закурил и долго смотрел в окно, где в подсвеченном фонарями мраке сверкал
дождь.
Глава 3
движком, вполз на вершину невысокого холма и остановился, пьяно вильнув
задними колесами на скользкой, превратившейся в непролазное черное болото
дороге. До конца подъема оставалось еще несколько метров, и машина стояла,
задрав кверху свой тупо обрубленный нос, как памятник всем механизмам,
павшим в бесконечной битве с российским бездорожьем.
покрывавшей передние стекла грязи виднелось только низкое серое небо, по
которому быстро бежали рваные темные клочья туч, уже пролившихся дождем
где-то на юге и потерявших силу. Боковые окна были залеплены до такой
степени, что едва пропускали свет.
генерал-майор Малахов распахнул дверцу и выпрыгнул на дорогу - вернее, на
то, что здесь, в Воронежской области, принято было называть дорогой. Его
кожаные туфли с негромким чавканьем погрузились в грязь. На мгновение у
генерала возникло странное ощущение, словно он попал в невесомость, но потом
подошвы туфель коснулись более или менее твердой опоры, и это ощущение
исчезло. Черная и пышная, словно специально взбитая каким-то безумцем в
гигантском миксере грязь, жирно поблескивая, бесшумно сомкнулась над
ступнями генерала Малахова где-то в районе щиколоток. Малахов вынул изо рта
сигарету и с некоторым недоумением посмотрел вниз. Его мысли были заняты
гораздо более серьезными вещами, чем весенняя распутица в Воронеже, так что
внезапное исчезновение собственных австрийских ботинок вместе с заключенными
в них ступнями его слегка озадачило. Грязь тускло поблескивала внизу с самым
невинным видом, словно она слыхом не слыхала ни о каких туфлях. В самом
деле, кто же ходит в середине марта по проселочным дорогам в дорогой
столичной обуви? Да по ним в это время вообще никто не ходит без самой
крайней нужды, если уж на то пошло!
огромный ком жирного, мокрого, отваливающегося кусками чернозема, сдержал
вертевшееся на языке ругательство и решительно двинулся к высшей точке
холма, откуда можно было без помех окинуть взглядом все еще запятнанные
островками грязного серого снега поля. Грязь под его ногами сыто чавкала, и
Малахов без всякой связи с происходящим подумал, что, будь он свиньей, это
место наверняка показалось бы ему раем. Идя к вершине холма и куря
двенадцатую в это утро сигарету, генерал-майор Малахов остро завидовал
свиньям, коровам, мышам, воробьям и вообще всем тварям божьим, не облеченным
властью и ответственностью.
с распиравшим его изнутри раздражением. Поблизости не было никого, кто
привык к его скверному характеру, и Алексею Даниловичу приходилось все время
контролировать себя, чтобы не облаять ни в чем не повинного подполковника,
который встретил его на аэродроме. От этого его дурное настроение с каждой
минутой только ухудшалось, а картина, открывшаяся ему с вершины холма,
окончательно добила генерала.
чуть ли не в гектар. Исковерканный фюзеляж пропахал в раскисшем черноземе
глубокую борозду, выглядевшую отсюда как след сабельного удара. Фюзеляж
почернел и все еще лениво дымился, отлетевший хвост косо торчал далеко
позади него, нелепо задрав к небу мощное оперение, сверху покрытое
камуфляжными разводами, а снизу выкрашенное в грязно-голубой цвет. Повсюду
валялись лохматые, перекрученные куски обшивки, исковерканные обломки
крыльев. Малахов разглядел зарывшийся в грязь двигатель с торчащими вверх
изогнутыми, перекрученными лопастями. От него до самолета было метров
триста.
сматывая шланги, уныло копошились сгорбленные фигуры в черно-белых боевках и
пластмассовых касках с прозрачными лицевыми щитками. Здесь же с покинутым
видом торчал тентованный ?Урал?, на котором привезли солдат оцепления. Рядом
с ?Уралом? приткнулся еще один УАЗик. Водитель притер его почти вплотную к
заднему борту ?Урала?, словно боялся, что без помощи мощного грузовика не
сможет выбраться из этого болота. Вокруг обломков самолета, с трудом
передвигая увязающие в грязи ноги, бродили какие-то люди в полевой форме.
Время от времени они нагибались, поднимали что-то с земли и роняли обратно.
Малахов знал, что эти люди заняты делом, но никак не мог побороть
впечатление, что они просто тянут время, не зная, чем бы заняться, и с
нетерпением дожидаясь момента, когда можно будет махнуть на все рукой и
рвануть по домам.
пачке, выуживая тринадцатую по счету сигарету. С того места, где он стоял,
был хорошо виден изувеченный фюзеляж, на борту которого каким-то чудом
уцелели остатки выведенных белой краской цифр. Эти цифры добили генерала
окончательно, поскольку он помнил их наизусть. Последняя надежда Малахова
развеялась: это был именно тот борт, которым он отправил в Чечню Слепого.
зажигалкой. Собственно, говорить о надежде в данном случае было просто
смешно: рапорт, поступивший по телефону, не оставлял места для сомнений, но
Малахов продолжал надеяться до тех пор, пока собственными глазами не увидел
бортовой номер.
само по себе относилось к разряду чрезвычайных происшествий, но для
генерал-майора Малахова это была катастрофа. Разумеется, жизнь продолжалась
и после того, как агент по кличке Слепой прекратил свое существование столь
неожиданным и нелепым образом, но генерал ничего не мог поделать с пустотой,
которая образовалась у него внутри после ночного телефонного звонка. Глеб
был для него не просто агентом. Малахов знал это всегда, но лишь теперь
окончательно понял, как много значил для него этот немногословный человек с
искалеченной судьбой.
раздражения. Мысль была слезливая, какая-то чужая, совсем стариковская, и от
нее за версту разило фальшью. Генерал-майор Малахов не без оснований
полагал, что Глеб Сиверов был достоин большего.
аэродрома, стоит рядом. Лицо у подполковника было усталое и равнодушное, на
подбородке уже начала пробиваться щетина, а на каждом сапоге налипло по пуду
грязи. Белки водянистых болотно-зеленых глаз покраснели от недосыпания, в
глазницах залегли глубокие тени нездорового коричневатого оттенка. В руке у
подполковника хрипела и бормотала портативная рация.
и виновато развел руками. - Обломки еще слишком горячие. Но наши люди
считают, что причиной аварии послужил мощный взрыв в пассажирском отсеке.
до тех пор, пока не будет проведено детальное расследование. По имеющимся
данным, на борту находилось некоторое количество боеприпасов и взрывчатых
веществ, так что не исключено, что взрыв произошел в результате несчастного
случая или простой небрежности.
каким образом кто-то мог быть небрежным с боеприпасами и взрывчаткой на
борту военного самолета. На эту тему генерал мог хоть сейчас написать целую
диссертацию, но что-то упорно подсказывало ему, что все не так просто.
день жил на свете.
что подполковник наверняка решит, что он не в своем уме.
бывают у людей, когда им приходится разговаривать с умственно неполноценным
собеседником. Спохватившись, подполковник поджал губы и, глядя мимо Малахова
на обугленные обломки, ответил:
общем, если бы процесс имел какую-то длительность, тогда была бы надежда,
хотя и очень слабая. А так... Все произошло мгновенно, на большой высоте, и
на землю упала просто груда железа. Они как раз были на связи, когда это
произошло. Диспетчер говорит, что передача оборвалась буквально на
полуслове. Существует большая вероятность того, что все они погибли сразу,
одновременно. Впрочем, мы ведем поиски. Задействованы все, кого можно было
задействовать. Я думаю, примерно через час эксперты приступят к осмотру
пассажирского отсека. Тогда можно будет.., гм.., пересчитать.., если
получится...
врал: поиски действительно велись. Малахов обвел взглядом плоский горизонт.
Где-то далеко, на самой границе видимости, синел перелесок, и это было все.
Если бы здесь было что искать, поиски с воздуха давно увенчались бы успехом.
И потом, Сиверов, хоть и необыкновенный человек, но все-таки не киношный
супермен. Он просто не мог выпрыгнуть из горящего, разваливающегося на лету
самолета и уйти пешком прямо по воздуху, засунув руки в карманы и
насвистывая. А жаль, что не мог...
Быстрицкой. Когда ему доложили, что интересующий его борт благополучно
поднялся в воздух, было уже начало третьего пополуночи, и он решил, что
будет гораздо удобнее позвонить жене Глеба утром. А потом в его квартире
Глуховский Дмитрий
Посняков Андрей
Перумов Ник
Браун Дэн
Аникина Наталья
Браун Дэн