Чтение 26–й страницы книги ~Темный охотник~

– Чудесная ночь, а?

– Да…

– Какие у тебя планы?

– Двигаться дальше, – пожал плечами Дэйл. – За жизнь я так и не дошел до океана.

– Рискованный маршрут… Не хочешь остаться в у нас? Ты уже не молод.

– Я не боюсь беспомощности и смерти. Но за предложение спасибо… Действительно, спасибо.

– Когда уходишь?

– Сейчас.

– Сейчас?! Ночью?!

– Пойду обратно, заберу вещмешок и карабин. Нечего им пылиться на дороге.

– А потом? После океана?

– Дальше? – Дэйл смотрел на мерцающие звезды. – Может, во Фриско, может, еще куда-нибудь. Дорога выведет, думаю. Один человек сказал, что дорога заканчивается только тогда, когда ты сам этого хочешь.

Опять возникло неловкое молчание.

– Вот, забери, – Ив протянул Дэйлу пистолет. – Оружие пригодится. Бери, бери. – Повторил он, видя, что собеседник глянул на оружие с сомнением.

Старик взвесил на ладони тяжелый «кольт». Вздохнул, пытаясь подобрать слова для прощания. Не получилось.

– Ну… я пойду.

– Погоди, – Ив вдруг крепко схватил его за руку. – Ты мне жизнь спас. Нет, молчи! Сам знаешь, что это так. Рано или поздно меня бы обязательно какой зверь сожрал. Илиумер бы от жажды. Так что я… обязан. Вот, возьми, это самая дорогая вещь для меня. О ней до сих пор никто не знал.

В протянутой к Дэйлу руке Ива что-то блеснуло.

– Откуда это у тебя? – похолодевшими губами спросил старик, вертя в руках безделушку изумительной работы – тонкий золотой браслет в виде змейки с изумрудными глазами, кусающей свой хвост.

Фермер долго молчал, и когда старик уже не ожидал ответа, сказал:

– Это мой позор. Кошмар, что преследует меня по ночам. Страшная ошибка молодости. Давно… Лет тридцать назад, я, молодой парнишка, попал в плохую компанию. Связался с головорезами. Думал, если у меня в руках пушка, то весь мир упадет к ногам. Тебе знакомо такое ощущение?

Дэйл молчал, сжимая в одной руке браслет, в другой пистолет. На своего собеседника он старался не смотреть.

– Свела меня кривая дорожка с сынком мафиози из Нью-Хоупа, есть такой город далеко на северо-западе. Шайка как раз направлялась трясти местных. Винсент меня ради шутки взял. Сказал, что если пройду испытание, войду в семью. Я, дурак, и обрадовался. Пришли. Началась пальба. Я не стрелял, испугался сильно, а потом нажал на курок. Нажал, никуда не целясь. И попал. В женщину попал. Сам того не желая.

Дэйл молчал.

– Я до сих пор помню ее лицо и соломенные волосы. Помню… Она умерла, а я, идиот, подошел к ней и снял вот этот браслет. Гордился. Трофей добыл. Осознание того, что совершил, пришло после. Убил человека. Ни в чем не повинного. До сегодняшнего дня я не могу найти себе оправдания. Хотя ушел из банды Винсента. Потом лет десять шлялся по всем Обжитым землям. Таскал браслет, как напоминание. Почему ты молчишь? Осуждаешь?

– Я слушаю.

– Слушай. Я никому не рассказывал об этом и, наверное, больше не расскажу. Ты знаешь, что убийцу тянет на место преступления? Я вернулся назад, в ту деревню. В эту деревню. Другие люди, другие дома. Ничто не напоминало о трагедии прошлого. Я остался здесь. Наверное, судьба, – горько произнес Ив. – Женился. Появились дети, дочку назвал в честь той незнакомки. Соломкой. Пытался искупить свой грех.

– Не получилось?

– Нет. Ночами все равно приходили сны. Вот на этом самом крыльце я молил бога, чтобы он или наказал меня, или простил. А сегодня, сломав ногу, понял, что пришла справедливая расплата за прошлое. Но потом появился ты, и я получил надежду, что Господь простил меня, послав тебя спасти никчемную жизнь. Значит, шанс быть прощенным есть даже у убийц… Возьми этот браслет себе. Поверь, он – самое ценное, что у меня есть в этом мире.

– Это щедрый подарок, – Дэйл надел украшение на руку и крепко сжал пистолет. – Ты не знаешь, будет ли дождь, Ив?

– Не думаю. У нас два раза в день такого чуда не бывает.

– Жаль. Я прошел с ним через всю жизнь, но, видно, придется уходить без него.

Они еще немного посидели, вслушиваясь в звуки летней ночи.

– Мне пора, – Дэйл встал и убрал пистолет за пояс. – Дорога ждет.

– Ты не осуждаешь меня? – тихо спросил Ив.

– Я сам много убивал. Бог тебе судья. Прощай.

– Если решишь вернуться, знай, в этом доме тебе всегда будут рады.

Старик кивнул и, не оборачиваясь, пошел прочь. На горизонте коралловой нитью просыпалось…

…утро. Оно преобразило вечно тоскливую и мертвую пустошь, за ночь превратив ее в цветущий сад – рай, который погибнет через несколько дней и возродится вновь только с очередным дождем.

От буйства красок рябило в глазах. Синие, желтые, фиолетовые, лиловые цветы сплошным ковром покрывали землю. Ветер колыхал одеяло ослепительно красных маков, скрывших под собой железнодорожные рельсы. Радужные бабочки кружились в хороводе. Деловито гудели невесть откуда взявшиеся пчелы. Надувая пузыри в лужах, выводили песнисемейства проснувшихся лягушек. Им вторили пустошные крысы, оглашая окрестности радостным пронзительным писком. В небе промелькнула маленькая пестрая птичка, и веселая трель разноцветными коленцами упала на ожившую землю.

Вопреки всем законам, жизнь возродилась. На несколько коротких дней мир ожил волшебной сказкой весны.

Но старик этого уже не видел. Он умер, когда ушел дождь.

ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ

В этот солнечный осенний день Василий решил последний раз обойти Лес. Первым делом он побывал возле покинутого комарами и развеселыми лягушками Кикиморового болотца. Кот помнил то счастливое время, когда июньскими вечерами квакушки играли на трубах и саксофонах бархатный блюз, и все жители Леса приходили послушать чудесный концерт.

После болота Василий попрощался с мертвой и безмолвной Опушкой Лешего, на минутку заглянул к Трем соснам, но солнечная полянка тоже оказалась пуста. Многие не стали дожидаться последнего дня, и ушли в портал еще до того, как сказка начала умирать. Он их не винил, а даже подталкивал к этому нелегкому решению – оставить волшебныйЛес навсегда.

Направляясь к Пьяной пуще, Василий встретил грустного Старого Шарманщика с выводком усталых и зареванных кукол. Увидев кота, старик едва заметно кивнул и перебросил мешок с поклажей Театра с одного плеча на другое.

– К порталу?

– Да.

– Никого не забыли? – на всякий случай поинтересовался Василий.

– Карабас с Артемоном куда-то запропастились, – всхлипнула очаровательная синеволосая куколка. – Я волнуюсь, милорд Смотритель.

– Постараюсь их найти.

Та в ответ благодарно хлюпнула носом, покрепче сжала руку носатого паренька, на голове которого красовался смешной полосатый колпак, и поспешила за Шарманщиком.

– Портал закрывается сегодня вечером! – крикнул Смотритель им вслед.

Никто не обернулся. Они и так знали, что сегодня последний день, но Василий считал своим долгом предупредить каждого. И делал это по пять раз на дню вот уже вторую неделю.

Кот направился дальше, кляня Карабаса и его дурного пса. С того момента, как волшебство стало покидать Лес, сторож Театра слишком сильно налегал на вино, и теперь, кто знает, где его искать? Упустит момент, и поминай, как звали. Василий, недовольно фыркнув, встопорщил усы. Придется искать пропавших, а ведь он еще не побывал в Пьяной пуще и не попрощался со старым дубом возле Лукоморского холма. Даже в последний день Леса у него нашлись дела.

– Привет, кот!

На ветке ближайшей березы сидела толстая ворона.

– Привет, Вешалка. Я думал, что ты уже ушла.

– Ха! – хрипло каркнула та, недовольно нахохлившись. – Во-первых, не ушла, а улетела. И, во-вторых, у меня по всему Лесу заначки сыра. Пока все не съем, не свалю.

– Смотри, жадность до добра не доводит, – предупредил он. – Сегодня вечером портал закрывается.

– Твои слова под цвет твоей шерсти, котище, – довольно невежливо фыркнула ворона, но Василий не обратил на это внимания. Он не имел привычки обижаться на старых друзей.

– Мое дело предупредить. Когда волшебство покинет Лес, станешь обыкновенной птицей.

– «Мое дело предупредить»! – сварливо передразнила Вешалка. – Ты хоть и Смотритель, но мне не указ. Ладно, не волнуйся, всего два куска осталось. У Лукоморского холма к вечеру будешь?

– Да.

– Вместе и махнем, шоб мне Лиса перья общипала! Бывай, хвостатый!

– Стой! – поспешно окликнул ее кот. – Ты Карабаса с собакой не видела?

– Карабаса? – уже готовая взлететь, птица призадумалась. – Вроде нет… Спроси у Людоеда, они с бородатым давние приятели.

– Спасибо, ворона, – поблагодарил Василий.

– Не за что, – каркнула Вешалка. – Ты знаешь, что Феоктист вчера скончался?

– Как?!

– Когда все стало умирать, Пруд пересох, а водяные без воды… Вначале все его мальки, а потом и он за ними. Не хотел уходить. Говорил, что Лес и Пруд – его дом. Сам ведь помнишь, каким он упрямым был.

– Помню, – вздохнул кот. – Мы с Кощеем так и не смогли уговорить его.

Смерть старого водяного опечалила Василия.

– Кстати, как Кощей? – вдруг заинтересовалась ворона.

– Месяц его не видел. Ладно, у меня еще дела. До вечера.

– Угу, – напоследок угукнула птица и улетела.

Беда нагрянула в Лес вместе с людьми. Сказка, не потерпевшая наглого вторжения, утекала отсюда, словно вода в песок. А вместе с ней исчезала магия, о которой люди таклюбят рассказывать детям. Чужакам, нарушившим хрупкое равновесие сказочного мира, было плевать на волшебство. Не обращая внимания на гибель Леса, люди впились зубами в закрытый для них мир. Небылица для человека всего лишь безделушка, рудимент детства, который они таскают в себе и без колебаний отбрасывают в сторону, словно ненужную вещь, как только появляется хоть какой-то повод это сделать.

Крошка-фея называла их браконьерами, Василий – захватчиками, Золушка – убийцами. С охотниками, прорвавшимися в волшебный мир, худо-бедно справлялись, но доступ для обычных людей остался открытым, и магии становилось все меньше и меньше. Если б не старания Черномора, Мерлина и Гингемы, открывших Портал в другой волшебный мир, всех, кто жил в Лесу, можно было бы с чистой совестью записывать в покойники. Поэтому почти все покинули обреченный мир. Но находились и такие, кто не хотел оставлять родные, насиженные места.

Василий аккуратно перешагнул через тоненькую нитку ручья. После того как Пруд начал умирать, ручеек пересох и забился желтыми листьями. Смотритель помнил то время, когда вода с веселым звоном бегала наперегонки с семейством зайцев, что жили на Ромашковой полянке.

Кот остановился и принюхался. Пахло осенью, жареным мясом и чем-то чужим… людским. Решив проверить, в чем дело, Василий пошел на запах. Теперь он уже различал, что наравне с ароматом жаркого явственно тянет гарью и чем-то резким и очень непривычным.

Из-за кустов послышалось басовитое пение:Как-то раз в одном лесу,Волк нашел себе Лису,К дереву ее прижал…

Песенка выходила достаточно пошлой, и Василий понимающе хмыкнул. Он знал, кто любит распевать такие вот песни.

Кот вышел на поляну и принялся наблюдать за весело горланящим здоровенным детинушкой. Рядом, свернувшись калачиком и укрыв косматой бородой себя и спящего Артемона, храпел Карабас.

К коту певец сидел спиной. Парень колдовал возле костра, радостно поворачивая вертел, на котором висел уже порядком прожаренный кабан. Василий раздраженно прижал уши к голове, дернул хвостом и произнес:

– Хлеб да соль.

– Ем да свой! – не преминул ответить громила, а затем, так и не обернувшись, добавил. – Вали своей дорогой пока я добрый! Али на костер захотел?

– Ты бы обернулся, рыло, – мягко посоветовал детине Смотритель.

– Сам напросился, я хотел быть добрым, – деланно вздохнул грубиян, отвлекся от вертела, взял с травы огромную дубину и только после этого повернул голову.

Маленькие черные глазки, гневно сверкающие из-под рыжих кустистых бровей, нос картошкой, крокодильи зубы, рыжие усы и бакенбарды. Гневная отповедь застряла у великана в глотке, глаза удивленно распахнулись, а дубина поспешно исчезла за спиной.

– Людоед, а Людоед, – Василий театрально поднял лапу, внимательно ее изучил и выпустил когти. – Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты заканчивал со своими кулинарными изысками?

– Предупреждал, – промямлил тот, как завороженный наблюдая, как кот убирает и вновь выпускает когти.

– Я ведь неоднократно тебя предупреждал, правда? – лениво произнес гость.

– Правда, – побледнел Людоед.

– Так какого рожна ты вновь занимаешься браконьерством?! Кто разрешил жарить несчастных хрюшек без моего ведома? – рявкнул Василий.

Детина в испуге отскочил назад и едва не угодил в собственный костер.

– Я вот думаю, а на кой ты нам сдался в новом Лесу? – между тем, как ни в чем не бывало, продолжал кот. – Может, не пускать тебя в Портал? А что? Это идея! Людей здесь будет полно, наешься до отвала, если только они тебя раньше не подстрелят, как Золотую антилопу, мир ее праху.

– Не губи! – взвыл громила, поспешно рухнув на колени. – Лихо Одноглазое попутало! Предложило перекусить, а само в кусты! Этот последний! Больше я их жрать не буду!Мамой клянусь!

– Ты, вроде, говорил это в прошлый раз?

– В прошлый раз он клялся папой, – пробормотал Карабас и, перевернувшись на другой бок, вновь захрапел.

Повисла напряженная тишина. Рыжеволосый стоял ни жив ни мертв.

Кот, конечно, не собирался оставлять на растерзание людям даже такого троглодита, как Людоед. Хотя надо было бы…

– Ладно. На этот раз прощаю. Ради твоей жены.

Людоед, облегченно вздохнув, встал с колен, высморкался в бороду и бросил быстрый взгляд на жаркое.

– Переверни уж, вижу, что подгорает.

Прощенный поспешно кивнул, состроил довольную рожу и крутанул вертел.

– Откуда так воняет? – полюбопытствовал Смотритель.

– Оттуда, – рыжий поначалу ткнул пальцем в небо, а затем в дальний угол поляны, где валялась исковерканная груда железа. Кое-где из нее еще поднимался черный вонючий дымок.

– И что это?

– А хрен знает, как оно называлось! – охотник на хрюшек был сама любезность. – Это та фигня, что обычно над Лесом летала.

– М-да? – кот с интересом уставился на обломки.

В последнее время странная штука донимала всех. Вот уже целую неделю она с ревом носилась над Лесом и пугала его жителей.

– И как оно умудрилось упасть?

– Горыныч постарался! – Людоед усмехнулся и достал из засаленных шорт банку специй. – Гадом, говорит, буду, если не собью эту сволочь перед уходом.

– Он ушел? – Василий помнил, что за уход через Портал была одна голова Горыныча, а против – две.

– С утра еще. Третья смогла убедить Первую. А Вторая башка плюнула и сказала, что тогда тоже пойдет, не оставаться же ей здесь одной?

– А где всадник? В железной птице остался?

– Не… он успел ката… като… В общем, он пультировался куда-то или что-то в этом роде. Ну, а я вот… Гм… Погнался за ним и…

– …и человек опять от тебя убежал, – безжалостно закончил за него Василий.

Громила покраснел. Он только назывался Людоедом, а на самом деле еще ни разу не пообедал человечинкой, как это положено всякому приличному и уважающему себя каннибалу. Видя страшилище, люди оглашали Лес воплями и задавали такого стрекоча, что несчастному детине никогда не удавалось их догнать.

– Смотри, скажу жене, что опять охотился в Заповедной роще… – пригрозил кот. – Она уже ушла?

– Элли? – вопросом на вопрос ответил Людоед.

– А у тебя еще какая-то жена есть? – раздраженно фыркнул собеседник.

– Нет… Ушла два дня назад. Я сейчас откушаю и…

– Элли волки съели! – хором крикнули два выскочивших на поляну бельчонка.

– Кыш! – грозно рыкнул на них великан и потянулся за дубиной. – Только и знаете, что дразниться, мелочь пузатая!

Один бельчонок показал Людоеду язык, другой отчего-то кукиш.

– Дирле и Тирле! – окликнул бельчат Смотритель. – Вы, почему еще не в Портале?

– А мы Нильса ждем! – пискнул Дирле.

– Да-да! Нильса! И гусей! Честно-честно! – ответил Тирле. – А потом мы сразу… в этот… в пр-ротал.

Бельчата юркнули в кусты. На несносных сорванцов никто не мог найти управы.

– Будешь уходить, захвати Карабаса с псом, – попросил Людоеда кот.

– Сделаю.

– Сегодня вечером Портал закрывается, поторопись.

– Уже иду, – в одной руке рыжий держал солонку, в другой – перечницу и мучительно думал, которую из них использовать в первую очередь.

Василий раздраженно фыркнул, и, обойдя стороной дымящиеся обломки летающей машины людей, направился по тропинке к Пьяной пуще.

За неделю, что он здесь не был, пуща сильно изменилась, чем неприятно поразила Смотрителя. Конечно же, он знал, что не встретит ни одной птицы, но знать – это одно, а вот видеть – совершенно другое. Исчезли все. Не было ни сладкоголосых соловьев, ни веселых щеглов, ни заводных жаворонков, ни пронырливых дроздов, ни рассудительных иволог, ни глупых поползней, ни дятлов-барабанщиков, ни ученых сов, ни мудрых филинов, ни желтогрудых синиц, ни скандальных соек, ни трескучих сорок, ни сотен других пернатых, что раньше наполняли лесок кипучей радостью жизни. Не осталось никого. Среди пожелтевших берез и осин властвовала мертвая тишина. Сейчас Пьяная пуща казалась чужой и очень зловещей. Василию до самого кончика его черного хвоста захотелось немедленно отсюда уйти.

– Эй! Есть здесь кто? – тишина слишком давила, и сейчас кот был готов разговаривать сам с собой.

Естественно, на его вопрос никто не ответил.

Смотритель подошел к старой березе, в три прыжка оказался на ее вершине и заглянул в гнездо. Там все еще лежало яйцо. Как он и предполагал, семья Жар-Птиц улетела через портал, но яйцо им пришлось оставить. Грустно… Василий вздохнул и слез с дерева.

Он уже собирался уходить, когда в густых кустах колючего можжевельника заметил темный силуэт. Фигура очень напоминала одного из людей-охотников. Незаметно для спрятавшегося Василий выпустил когти. Если это охотник, то он не на того напал и вряд ли сможет добыть себе сказочный трофей. Кот превратился в размытую черную молнию и в одно мгновенье оказался возле незнакомца. За секунду до удара он успел остановить лапу. Никакой угрозы не было. Перед ним возвышался Железный Дровосек.

Железный исчез через два дня после открытия Портала. Все отчего-то подумали, что он ушел. Ну, ушел и ушел. Никто не озаботился поисками. Было не до этого. А если еще учесть тот факт, что у нелюдимого Дровосека совсем не было друзей, то никто из жителей Леса и не беспокоился о его исчезновении. Теперь же он был мертв, и его тело покрывал густой слой рыжей ржавчины. Возле ног погибшего лежал топор и масленка. Волшебное масло, вылившееся из нее, образовало на засохшей траве большое грязное пятно. Василий почему-то нисколько не сомневался, что Железный Дровосек сам вылил масло, не оставив себе никаких шансов выжить. Он никогда не хотел покидать Лес, впрочем, как и многие другие. Некоторые предпочли остаться здесь и дождаться судьбы, какой бы она ни была, или попросту покончить с жизнью.

С тяжелым сердцем кот покинул Пьяную пущу, уже жалея, что приходил сюда. Теперь она навсегда останется в его памяти не яркой, звонкой и солнечной, а жуткой, умирающей и унылой.

День давно перевалил за середину, тусклое солнце клонилось к закату. Василий побывал на Земляничной полянке, заглянул в дупло, в котором раньше жили Неправильные пчелы, делающие Неправильный мед. Хозяева улетели, золотые соты стали пепельно-серыми. В слабом запахе меда, все еще витавшем в воздухе, больше не чувствовалось аромата полевых цветов и липы. Теперь здесь пахло чем-то горьким и застарелым, и Смотритель, сморщившись, словно от зубной боли, оставил брошенное дупло в покое. Главное, что Неправильные пчелы убрались в Портал, а не стали жадничать и сидеть до последнего часа на своем драгоценном меде. Кот усмехнулся – будет теперь Пуху забава в новом Лесу. Опять, небось, наклюкается с Пятачком и пойдет пугать истеричных жужжалок, говоря, что он маленькая черная тучка, страдающая большой белой горячкой.

Что-то опрометью выскочило из кустов и едва не врезалось в Смотрителя.

– Все торопимся? – промурлыкал кот.

Белый пушистый красноглазый Кролик, обряженный в синий бархатный жилет и черный цилиндр, икнул и, рассыпаясь в тысячах извинений, отпрыгнул в сторону.

– Да-да! Да-да! Опаздываю! Какой кошмар! Опять опаздываю!

Его пенсне огорченно сверкнуло. Кролик залез во внутренний карман жилета и выудил большие золотые часы на цепочке. Откинул крышку, посмотрел на стрелки и огорченно цокнул языком.