить...