Чтение 57–й страницы книги ~Муму~

- Фу, какой вонючий, мерзкий бомж! - брезгливо отворачивали носы и
старались не смотреть в сторону Абебы интеллигентного вида женщины.

С Абебой никто не хотел столкнуться, отскакивали в стороны, наступали
друг другу на ноги, иногда извинялись, а иногда ругались матом.

- Куда прешь, как на буфет!

- Да вот, извините, тут этот.., видели, вон чернокожий побежал?

- Где?

А шевелюра Абебы уже плыла шагах в десяти, выныривая, как куча травы, на
течении реки. Абеба спешил к цветочным киоскам. Он мог там купить самые
лучшие и самые недорогие цветы, благо, был знаком почти со всеми торговцами.
А с кем не был знаком лично, то был уверен, что его все равно знают, больно
уж он приметный персонаж вокзальной жизни.

- Абеба! Абеба! - услышал он надтреснутый голос и увидел бомжа в пальто
неопределенного цвета и в белых туфлях с черными лакированными носами.

Абеба замер.

- Жук, ты что ли! - бомжи поздоровались, как старые приятели.

- Я слышал, тебя менты замели, говорили, что ты попал под замес?

- Кто говорил?

- У нас тут все говорили, что тебя взяли и даже браслеты защелкнули на
лапах.

- Было дело...

- Слушай, Абеба, тут у меня, - бомж отвел полу драного пальто, из
внутреннего кармана торчало горлышко бутылки. - Смотри, какая штука
?Черноголовка?.

Спрашивать, где бомж взял дорогую бутылку, смысла не было. Захочет, сам
расскажет, а если не захочет, то из него и клещами информацию не вытащишь,
будет держаться, как комсомолец на допросе. Жуку было лет сорок пять, а
выглядел он на все семьдесят. Пальто он носил поверх грязной, засаленной
черной майки с потускневшим и запачканным изображением черепа и двух молний.
Такие майки носят металлисты и байкеры.

На шее у Жука поблескивала толстая цепь из нержавеющей стали.

- Чего тебе рассказать, Жучара? - поинтересовался Абеба.

- Хочу спросить, кто тебя вытянул из кутузки?

- Я в кутузке и не был. В обезьяннике подержали полчаса, а потом за меня
заступились.

- Кто это за тебя заступился? - Жук с недоверием посмотрел на Абебу, а
тот постучал себя кулаком в грудь.

- Есть у меня друзья, есть!

- Так, может, выпьем? - глядя в глаза эфиопу, сказал Жук.

- Оно, конечно, можно, но я спешу по делам.

- Какие у тебя еще дела? Давай зайдем за киоск или в сторонку отскочим и
по-быструхе шарахнем?

Выпить Абебе хотелось так, как может хотеться лишь страждущему в пустыне.
У него с утра макового зернышка во рту не было, а похмелиться он так и не
успел, да и не за что было. А тут - блестящая возможность поправить ситуацию
и решить насущные вопросы. Голова болеть перестанет, в глазах вспыхнут
веселые искры.

- Давай, - рубанул рукой воздух эфиоп. И только тут вспомнил, что еще
полминуты назад спешил, что он выполняет поручение - купить цветы. - Ну,
давай понемногу, а потом я вернусь, и у меня к тому же деньги будут.

- У тебя деньги? Откуда?

- Будут, будут, - сказал Абеба и прошипел:

- Я памятник воздвиг себе нерукотворный...

- Хватит тебе, козел, надоел уже! Дергаешься, как обезьяна, а толку
никакого! - и два бомжа заспешили в укромное местечко, известное лишь
сотрудникам милиции да таким же убогим попрошайкам, как они сами.

До вокзала было рукой подать, слышались голоса, крики, сигналы машин,
грохот поездов, а вокруг не было никого.

- Ну, давай, - свинтив пробку, Жук откупорил бутылку и принялся вливать
спиртное себе в рот, скосив глаза к переносице, чтобы не отхлебать больше
половины, но и себя не обделить.

У Абебы обильно текла слюна, и он едва успевал ее сглатывать.

- Стоп, машина! - сказал Жук, подавая остатки водки корешу.

Абеба повторил трюк собутыльника, жидкость без остановок перелилась в
горло. Жук подал Абебе окурок, они присели на бетонные плиты, затянулись и
почувствовали, как блаженство растекается по телу. Минут через пятнадцать
Жук напомнил:

- Ты, Абеба, спешил куда-то, говорил, бабки у тебя будут. Хорошо бы
добавить, а? Пивком полирнуть или винчиком.

- Точно! - Абеба вскочил, как ужаленный пчелой. - Эх ты, гад, Жучара,
чего раньше не сказал? - и Абеба помчался в сторону вокзала.

Братья Вырезубовы уже решили все свои дела. Коробки со свежесрезанными
розами отдали Тарасу, учтиво называя его ?дядя Тарас? и на ?вы?. Хохол же
поинтересовался, как поживает Наталья Евдокимовна, и когда узнал, что
женщина в больнице, посочувствовал братьям, попросил, чтобы те передали
поклон матери.

- С удовольствием передадим, дядя Тарас, - сказал Григорий.

- Минут через пятнадцать подскочите за деньгами, мне как раз подвезут.

- Хорошо.

Хохол направился к киоску, а братья Вырезубовы прошлись по цветочным
рядам, брезгливо морщась, - они всегда так смотрели на цветы, выращенные
другими, - и направились к своему автомобилю.

С Абебой Вырезубовы столкнулись лоб в лоб.

- Здорово, братья! - крикнул эфиоп, заглядывая в глаза то Григорию, то
Илье.

- Здорово, - сказал Илья.

Григорий посмотрел в сторону и сплюнул под ноги, - ?друзья, прекрасен наш
союз!? - выкрикнул Абеба знаменитую фразу из Александра Сергеевича. - Мне
цветы нужны, - позарез нужны, женщинам нужны цветы! У меня и деньги есть.
Ну, конечно, если недорого...

- Тебе нужны цветы? - братья переглянулись, и этот взгляд все решил.

- Ты знаешь, как обрадуется мама? - почти шепотом, с придыханием,
произнес Григорий.

- Мама?

- Да-да, обрадуется! Это для нее будет такой подарок, просто закачаешься!
А?

- Точно, брат, - Илья потер руку об руку. - Ладно, нужны цветы, так
пойдем. Сколько тебе?

- Штук пятнадцать, два букета.

Абеба абсолютно не ориентировался ни в стоимости цветов, ни в их
качестве. Единственное, что он знал, так это то, что братья Вырезубовы
привозили к вокзалу самые хорошие и дешевые розы.

- Иди за нами, только не так близко, - наморщив лоб и скривив губы, зло
буркнул на эфиопа Григорий. - Иди за нами шагах в десяти. А ты, Илья, сбегай
к хохлу, деньги возьми.

- Деньги завтра возьмем!

- И то верно, - сказал брат.

Они направились к машине, оглядываясь по сторонам. За ними никто не
наблюдал, кроме пьяноватого бомжа, приятеля эфиопа.

- Знаете что, друзья, я не покупал цветы уже лет десять.

Братья опять переглянулись, и каждый из них подумал примерно одно и то
же: ?Ну, чертов эфиоп, больше ты их уже никогда покупать не станешь, мы
постараемся?.

- Да, мама будет рада. Завтра заберем ее из больницы и приготовим
подарок.

- Что-что? Какой подарок? - эфиоп забежал наперед и посмотрел на
Григория. - - Я тебе сказал, где идти! - как на собаку, рыкнул Илья. - На
десять шагов позади нас!

Когда троица добралась до фургона, братья опять переглянулись. Илья залез
в кабину, а Григорий, поигрывая связкой ключей, подошел и открыл заднюю
дверь микроавтобуса.

- Залезай, бери в коробке, в длинной. Эфиоп на четвереньках пополз по
днищу, микроавтобус немного качнулся.

- В какой коробке? Здесь же ничего нет! - эфиоп открыл одну, вторую, обе
были пусты.

- Сюда, сюда ползи, - позвал его Илья Вырезубов, сидевший на водительском
месте. - Вот, нагнись, загляни в эту.

Последняя коробка лежала у стенки. Эфиоп потянулся к ней грязными черными
руками. Илья вытащил из-под сиденья монтировку, и, когда Абеба поднял
картонную крышку и в его глазах возник недоуменный вопрос, дескать,
последняя коробка пуста, как новенький гроб без покойника, коротко взмахнул
ею. Илья нанес удар, резкий и точный, но не очень сильный, все-таки он
боялся проломить эфиопу череп. Ойкнув, Абеба осел, а затем распластался.

Григорий уже был в салоне.

- Веревку давай и скотч! Скорее! - подгонял он Илью.

Тот вытащил из ящика белый бельевой шнур и широкую ленту. Вначале
Григорий связал эфиопу руки и ноги, затем заклеил рот. Аккуратно уложил
добычу вдоль борта, прикрыл длинными картонными ящиками, а затем перемахнул
на сиденье.

- Ну, порядок, - потирая руки, сладострастно улыбаясь, шептал он. - Вот
мать будет довольна. Ведь она не ожидает, что мы с тобой так расстараемся.
Вот и отметим юбилей Александра Сергеевича Пушкина, сожрем его на праздник,
сколько там до него дней осталось?

- Телевизор скажет! Сожрем со всеми потрохами, - сказал Вырезубов, взял
чистую тряпку и протер стекло с внутренней стороны.

- А за деньгами?

- Потом заберем.

- Непорядок, надо сходить за деньгами. Мама этого не любит.

- Она не вспомнит, завтра заберем деньги. Никуда хохол не денется. Он без
нас пропадет. Мы ему привозим самые хорошие цветы. Мы их выращиваем, срезаем