Жюль Верн

С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут

---------------------------------------------------------------

Перевод с французского: Марко Вовчок

Изд: Ж.Верн. Собр. соч. в 6 т. Т.1, "Современный писатель", М., 1993

OCR: Новиков Василий Иванович
---------------------------------------------------------------

¶ГЛАВА ПЕРВАЯ. "Пушечный клуб".§

Во время Гражданской войны в Соединенных Штатах новый чрезвычайно
влиятельный клуб возник в Балтиморе, главном городе штата Мэриленд. Мы
знаем, с какою силой пробудился тогда военный дух американцев -- этого
народа предпринимателей, купцов и механиков. Простые торговцы бросали свои
прилавки и внезапно превращались в капитанов, полковников и генералов,
отлично обходясь без дипломов военных училищ Вест-Пойнта; они быстро
сравнялись в "военное искусстве" с европейскими своими собратьями и, подобно
им, не жалея ядер, миллионов, а главное, людей, стали одерживать победу за
победой.

А в артиллерийской науке -- в баллистике -- американцы, на диво всем,
даже превзошли европейцев. Нельзя сказать, чтобы их приемы стрельбы достигли
большего совершенства, но они создали орудия необычайных размеров, бившие на
неслыханные до тех пор расстояния. В искусстве настильного, навесного и
ураганного огня, флангового, продольного и тылового обстрела англичане,
французы и пруссаки достигли высокого совершенства; но их пушки, гаубицы и
мортиры кажутся простыми пистолетами по сравнению с колоссальными орудиями
американской артиллерии.

Впрочем, тут нечему удивляться. Янки -- первые механики в мире; они
словно родятся инженерами, как итальянцы -- музыкантами, а немцы --
метафизиками. Естественно, и в артиллерийскую науку они внесли свою смелую,
подчас дерзкую изобретательность. Отсюда -- их гигантские пушки, гораздо
менее полезные, чем их швейные машины, но столь же удивительные и вызывающие
еще большее восхищение. Всем известны необыкновенные огнестрельные орудия
Паррота, Дальгрина и Родмена. Их европейским коллегам Армстронгу, Пализеру и
Трей-де-Болье оставалось только преклониться перед своими заморскими
соперниками.

Во время кровопролитной войны северян с южанами артиллеристы
пользовались особенным почетом. Американские газеты с восторгом возвещали об
их изобретениях, и, кажется, не было такого мелкого лавочника или
невежественного bооbу ^[1], который день и ночь не ломал бы голову над
вычислением сумасшедших траектории.

А когда у американца зародится идея, он ищет товарища, который разделил
бы ее. Если во мнениях сойдутся трое, то один из них немедленно избирается
председателем, а двое других -- секретарями. Если их четверо, то назначается
архивариус -- и готово "бюро". Если их пятеро, то созывается "общее
собрание" -- и клуб учрежден!

Так было и в Балтиморе. Первый, кто изобрел новую пушку, вступил в союз
с первым, кто согласился эту пушку отлить, и с первым, кто взялся ее
высверлить. Так возникло "ядро" "Пушечного клуба". Через месяц клуб
насчитывал уже 1833 действительных члена и 35 365 членов-корреспондентов.

Всякому желающему вступить в члены клуба ставилось conditi o sine qua
non ^[2], он должен был изобрести или, по меньшей мере, усовершенствовать
пушку, а в крайнем случае какое-нибудь иное огнестрельное оружие. Нужно,
однако, сказать, что изобретатели пятнадцатизарядных револьверов, нарезных
штуцеров и сабель-пистолетов не пользовались особым почетом. Артиллеристы
всюду и везде их затмевали.

-- Уважение, которое они приобретают,-- провозгласил однажды один из
самых ученых ораторов "Пушечного клуба",-- прямо пропорционально "массам" их
пушек и "квадратам расстояний", которые пролетают их снаряды.

Еще немного -- и можно было бы распространить Ньютонов закон всемирного
тяготения на всю духовную жизнь.

Легко себе представить размах американской изобретательности после
учреждения "Пушечного клуба". Военные орудия начали принимать колоссальные
размеры, а снаряды стали перелетать через все дозволенные расстояния, иной
раз разрывая в клочки безобидных прохожих. Все эти изобретения скоро
оставили далеко позади скромные по своим размерам европейские орудия. Вот
цифры.

Прежде, "в доброе старое время", ядро в тридцать шесть фунтов весом
могло прострелить на расстоянии трехсот футов лишь тридцать шесть лошадей,
поставленных поперек его пути, или шестьдесят восемь человек. Это была
младенческая пора артиллерийского искусства. С тех пор снаряды далеко
улетели вперед. Например, пушка Родмена била на расстоянии семи миль, и ее
ядро, весом в полтонны, легко могло "скосить" сто пятьдесят лошадей и триста
человек. В "Пушечном клубе" был даже возбужден вопрос, не произвести ли этот
смелый опыт. Но если лошади и согласились бы подвергнуться подобному
испытанию, то среди людей, к сожалению, охотников не нашлось.

Во всяком случае, эти орудия были весьма смертоносны: при каждом их
выстреле сражавшиеся падали целыми рядами, словно колосья под ударами косы.
И какими жалкими по сравнению с такого рода снарядами показалось бы и
знаменитое ядро, которое в 1587 году в битве при Кутра сразило двадцать пять
человек, и то, которое в 1758 году при Цорндорфе убило сорок пехотинцев, и,
наконец, австрийская пушка, поражавшая в битве при Кессельдорфе каждым своим
выстрелом семьдесят человек. Что значили теперь наполеоновские пушки,
убийственный огонь которых решил судьбу сражений при Иене и Аустерлице? Все
это были лишь первые цветочки! В битве при Геттисберге конический снаряд,
выпущенный из нарезной пушки, разом уложил сто семьдесят три южанина, а при
переправе через реку Потомак один родменовский снаряд отправил в лучший мир
двести пятнадцать южан. Следует также упомянуть об огромной мортире,
изобретенной Дж. Т. Мастоном, выдающимся членом и непременным секретарем
"Пушечного клуба"; действие ее было крайне губительным: при ее испытании
оказались убитыми триста тридцать семь человек; правда, все они погибли от
взрыва самой мортиры!

Что еще остается добавить к этим красноречивым цифрам? Решительно
ничего. Поэтому никто не станет оспаривать следующих вычислений статистика
Питкерна: разделив число жертв артиллерийского огня на число членов
"Пушечного клуба", он установил, что на каждого члена приходится "в среднем"
по две тысячи триста семьдесят пять с дробью убитых!

Если вдуматься в эти цифры, то станет ясно, что единственною заботою
этого ученого общества было истребление рода человеческого (хотя и в
филантропических целях) путем усовершенствования боевых орудий, которые были
приравнены к орудиям цивилизации. Это был своего рода союз ангелов смерти,
которые в жизни, однако, отличались весьма добродушным нравом.

Необходимо, однако, добавить, что янки, как люди мужественные, не
ограничивались одними вычислениями и нередко платили собственной жизнью ради
торжества своего дела. Среди членов "Пушечного клуба" имелись офицеры всех
рангов от поручиков до генералов; военные всех возрастов: и новички в
военном деле, и старые служаки, поседевшие на боевом посту. Немало их
полегло на поле брани, и имена их занесены в почетную книгу "Пушечного
клуба", а у большинства других, вернувшихся с войны, остались неизгладимые
следы их храбрости. В клубе можно было видеть целую коллекцию костылей,
деревянных ног, искусственных рук, ручных протезов с крючком, каучуковых
челюстей, серебряных черепов и платиновых носов. Упомянутый выше статистик
Питкерн вычислил также, что в "Пушечном клубе" приходилось меньше чем по
одной руке на четырех человек и лишь по две ноги -- на шестерых.

Но храбрые артиллеристы не придавали значения таким "мелочам" и по
праву гордились, когда газеты сообщали, что в новом сражении число убитых и
раненых превысило раз в десять число выпущенных снарядов.

Настал, однако, день,-- печальный, досадный день! -- когда оставшиеся в
живых перестали убивать друг Друга и был подписан мир. Прекратились
выстрелы, замолк грохот мортир; надолго заткнули пасти гаубиц; пушки с
опущенными жерлами были размещены по арсеналам, ядра сложены в пирамиды.
Постепенно изгладились кровавые воспоминания; на полях, щедро удобренных
человеческим мясом и напоенных кровью, роскошно разрослись хлопковые
плантации; износились траурные платья, затихли страдания, и члены "Пушечного
клуба" были обречены на полную бездеятельность.

Правда, иные неутомимые изобретатели продолжали еще проектировать
невиданных размеров гранаты. Но что значила теория без практики? Залы
"Пушечного клуба" мало-помалу опустели, в передних дремали лакеи, кипы газет
на столах покрывались плесенью, из темных углов доносился заунывный храп, и
члены клуба, еще недавно такие шумные, засыпали от скуки, предаваясь в
одиночестве платоническим мечтам об успехах артиллерии.

-- Прямо в отчаяние можно прийти! -- жаловался однажды вечером в
курительной комнате храбрый Том Гантер; он протянул свои деревянные ноги к
камину, не замечая, что концы их понемногу начали обугливаться.

-- Решительно нечего делать! И надеяться не на что! Что за унылое
существование! Где то время, когда всякое утро нас будили веселые выстрелы
пушек?

-- Миновали счастливые дни! -- отозвался ретивый Билсби, машинально
пытаясь развести руками, которых у него не было.-- Славное было житье!
Бывало, изобретешь гаубицу, едва успеют ее отлить, и марш с нею на пробу
прямо по неприятелю! Потом вернешься в лагерь -- и Шерман тебя похвалит,
либо сам Мак-Клеллан тебе руку пожмет! А теперь генералы вернулись в свои
конторы и вместо снарядов выпускают... безобидные кипы хлопка из своих
складов! Клянусь святой Барбарой, будущность артиллерии в Америке рисуется
мне в самом мрачном свете!

-- Верно, Билсби! -- воскликнул полковник Блемсбери.-- Какое жестокое
разочарование!.. Зачем побросали мы свои мирные занятия, покинули свой