Чтение 30–й страницы книги ~Творцы миров~

Наш Центр гудит от напряжения, все под нашим недремлющим оком, мы ждем результатов. В первый же месяц после очередного расширения уволили десятка три специалистов,что надеялись только получать высокую зарплату, а в рабочее время шарить по порносайтам, остальные пахали в поте и мыле. Правда, первые коммерческие результаты появились только через полгода, еще полгода понадобилось, чтобы заменить наш постоянно устаревающий сервер не просто на сервер помощнее, а на систему из кластеров высшей производительности.

Потом еще два месяца усиливали характеристики поверхностного натяжения. Удалось поднять значение на порядок, хотя пришлось поставить добавочные кулеры и заменить систему охлаждения видях. Николай занес листки с последними данными, я кивнул на кресло напротив, сам углубился в распечатку. Секретарша тут же внесла большой кофейник и бигмаги, начинку которых заменила на толстые ломтики нежного малосоленого сала с перчиком.

Николай принялся за кофе, я читал, сравнивал с результатами месячной давности. Нет, ребята в Центре новых технологий не зря получают высокую зарплату. С каждой неделей виртуальная шкура становится все прочнее и прочнее.

– Пожалуй, – сказал Николай с чувством глубочайшего удовлетворения, – теперь драки будут по-настоящему кровавые!.. Любой монстр насчет в самом деле получать раны, скулить от боли. А если отрубить руку или ногу, то из обрубка хлынет кровищща!

– Что зимой и летом одним цветом? – спросил я. – Эх ты, кровожадный… демон. Все бы тебе кровищщи, маньяк.

– А ты чего добиваешься?

– Большей реалистичности, – ответил я дипломатично.

– А-а-а, ну так все равно кровищщи, значит. Вся наша жизнь – сплошная кровищща! Либо из тебя цедят, либо ты кого-то кровью умываешь…

Я вздохнул.

– Да, конечно.

Он посмотрел на меня остро:

– Тебе надо отдохнуть. Как следует отоспаться, отъесться. А то уже совсем кожа да кости, а под глазами мешки, как у депутата…

– Наверное, – ответил я безучастно.

Он поднялся.

– Спасибо, за кофе… пожлобился, не угостил.

– Ты в одиночку кофейник выдул! – возразил я обвиняюще.

Он устало потер лоб.

– Да? Значит, и мне надо отдохнуть, отоспаться. Ну там в казино, к бабам, на лыжах… или уже снова лето? Господи, как время летит! Не успел оглянуться, как тридцатник бухнул, совсем старость… Ладно, я пошел, пошел, пошел…

– Я вроде б не посылал, – напомнил я.

– А я все равно пошел, – сказал он уныло.

Я закрыл за ним дверь, повернулся к аппаратуре. Если наши расчеты верны, то самое время провести тест, а отосплюсь как-нибудь потом. Все потом, потом…

Я вышел из телепортала в эльфийской деревне, Хранительница Портала тепло улыбнулась и спросила музыкальным голосом, не нужна ли помощь, она готова ответить на любые вопросы.

– Я не новичок, – заверил я. – Но все равно спасибо.

Можно бы не отвечать, конечно, но еще Чехов сказал, что интеллигентному человеку бывает стыдно даже перед собакой. С его времен интеллигентность продвинулась до того, что стыдно бывает и перед компьютерными изображениями. Когда они становятся такими вот реалистичными, то хоть разум и против, но чувства признают реальность их мира.

Над городом сияют необыкновенно крупные звезды, с Матери-дерева медленно опускаются, кружась, шарики мягкого света, ажурные шпили горят в темном небе, как пылающеесеребро.

– Азалинда, – позвал я в привате, – мне грустно без тебя!

Чистый нежный голос прозвучал тут же, моментально и без колебаний:

– Я бегу к тебе!

Через пару минут она материализовалась из телепорта. Я окликнул, она повернулась и бросилась ко мне. Я видел на ее лице радость и восторг, и хотя эти эмоции мы сами программировали и отрисовывали, так они должны реагировать на своих спутников из мира живых игроков, но все равно приятно, приятно.

Мы бродили, как я это называю – по карте, Азалинда изумилась огромности мира, хотя я показал только самую малую часть, всего лишь с десяток городов и некоторые локации, куда можно телепортом. Она пугалась цен за перелет, я плачу золотом и маной, я успокаивал, ссылаясь на свой лэвел и высокое дворянское звание: я не просто рыцарь, владею замками и богатыми землями, что постоянно приносят доход.

Странное чувство покоя и счастья, как говорится, владело мною. Очень давно я не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Вообще не помню, чтобы хоть когда-то чувствовал себя счастливым вот настолько. Время от времени путь преграждали ужасающие мобы, рейд-боссы, на них можно идти только группами в тридцать-сорок человек, но я либо набрасывал на нас обоих покров невидимости и мы проходили мимо, при этом трепещущая Азалинда прижималась ко мне, едва живая от страха, либо вступал в бой и убивал гада, всякий раз реабилитируясь за тот случай, когда по моей дури погиб сам и дал убить Азалинду.

На этот раз я, не удовольствовавшись высоким ХП, выставил себе такие значения, что по мне надо бить топорами часа два, чтобы моя полоска жизни начала снижаться, в то же время себе дэмидж поставил такой, что любого среднего моба валю с первого же удара, а вот таких рейдбоссов – с пяти-семи ударов, сам почти не теряя в здоровье.

Азалинда восторженно ахала, я самодовольно улыбался. Глупо, конечно, сам ловил себя на такой глупости, ведь Азалинда – компьютерный персонаж, но все равно чувствовал, как по телу расплывается довольное тепло. Реку перешли вброд, я посадил Азалинду на плечо, чтобы ее не сожрали речные чудовища, а сам небрежно помахивал мечом, и речные воды окрасились длинными красными струями.

На другом берегу как будто другой мир, тропики остались за спиной, дальше барханы раскаленного желтого песка, очень редко торчат руины, как же без них, я долго смотрел по сторонам, но увидел только мелких ящериц.

– Там очень опасные песчаные звери, – предостерегла Азалинда. – Вообще дальше безжизненные Долина Смерти, Пустыня Песчаной Нежити, Кровавые скалы… Если на восток, то сразу же упираемся в непроходимый лес смертоносных дриад, они под властью Черного Дракона, нас ненавидят и стараются убить. Но даже если бы мы прошли через тотлес, дальше непроходимое болото, где кишат жуткие твари, нам не справиться. На запад тоже не пройти: там некогда было могучее королевство… даже имя его забыто, но его погибшие жители превратились в призраков и убивают всех, кто осмеливается зайти на их территорию…

Я спросил:

– А что, призраки бессмертны?

– Нет, но убить очень трудно даже одного. Они умеют созывать других, так что любой отряд эльфов погибнет, если попытается углубиться в их земли.

– А на юге?

– Там степь, там воюют орки и кентавры. Но если там появиться эльфам, то орки и кентавры, позабыв про распри, бросаются на эльфов и убивают всех. Увы, нам не пройти и на юг, хотя, по нашим древним легендам, там живут могучие племена людей, которые… хоть не друзья, но и не враги. Люди сильные и жадные, их можно бы нанять, чтобы они защищали нас от орков. Далеко на западе живут горные огры, они тоже не любят орков… если бы добраться до них, то могли бы как-то склонить помочь нам… Но, конечно, больше всего надежд на полуэльфов, с теми мы все-таки в родстве.

Я спросил заинтересованно:

– А эти где?

Она ответила печально:

– Не знаю. И никто не знает…

– Как это? – спросил я. – Вот как всегда: на кого больше всего надежд, того и нету!

Она грустно усмехнулась:

– О них только легенды и пророчества. Полуэльфы от нашей расы взяли красоту и благородство, а силу и ярость – от людей. А также их хитрость, живучесть, жестокость и стремление к приключениям. Люди обожают бороться с сильными и покровительствовать слабым. Потому полуэльфы могли бы сделать то, что не можем мы…

Узнаю слог Кирича, мелькнула мысль. Вроде бы именно в таких выражениях мы и перемывали кости всем существующим в баймах расам.

– Никто не даст освобожденья, – сказал я, – ни бог, ни царь и не герой, так поется в старом гимне древних героев. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой!

Против обыкновения, она не заулыбалась и не бросилась на шею, я же показал себя умным и начитанным, а с самым серьезным видом покачала головой.

– Нет, полуэльфы надежда нашего мира. Их было много, они были всемогущи… И снова спасут мир, когда вернутся!

Поблизости песок взметнулся, будто там завертелся воздушный смерч, выпрыгнул ярко-желтый паук размером с быка и бросился на меня. Я крикнул Азалинде, чтобы отошла в сторону, острые жвалы монстра сомкнулись на моей ноге, он отпрыгнул и повторил укус, я наконец выдернул меч из ножен, паук прыгнул снова, я ударил, увидел, как полоска жизни моба уменьшилась сразу на треть, ударил снова, за это время паук успел грызануть меня еще раз, я нанес последний удар, моб распростерся, трепеща в конвульсиях шестью лапами. Убью Ворпеда, мелькнула мысль. У всех насекомых по шесть лап, но у паука – восемь…

Азалинда подбежала с тревожным риком:

– Ты ранен!.. Он отравил тебя!

– Пустяки, – ответил я и в самом деле понял, что паук с последним укусом плеснул в меня ядом. – Моего здоровья хватит…

– Нет, – возразила она, – не двигайся…

Она положила ладони мне на грудь, я ощутил, как из них в меня переливается исцеляющая сила. Лицо Азалинды серьезное, она смотрит снизу вверх в мои глаза, я наклонился и, обняв ее за хрупкие плечи, поцеловал. Губы ее оказались теплыми и нежными, я чувствовал, как Азалинда сперва испугалась и пыталась отстраниться, сжимая губы, затем замерла, губы чуть приоткрылись, я все с большим желанием целовал ее зовущий, еще почти детский рот, но все-таки уже созревший, женский, только и ждущий того, кто разбудит в ней женщину.

Наконец-то отстранилась, глаза ее стали темными, на бледных щеках выступил румянец.

– Нет-нет!.. мы не должны делать этого. Этого делать нельзя!

– Нельзя, – согласился я. – Но если очень хочется, то можно.

Ее тонкие, красиво очерченные брови взлетели, в глазах удивление непонятной логикой. Я снова обнял ее и поцеловал, стараясь не сжимать слишком сильно, поверхностное натяжение выдерживает пока совсем небольшие нагрузки. Она слегка отстранилась, выгнулась в спине, глядя с пугливой дикостью, но я не отпускал, целовал ее глаза, щеки, губы, и она наконец перестала дичиться, доверилась, только в глазах оставался непонятный страх.

Глава 4

Я снял наушники, сердце колотится бешено, а пальцы сжимаются, словно все еще подгребают к себе нежное трепещущее тело сказочно прекрасной эльфийки. Да что за чудовище мы сотворили, что так трясет всего с головы до ног? Наперебой уверяем друг друга, что это всего лишь байма, даже игра, всего лишь игра, но сами уже в том мире живем больше, чем в этом. Это мы, создатели, которые точно знают, что все это бегающее и рычащее – всего лишь набор пикселей!

– Уже не игра, – сказал я себе вслух. – Даже не байма…

Холодок прошел по коже, словно в раскрытое окно пахнуло декабрем. Технический прогресс набирает разбег, а мы не просто ведомы, как абсолютное большинство населения земного шара, мы – ведущие. Мы постоянно на острие прогресса, а это значит – зачастую на ощупь открываем двери в темной комнате в еще более темную и неизвестную.

– Бог мой, – вырвалось у меня, – и куда мы открыли эту дверь? Вернее, портал?

Поздно вечером ко мне в кабинет забрел Кирич. Последнее время он все реже бывает в команде, а огромные суммы, получаемые на его проценты от акций, тратит на литературные премии начинающих авторов, на выпуск толстых литературных журналов, которые не удается никому всобачить даже бесплатно, на создание аналога Литературного фонда, который был создан сто пятьдесят лет тому «…для помощи пьющим авторам», потом стал могучим аппаратом управления писателями при советской власти, а затем снова потерял значение. Кирич как-то ухитряется находить не просто пьющих, но и талантливых, одаривает их деньгами, после чего те вообще перестают писать, а уже только пьют и пьют.

– Я слышал, – сказал он, усаживаясь в кресло по ту сторону стола, – готовите очередной аддон.

– Да, – подтвердил я.

– И там будет что-то вообще необычное?

– Ничего подобного, – заверил я. – Просто будет аппаратная поддержка ускорителя интеллекта седьмого поколения. А все остальное по мелочи: новые мобы, локации, города, профессии…

Секретарша по моему сигналу внесла не кофе, а бутылку красного вина наполеоновских времен и два хрустальных бокала. Кирич приподнял бровь и наблюдал, как она умелоналивает густое красное вино в фужеры. Я взял один, сказал «прозит» и сделал пару мелких глотков.

Выдержанное вино нежное и сладкое, как поцелуй Азалинды… хотя она еще не ответила на поцелуй, но ее губы нежные, сладкие и зовущие… Кирич тоже смаковал медленно, с удовольствием, даже веки опустил на какое-то время.

– Новые мобы… – проговорил он наконец, – это всего лишь мобы. А вот аппаратное ускорение интеллекта… что это?

– Не знаю, – признался я. – Понятно только, что таким образом НПСы становятся в сотни, а то и в тысячи раз умнее предыдущего поколения. Слово «умнее», как вы понимаете, надо брать в кавычки…

– Надо бы, – согласился он, – да только иногда что-то мешает взять. Как посмотрю на некоторых… они ж уже сейчас умнее нашей уборщицы! Да и нашего сантехника с электриком. А что дальше?

Я усмехнулся:

– Дальше будут умнее управдома. А те персонажи, которыми общаемся, станут почти неотличимыми от живых игроков.

Он смотрел прищурившись поверх фужера, по золотому ободку бежали веселые беспечные искорки.

– Вы кого-то имеете в виду определенного?

Я подивился его проницательности, хотел смолчать, но вино начало развязывать язык, и хотя я не из тех, кому оно развязать способно, но сам ощутил потребность поговорить, раскрыть хоть крохотный уголок своей мохнатой души.

– Вы можете не верить, – сказал я медленно, наблюдая за его лицом, – но только что я целовался с женщиной. Эльфийкой. Там, в нашем Реальном Мире. Теперь, когда мы усиливаем поверхностное натяжение, это вполне доступно. И я не чувствовал себя ни извращенцем, ни чудовищем, ни кем-то еще. Хотя я прекрасно понимаю, что это всего лишь горстка пикселей…

Он усмехнулся:

– Почему я должен не верить? Кто из нас не целовался во сне?.. Или наяву, но представляя достаточно ярко? Целоваться с виртуальной – что-то подобное. Нет, сам не пробовал, но полагаю, что нечто близко, близко…

Я кивнул:

– Рад, что вы не шокированы. Только что я покопался в ее коде и добавил непредсказуемость в небольших пределах, некоторые капризы, верность этическим нормам… дажеесли это противоречит ее интересам. Словом, ввел в ее кодекс поведения все законы Ноаха, плюс некоторые современные…

Он переспросил, и теперь я видел, что он в самом деле шокирован:

– Володя, вы добавили в ее код непредсказуемость? Капризы?

Я развел руками. Мы оба чувствуем себя неловко, он потому что должен ко мне относиться как к чокнутому, сейчас в мире их все больше, а я потому, что пытаюсь объяснить то, что считаю верным, хотя весь мир это считает неверным. Но весь мир ориентируется на ценности, заложенные Толстым и прочими гуманистами, во времена которых увидеть женскую лодыжку из-под платья до земли – считалось верхом, да, верхом. А сейчас в школах настойчиво советуют школьникам сосать друг у друга, или, говоря языком инструкции, «…заниматься оральным сексом, дабы избежать нежелательной беременности». И ничего, мир не рухнул.

Не рухнет, а только станет богаче, если вот, как я… да, но пока это только мои смутные убеждения, еще не оформившиеся в слова, в термины, определения. Даже не убеждения, а ощущения своей правоты. Это ощущения правоты постоянно приводили к смене формаций общества, к сексуальной революции, к общей переоценке ценностей. Но кто сказал, что переоценка закончилась?

– Значит, вы меняете ее, так сказать, характер?

Я улыбнулся, держа фужер в руке, вино цвета вишневого сока, свет красиво переламывается на гранях, там вспыхивают крохотные радуги.

– А разве мы не так делаем в реале?

– Простите…

Я сказал мягко:

– Близкие люди… А как они становятся близкими? Из огромного числа знакомых отсеиваются те, кто не нравится, кто противоположных с тобой взглядов, кто неудобен в общении. Остаются такие, которые «как я», то есть подогнанные под мои вкусы. Впрочем, идеальной подгонки не бывает, все в общении вынуждены смирять себя, делать не то, что желаем, а что нужно по жесткому алгоритму, именуемому этикетом и правилами поведения. И, несмотря на то что якобы принимаем своих близких такими, какие те есть, это все хрень. Мы все равно стараемся переделывать их под себя. Программируя вирта, я разве не делаю с ним того же, что и с живым человеком: подгоняю под себя? С кем общаемся редко, того подгоняем чуть-чуть, с кем часто – подгонка тщательнее, а полностью стараемся подогнать, хоть и говорим, что нет-нет, как вы могли такое подумать – жену и детей. А тещу за то и ненавидим, что и сама такой подгонке сопротивляется, и жену не дает обтесать так, как нам изволится. А то и детей портит, зараза. Сколько я нивстречался с женщинами… Некоторые полагали, что у нас что-то серьезное… или может быть серьезное. В некоторых случаях так и было. Однако все стараются сохранить свою жизнь такой, какую ведут. Не только в быту, но и вообще, понимаете?

Он спросил осторожно:

– В смысле свободы общения?

– Да, – согласился я, – свободы.

Он сказал еще осторожнее:

– Вообще-то это деликатная тема, но, насколько я понимаю, в наше время вопрос супружеской верности не стоит так остро, как в прошлые времена. Теперь за это не убивают. Большинство супругов вообще смотрят на шалости своей половины с улыбочкой. Но если раньше так смотрели женщины, то теперь и мужчины относятся терпимее. Если, конечно, женщина не зациклена на таком, а лишь время от времени…

Я отмахнулся:

– Да я не о частностях. Я беру проблему в целом. Мы всегда всех выстраиваем под себя. Чем ближе человек, тем он больше должен соответствовать нашим стандартам. Самый близкий человек – жена, потому должна как в той песне, «стать такой, как я хочу!». Разве не так? И даже если обещаем не нагибать друг друга, когда женимся, то потом все равно гнем и подминаем… Почему в конце концов супруги становятся похожи даже внешне? Для комфортной жизни человек должен быть «таким, как я хочу». А женщины, которые капризные, непредсказуемые, своевольные и пр. пр., хороши только для случайных встреч. Даже как любовницы начинают тяготить довольно скоро.

Он улыбнулся:

– Ну, они хороши еще как жены друзей. Я правильно вас понял, что для своего комфортного бытия вы жертвуете обществом реальной женщины, а предпочитаете виртуальную?

Я опустил пустой бокал на стол, но тут же спохватился и, я же русский, а русские никогда не оставляют бутылку недопитой, наполнил себе доверху и Киричу, хотя тот не допил, но нам Европа не указ с ее правилами этикета.

– Вообще, – сказал я, поднося бокал к губам, – вас вскоре будут обвинять в расизме.

– Что? Меня? На каком основании?

– Вы предубеждены против виртуальных женщин. А это вскоре будет объявлено ксенофобией.

Он фыркнул:

– Я и сейчас вообще-то против резиновых женщин. И ничего, врагом народа еще не объявили.

– Но против педерастов уже не рискуете? А по мне так резиновые бабы и то лучше. А уж виртуальные… Чувствую, Петр Васильевич, что однажды вы сами захотите узнать, что же это такое – женщина, которую хотелось бы встретить!

Глава 5

Все здание, которое я выкупил для нужд своей фирмы, уже не вмещает растущие коллективы разработчиков. Приходится снимать для них офисы в домах поближе, чтобы заскакивать туда для контроля.

Сегодня ко мне в кабинет с виноватым видом зашел Грид, начальник большой группы дизайнеров. С первым заданием справился успешно, со вторым тоже, ему тут же подсунули группу побольше, оклад повыше, но и ношу потяжелее.

Справился, а тем временем сам подсел на Реальный Мир. Женские модели у нас настолько хороши, что Грид, поколебавшись, взял себе женский персонаж, нежную блондинку с длинными волосами и ангельски невинным взглядом. Фигура безупречная, сиськи небольшие, но четко очерченные, с розовыми сосками, гордо окинутые плечи и красивый изгиб в тонкой талии, а прекрасные длинные ноги сведут с ума любого, перед кем она сядет в низкое кресло.

Вообще у нас большой выбор женских персов, отличающихся в том числе и возрастом. Если молодые – невинные девушки, то более зрелые – уже познавшие грех, у них сексуальность выражена в каждом движении, жесте, походке, стойке. У женщин крупнее грудь, шире бедра – при той же узкой талии, больше чувственности в лице.

Грид выбрал юную блондинку и теперь честно отрабатывал ролевуху: вел себя и говорил так, будто за пультом сидит семнадцатилетняя застенчивая девушка, которая только в школу и библиотеку, даже на дискотеку – ни-ни. Впрочем, это понятно, я когда играл орком, то рычал и время от времени бил себя кулаком в грудь: «Я берс!.. У-ха-ха!.. Всех порву!», а когда шел как-то пару миссий гномом, то кряхтел и жаловался на нынешнюю молодежь, вспоминал старые дни, торговался с хозяином гостиницы, собирал по дороге всякую хрень, мол, пригодится для крафта.

Грид выглядел смущенным, сказал, пряча глаза:

– Знаете, Владимир, а ведь многие штуки вы не предусмотрели…

– Да, – ответил я легко и бодро, – то ли еще будет!

Он посмотрел как-то нервно:

– Да?.. Да, конечно… Но я, кажется, влип…

– Что случилось? – спросил я встревоженно.

– Да понимаете… Человек я азартный, прокачал своего чара уже до ста двадцатого лэвела…

– Знаю, – сказал я. – Завидую. Ты всех наших обогнал! Я вон и то добрался только до семидесятого.

Он вздохнул.

– Да вы хоть помните, кем я играю?

Я порылся в памяти.

– Вроде бы у тебя основной чар – хорошенькая блондинка-лучница?.. А твинки – всякие там воины, плотники, торговцы…

Он вздохнул еще тяжелее.

– Твинков я создавал, тут же бросал. Они у меня дальше седьмого лэвела не продвинулись. Никто. А блондинка…

– Да это же круто, – сказал я и осекся.

Он хмуро кивнул.

– Вижу, догадываетесь.

– Еще нет, – признался я, – просто хозяину такой конторы всегда надо быть настороже. Да еще богатому. Проблемы пола?

– Проблемы секса, – уточнил он.

– Насколько серьезно? – спросил я.

Он вызверился, как на дурака, кем я, честно говоря, и был, задавая такой идиотский вопрос.

– А вы как думаете?.. Когда меня, нормального мужика, трахают?

Я сказал растерянно:

– Но не обязательно же доводить дело…

Он сказал саркастически:

– Да? А вы уже сколько баб переимели в Реальном Мире?.. И любой из наших? Это же базовое!.. Любой из нас сперва думает, как бы перетрахать всех, потом – перебить и ограбить, а уже затем – о высоком. Когда сил ни на что не остается. Я сперва хихикала и не понимала намеки… Видите, я уже даже с вами говорю, как будто ролевую катаю, но этос незнакомцами, я же порядочная девушка, однако со своими, с кем дружу, кому доверяю… понимаете?

– Да-да, – сказал я растерянно. – Прости, но такая лавина новых идей и возможностей наваливается, что за всем следить не успеваем. Значит, входить в противоречие?

– Да, – сказал он зло.

– Насколько… прости, серьезно? Может, бросить эту красотку, создать нового чара? Уже мужчину?

Он сказал еще злее:

– И прокачивать с нуля?.. Нет уж, мне жаль те наработки. Я развил прекраснейший экземпляр. Кроме того, у нее там связи, друзья, должности, звания, влияние…